Альфаро Сикейрос, Хосе Давид

Хосе Давид Альфаро Сикейрос
David Alfaro Siqueiros
Имя при рождении:	José de Jesús Alfaro Siqueiros
Дата рождения:	29 декабря 1896(1896-12-29)
Место рождения:	Камарго, провинция Чиуауа Мексика
Дата смерти:	6 января 1974(1974-01-06) (77 лет)
Место смерти:	Куэрнавака, штат Морелос, Мексика
Гражданство:	Мексика Мексика
Жанр:	живопись, графика
Учёба:	Академия художеств Сан-Карлос
Награды:
Работы на Викискладе

Хосе́ Дави́д Альфа́ро Сике́йрос (исп. José David Alfaro Siqueiros, 1896—1974) — мексиканский художник. Живописец, график и муралист. Политический активист, участник коммунистического движения.

Биография

Давид Альфаро Сикейрос в 1911 г. поступил в Академию художеств Сан-Карлос в Мехико, там участвовал в студенческой забастовке, протестуя против порядков в заведении. Затем обучался в художественной школе Санта-Анита. С молодости ощущал себя революционером, в 1911 г. принял участие в гражданской войне на стороне конституционалистов. Служил офицером в армии мексиканского президента Венустиано Каррансы.

В 1919—1922 годах Сикейрос жил во Франции и Испании. В 1921 году он опубликовал в Барселоне «Манифест революционного искусства», а в 1922 году основал «Революционный синдикат работников техники и искусства». Член Мексиканской коммунистической партии (МКП) с 1922 года. С 1924 года член ЦК МКП, активный участник организации профсоюзного движения и международных коммунистических конгрессов, занимал пост главного редактора газеты El Mundo, сотрудничал с другими левыми газетами. Вместе с ним в коммунистическом движении принимали участие и другие мексиканские художники, в частности Диего Ривера.

В 1930 году Сикейрос был арестован, а затем сослан в городок Таско. Ссылка оказалась плодотворной в творческом плане — здесь художник создал несколько десятков работ.

В период с 1932 по 1936 годы Сикейрос жил и работал преимущественно в США; там он украсил росписями фасады зданий Художественной школы Чуинард и художественного центра Плаза в Лос-Анджелесе (1932).

В 1937—1939 гг. Сикейрос участвовал в Гражданской войне в Испании в качестве офицера республиканской армии под командованием Энрике Листера. Дослужился до звания полковника.

По заданию НКВД коммунист-сталинист Сикейрос принимает участие в группе боевиков (кодовое название «Конь»), сформированной для ликвидации Троцкого. 24 мая 1940 года вместе с «Филипе», Леопольдо и Луисом Ареналем и другими участвует в неудавшемся покушении на Троцкого. В конце 1940 года арестован вместе с другими членами группы «Конь» в связи с убийством Троцкого.

В 1960 году избран членом Политкомиссии ЦК МКП. В том же году был заключён в тюрьму за политическую деятельность, но в 1964 г. власти освободили его под давлением международного общественного мнения.

Неоднократно приезжал в Москву (1927, 1955, 1958 и 1972). Почётный член Академии художеств СССР (1967), лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1967).

Основные произведения

Монументальные композиции

• роспись в Национальной подготовительной школе (фреска, 1922-23, Мехико),
• роспись в клубе профсоюза электриков (1939, Мехико),
• роспись во Дворце изящных искусств (1945 и 1950-51, Мехико),
• роспись в Национальном музее истории (начата в 1959, Мехико)
• мозаика и рельеф на фасаде ректората Университетского городка НАУМ (1952-54, Мехико);
• монументально-декоративное сооружение «Полифорум» (1971, Мехико)

Станковая живопись

• «Пролетарская мать» (1929—1930, Музей современного искусства, Нью-Йорк)
• Портрет Дж. Гершвина (1936, Музей современного искусства, Нью-Йорк)
• Несчастный случай в шахте (Accidente en la mina, 1931).
• Новая демократия (La nueva democracia, 1945)

Память

Одна из улиц в Выборгском районе Санкт-Петербурга названа в честь Альфаро Сикейроса.

Литература

• Давид Альфаро Сикейрос. Меня называли Лихим Полковником. Воспоминания 1986 г.
• Григулевич И. Р. Сикейрос — М.: Искусство, 1980

Ссылки

• [siqueiros.info/ Жизненный путь и творчество Давида Альфаро Сикейроса]
• [www.tiwy.com/arte/david_alfaro_siqueiros/3.phtml Нил Никандров. Сикейрос в Чильяне]
• [www.liveinternet.ru/community/1726655/post95918911/ Репродукции картин]

Отрывок, характеризующий Альфаро Сикейрос, Хосе Давид

Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.