Акинфов, Фёдор Владимирович

Фёдор Владимирович Акинфов
Дата рождения	23 июня (4 июля) 1789(1789-07-04)
Дата смерти	30 июня (12 июля) 1848(1848-07-12) (59 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Звание	генерал-майор
Командовал	Переяславский конно-егерский полк, 1-я бригада 2-й драгунской дивизии, 2-я драгунская дивизия
Сражения/войны	Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 годов, Русско-турецкая война (1828—1829)
Награды и премии	Орден Святой Анны 4-й ст. (1807) Орден Святого Владимира 4-й ст. (1812) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1812) Золотое оружие «За храбрость» (1813) Орден Святой Анны 2-й ст. (1814) Золотое оружие «За храбрость» (1828) Орден Святого Владимира 3-й ст. (1829) Орден Святой Анны 1-й ст. (1829) Орден Святого Владимира 2-й ст. (1839) Орден Белого орла (1843) орден Святого Александра Невского

Фёдор Владимирович Акинфов (1789—1848) — генерал-майор, тайный советник, сенатор, герой Отечественной войны 1812 года.

Биография

Родился 23 июня (4 июля) 1789 года в семье представителя древнего дворянского рода Акинфовых: сын киржачского уездного предводителя дворянства Владимира Алексеевича Акинфова, двоюродный брат А. С. Грибоедова, дядя симбирского губернатора Владимира Акинфова.

Детство провёл в родовом имении Завалино во Владимирской губернии. В службу вступил в 1806 году: 20 ноября поступил юнкером в лейб-гвардии Гусарский полк; в 1807 году в чине корнета участвовал в войне четвёртой коалиции.

В 1812 году Акинфов в чине штабс-ротмистра принимал участие в отражении нашествия Наполеона в Россию; 9 ноября был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 1082 по кавалерскому списку Судравского и № 2449 по списку Григоровича — Степанова)

В воздаяние ревностной службы и отличия, оказанного в сражении против французских войск 1812 года ноября 3, 4, 5, 6, 7 и 9 при Красном, где, ударив с эскадроном на неприятельскую колонну, расстроил оную и преследовал быстро.

Вслед за тем 6 ноября 1812 года он был произведён в ротмистры.

В Заграничной кампании 1813—1814 годов Акинфов также имел неоднократный случай отличиться и 3 июня 1813 года был награждён золотым оружием с надписью «За храбрость».

1 января 1816 года Акинфов был произведён в полковники и 28 декабря 1817 года получил в командование Переяславский конно-егерский полк, куда был переведён 1 июля 1817 года. В августе 1824 года (по другим данным — 1823^{[уточнить]}) он был произведён в генерал-майоры; 30 августа 1824 года назначен командиром 1-й бригады 2-й драгунской дивизии. Некоторое время спустя возглавил и саму эту дивизию.

В 1825—1826 годах Акинфов на основании показаний Артамона Муравьёва привлекался к следствию по делу декабристов: он якобы являлся членом «Военного общества», предшествовавшего «Союзу благоденствия», но император Николай I повелел оставить без внимания.

В 1828—1829 годах принимал участие в русско-турецкой войне; был награждён золотой саблей с алмазами, орденом Св. Владимира уже 3-й степени и орденом Св. Анны 1-й степени.

10 февраля 1830 года Акинфов вышел в отставку. Владел имениями в Суздальском, Ковровском, Покровском и Юрьевском уездах Владимирской губернии и 22 декабря 1832 года был избран Суздальским уездным предводителем дворянства; с 9 января 1833 года занимал должность Владимирского губернского предводителя дворянства. С 26 августа 1835 года — тайный советник.

17 апреля 1837 года Акинфов был назначен сенатором и был определён присутствующим 7-го московского (по другим данным — 8-го^{[уточнить]}) департамента Правительствующего Сената; награждён орденос Св. Александра Невского. С января 1848 года до своей смерти Акинфов был первоприсутствующим 2-го отделения 6-го московского департамента Сената. С января 1839 года одновременно являлся почётным опекуном Московского опекунского совета и управляющий Мариинской больницей, а с 1841 года — членом совета Екатерининского и Александровских училищ^{[уточнить]} в Москве, член Комиссии о построении храма Христа Спасителя (с 7.10.1846).

Скончался 30 июня 1848 года в Москве, похоронен на кладбище Покровского монастыря. Единственной наследницей Акинфова была дочь (от брака с фрейлиной Натальей Александровной Римской-Корсаковой) Елизавета, вышедшая замуж за генерал-лейтенанта Николая Ивановича Крузенштерна.

Награды

Среди прочих наград Ф. В. Акинфов имел ордена:

• Орден Святой Анны 4-й степени (1807 год)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом (1812 год)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1814 год)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1828 год, императорская корона к этому ордену пожалована в 1829 году)
• Золотая сабля с надписью «За храбрость» и алмазными украшениями (1828 год)
• Орден Святого Владимира 3-й степени («за отличия в Турецкой войне 1829 г.»)
• Орден Святого Владимира 2-й степени (1839 год)
• Орден Белого орла (1843 год)
• Орден Святого Александра Невского

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том I. А — К. — М., 2009. — С. 37. — ISBN 978-5-9524-4166-8
• [dlib.rsl.ru/viewer/01002886034#?page=98 Акинфовы: Акинфов, Федор Владимирович] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. — М., 2007
• Список гражданским чинам первых четырёх классов по старшинству. Исправлен по 1 сентября 1843 года. — СПб., 1843. — С. 110.
• Список гражданским чинам первых шести классов по старшинству. 1848. — СПб., 1848. — С. 26.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). — СПб., 1869
• Столетие Военного министерства. Т. III, отд. 5. Затворницкий Н. М. Указатель биографических сведений, архивных и литературных материалов, касающихся чинов общего состава по канцелярии Военного министерства с 1802 по 1902 г. — СПб., 1909. — С. 25.
• Декабристы. Биографический справочник / Под ред. акад. Нечкиной М. В.. — М.: Наука, 1988. — С. 6—7.

Ссылки

• [www.vladregion.info/people/vladimirskaya-entsiklopediya-zemlyaki/akinfov-fedor-vladimirovich Акинфов Фёдор Владимирович]
• [www.regiment.ru/bio/A/355.htm Биография на сайте «Русская императорская армия»]

Отрывок, характеризующий Акинфов, Фёдор Владимирович

– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.