Академическая гимназия
Поделись знанием:
Координаты: 59°56′38″ с. ш. 30°18′11″ в. д. / 59.944° с. ш. 30.303° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.944&mlon=30.303&zoom=17 (O)] (Я)
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
| Академическая гимназия | |
| Основана |
1724 |
|---|---|
| Закрыта |
1805 |
| Тип | |
| Адрес | |
Не путать с совр. Академическая гимназия имени Д. К. Фаддеева Санкт-Петербургского государственного университета.
Академи́ческая Гимна́зия — первое общеобразовательное среднее учебное заведение в Российской империи для мальчиков из различных свободных сословий. Учреждена в 1724 году при Петре I, как часть Академического комплекса, вместе с Академическим университетом и само́й Академией наук[1].
- 1726–1764 — Первая Академическая гимназия помещалась вместе с Академическим университетом на Троицком подворье
- 1764–1805 — Отдельное здание, Тучкова набережная в доме Строгановых.
Содержание
История
Совместное пребывание Гимназии и Университета
Академическая гимназия была учреждена при Петербургской Академии Наук и открыта в январе 1726 года.
Первоначально полный гимназический курс был рассчитан на 7 лет, после чего гимназист мог быть переведён в Академический университет Петербургской Академии наук. Если гимназист не хотел обучаться в Университете, то он мог изучать предметы по выбору.
Изучались латынь, немецкий и французский языки, русская словесность, история, география, математика, естественные науки, рисование. В 1758—1765 годах гимназией руководил М. В. Ломоносов. В 1759 году он составил «Регламент» гимназии[2].
Демократичная, но нищая гимназия и её ученики по духу были ближе к бурсе, чем к учебному заведению. В гимназии царили грубые нравы и жестокие наказания. С родителей брали расписку о том, что они от своих детей:вовсе… отказываются, и ни под каким видом впредь требовать не будут[3].
М. В. Ломоносов обвинял в небрежном обучении и обеспечении гимназии И. Д. Шумахера, который был заинтересован в засилии иностранцев в Академии наук[4].
В 1764 году гимназисты подожгли гимназию.
Отдельное здание Гимназии
В 1764 году гимназия переехала в отдельное здание на набережную Тучкова в дом Строгановых.
В 1765 году было открыто подготовительное отделение для малолетних детей.
В 1770-х годах гимназия была объединена с Академическим университетом в «Училище Академии», обучала студентов («элевов») из числа старших гимназистов по программе университета.
Количество учеников: в 1726 — 112, в 1759 — 40, в 1779 — 29, в 1802 — 87.
В 1805 году Академическая гимназия была закрыта. 55 её учеников составили первый набор вновь учрежденной Петербургской губернской гимназии.
Градации учеников
- Подготовительная группа
- Младшие студенты (1-4 класс)
- Старшие студенты (5-7 класс)
- Элевы — лучшие гимназисты старшего класса. Получали шпагу и обучались отдельно.
Инспекторы гимназии
- 1758–1765 — М. В. Ломоносов
- 17??–17?? — С. К. Котельников
- 17??–1775 — И. Г. Бекмейстер
- 1775–1777 — С. Г. Домашнев
- 1777–17?? — И. И. Лепёхин
Известные выпускники
- Адодуров, Василий Евдокимович (1726)
- Поленов, Василий Алексеевич
- Попов, Никита Иванович (1738)
- Котельников, Семён Кириллович (1742)
- Румовский, Степан Яковлевич
- Козельский, Яков Павлович (1752)
- Лепёхин, Иван Иванович
- Иноходцев, Пётр Борисович (1760)
- Озерецковский, Николай Яковлевич (1768)
- Озерецковский, Павел Яковлевич
- Головин, Михаил Евсеевич (1773)
- Захаров, Яков Дмитриевич
Известные преподаватели и воспитатели
- Арсений (Мацеевич) (законоучитель)
- Байер, Готлиб Зигфрид (история; инспектор до 1738)
- Бакмейстер, Логин Иванович (инспектор в 1766—1778)
- Буксбаум, Иоганн Христиан (ботаника до 1729)
- Котельников, Семён Кириллович (инспектор в 1761—1766)
- Крафт, Георг Вольфганг (математика, физика; инспектор в 1738—1744)
- Крашенинников, Степан Петрович (ботаника, инспектор — с 1750)
- Лепёхин, Иван Иванович (выпускник гимназии стал преподавателем и инспектором её)
- Леруа, Пётр Людовик(инспектор в 1744—1748; история в период отсутствия Г. Ф. Миллера)
- Миллер, Герхард Фридрих (латинский язык, история, география)
- Фишер, Иоганн Эбергард (проректор, затем ректор — до 1750)
- Шванвиц, Мартин (преподаватель и ректор)
Напишите отзыв о статье "Академическая гимназия"
Примечания
- ↑ Ушакова Н. Н., Фигурновский Н. А. Годы учёбы // Василий Михайлович Севергин: (1765-1826) / Ред. И. И. Шафрановский. М.: Наука, 1981. С. 13-29 с.
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740-1760/Lomonosov/IP/Tom_II/Dokumenty_1753-1764/text3.htm Проект регламента академической гимназии]
- ↑ Толстой Д. А. Академическая гимназия в 18 столетии: По рукописным материалам Архива АН // Записки Императорской Академии наук. 1885. Т. 51. Кн. 1. Прил. С. 49.
- ↑ Белявский М. Т. М. В. Ломоносов и основание Московского университета. М.: Изд-во МГУ, 1955. C. 86.
Литература
- Толстой Д. А. Академическая гимназия в XVIII столетии: По рукоп. док. Архива АН. — СПб., 1885;
- Марголис Ю. Д., Тишкин Г. А. Единым вдохновением: Очерки истории университетского образования в Петербурге в конце XVIII — первой половине XIX в. — СПб., 2000;
- Материалы по истории Санкт-Петербургского университета XVIII в.: Обзор архивных документов — СПб., 2001.
Ссылки
- Академическая гимназия // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- Рогозин Н. П. [ea.dgtu.donetsk.ua:8080/bitstream/123456789/23106/17/ragozin.htm Концепция реформы науки и образования М. В.Ломоносова]
Отрывок, характеризующий Академическая гимназия
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
