Антоний (Масендич)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Антоний и фамилией Масендич.

Епископ Антоний<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Епископ Барнаульский и Алтайский
19 марта 1994 — 8 июля 2001
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Григорий (Козырев)
Преемник:	Максим (Дмитриев)
Образование:	Московская духовная семинария (1985)
Имя при рождении:	Иван Иванович Масендич
Рождение:	20 апреля 1961(1961-04-20) село Плавья, Сколевский район, Львовская область, УССР
Смерть:	8 июля 2001(2001-07-08) (40 лет) Барнаул
Похоронен:	Черницкое кладбище, Барнаул, Россия
Принятие священного сана:	25 февраля 1984 года
Принятие монашества:	1982 года
Епископская хиротония:	19 марта 1994 года

Епископ Анто́ний (в миру Ива́н Ива́нович Масе́ндич; 20 апреля 1961, село Плавья, Сколевский район, Львовская область — 8 июля 2001, Барнаул) — епископ Русской православной церкви, епископ Барнаульский и Алтайский.

В 1990-1993 годах был архиереем в составе клира под опекой автокефальных епископов и непризнанного патриархами других стран мира Киевского Патриархата Украинской Православной Церкви.

Биография

Родился 20 апреля 1961 года в селе Плавья Сколевского района Львовской области УССР.

После окончания 8-летней школы продолжил образование в медицинском училище Ивано-Франковска, которое окончил в 1980 году. Обучение совмещал с послушанием в храме Воскресения Господня.

В 1980 году был призван в армию, службу проходил на строительстве Байкало-Амурской магистрали.

После армии по благословению своего духовного отца работал в епархиальном управлении Владимирской епархии.

В 1982 году архимандритом Алексием (Кутеповым) был пострижен в монашество с именем Антоний в честь преподобного Антония Киево-Печерского, затем был рукоположен в иеродиакона.

В 1983—1985 годы обучался на заочном отделении Московской духовной семинарии.

Священнослужитель Русской православной церкви

25 февраля 1984 года архиепископом Владимирским и Суздальским Серапионом (Фадеевым) был рукоположён в сан иеромонаха.

В 1985 году по приглашению архиепископа Новосибирского и Барнаульского Гедеона (Докукина), прибыл в Сибирь и был назначен настоятелем храма во имя св. великомученика Димитрия Солунского в городе Алейске, строительство которого было завершено его трудами.

В 1986 году был возведён в сан игумена.

В 1989 году был назначен настоятелем храма в городе Ачинске. Поступил на заочное отделение Московской духовной академии.

После перевода митрополита Гедеона (Докукина) на Ставропольско-Бакинскую кафедру Антоний (Масендич) переехал вместе с ним на новое место служения, где с февраля 1990 года стал благочинным православных приходов Азербайджана и настоятелем храма Рождества Пресвятой Богородицы в Баку в сане архимандрита.

В июне 1990 года был уволен за штат.

В УАПЦ

Оказавшись на Западной Украине, Антоний по приглашению бывшего епископа Житомирского Иоанна (Боднарчука) начал служить в приходах неканонической Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ).

16 сентября 1990 года митрополитом Львовским (УАПЦ) Иоанном (Боднарчуком), епископами УАПЦ Владимиром (Романюком) и Даниилом (Ковальчуком) Антоний был рукоположен во епископа Ровенского и Житомирского (УАПЦ).

Вскоре между постоянно проживавшим в США престарелым главой УАПЦ патриархом Киевским Мстиславом (Скрыпником) и его местоблюстителем на Украине митрополитом Иоанном (Боднарчуком) разгорелся конфликт, в котором Антоний принял сторону Мстислава и стал с этого времени пользоваться его доверием. Получив от него должность управляющего делами УАПЦ (с 1 декабря 1990) и полностью отстранив Иоанна от руководства, Антоний в 1991—1992 годы фактически возглавлял УАПЦ. Имел в УАПЦ полномочия принимать в отсутствие патриарха наиболее важные решения самостоятельно, после предварительной телефонной консультации с пребывающим в Америке Скрыпником.

В июле 1991 года был назначен на должность председателя Отдела внешних церковных связей УАПЦ с возведением в сан архиепископа Киевского.

25 января 1992 году архиепископу Антонию был дарован титул митрополита Переяславского и Сичеславского.

Способствовал распространению автокефалистского раскола на Украине, лично принимал участие в штурме храмов, принадлежавших Украинской православной церкви Московского Патриархата, возглавлял кампанию по захвату православных храмов на Волыни. Заявлял, что собирается требовать запрещения УПЦ как «фашистской организации».

21 июня 1992 года в канцелярию УАПЦ на ул. Трёхсвятительской в Киеве к митрополиту Антонию (Масендичу) прибыли народные депутаты А. А. Зинченко, Л. П. Скорик, Д. В. Павлычко, В. М. Червоний, Н. И. Поровский, а также будущий заместитель председателя СБУ Виктор Бурлаков и сотрудник аппарата президента Украины Л. М. Кравчука Богдан Тернопильский. Пришедшие потребовали немедленно созвать собор епископов УАПЦ для приёма в её лоно Филарета (Денисенко) вместе с церковной казной, зданием митрополии на Пушкинской и Владимирским собором. В ответ на возражения Антония, говорившего, что он не имеет права на подобные действия, последовал ответ: «Вы обязаны, это распоряжение президента Украины».

22 июня 1992 года Антоний (Масендич), поддавшись давлению со стороны властей и не согласовав вопрос с патриархом Мстиславом, отправил телеграммы епископам УАПЦ с требованием срочно приехать в Киев, не сообщив им о цели приезда.

В УПЦ-КП

25—26 июня 1992 года в Киеве, в приёмной Филарета (Денисенко) (ул. Пушкинская, 36), прошло собрание нескольких епископов УАПЦ, депутатов Верховного Совета Украины, обслуживающего персонала митрополии, именовавшееся Объединительным собором двух церквей — УПЦ и УАПЦ. Решением собора УПЦ и УАПЦ были упразднены, а всё их имущество, финансы и средства были объявлены собственностью вновь созданной организации, названной «Украинская православная Церковь Киевского Патриархата». Её руководителем решено было считать патриарха УАПЦ Мстислава (Скрипника), заместителем — Филарета (Денисенко), управляющим делами — Антония (Масендича).

Вскоре Филарет (Денисенко) совершил «перерукоположение» архиереев УАПЦ, в том числе Антония.

30 июня 1992 года состоялась поездка делегации УПЦ-КП в Константинополь. В состав делегации входили заместитель патриарха митрополит Филарет (Денисенко), митрополит Антоний (Масендич), архимандрит Валентин (Дажук), игумен Даниил (Чекалюк), депутат Верховного Совета Украины Василий Червоний. После этого по Украинскому телевидению была распространена информация о якобы возможном признании новой церкви Константинопольским патриархом. Константинополь опроверг эту ложь.

17 октября 1992 года указами Мстислава (Скрипника) митрополит Антоний (Масендич) и архиепископ Владимир (Романюк) за самовольное вхождение в общие деяния с бывшим митрополитом Филаретом и принятие от него архиерейского переосвящения были отлучены от УАПЦ.

Позднее отношения между Антонием и Филаретом также испортились, поскольку Денисенко стал фактически единолично управлять УПЦ-КП.

Уход из УПЦ-КП

В декабре 1993 — январе 1994 года из УПЦ-КП официально вышли пять архиереев: митрополит Антоний (Масендич), архиепископ Спиридон (Бабский), епископ Роман (Попенко), епископ Софроний (Власов) и епископ Иоанн (Сиопко). Епископы выступили с покаянным обращением к украинскому народу, в котором призвали свою бывшую паству вернуться в каноническую Церковь, ибо Филарет и его лжецерковь «ведут их к вечной погибели».

26 февраля 1994 года Антоний официально принёс покаяние в раскольнической деятельности перед Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II и Священным синодом РПЦ и был принят в общение в сане архимандрита.

Епископ Барнаульский

19 марта 1994 года в Троицком соборе московского Данилова монастыря Антоний был хиротонисан во епископа Барнаульского и Алтайского.

В первые годы своего архиерейского служения епископ Антоний благословил устройство монастырей в Барнауле, Алейске, Камне-на-Оби, Яровом, сёлах Коробейникове, Кислухе. Большое внимание уделял созданию церковных общин и восстановлению некогда существовавших храмов. Частые архиерейские поездки по краю и Республике Алтай способствовали тому, что православное население поддержало своего епископа во всех начинаниях. К 1998 году в епархии было около 300 храмов и приписных православных приходов, семь монастырей.

Миссионерскому служению Церкви и православному просвещению епископ Антоний уделял особое внимание. Он вёл большую работу с представителями местной власти и общественности, лично участвовал в научных конференциях и круглых столах, преподавал курс церковного права на теологическом отделении Алтайского государственного университета. В 1997 году была возобновлена деятельность Барнаульского духовного училища, закрытого в первые годы советской власти.

В 1998 году духовенство Алтайской епархии во главе с Антонием выступило с обращением, в котором содержался призыв к выходу РПЦ из экуменического движения.

Летом 1998 года епископ Антоний решил получить светское образование и единственный из абитуриентов отлично сдал вступительные экзамены на заочное отделение исторического факультета Алтайского университета по кафедре политологии, которое окончил 28 июня 2001 года, за несколько дней до смерти.

Скончался 8 июля 2001 года в Барнауле от обширного инфаркта на 41-м году жизни.

Ссылки

• [drevo-info.ru/articles/13031.html Антоний (Масендич)] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
• [www.anti-raskol.ru/pages/548 Антоний (Масендич) Бывший «митрополит Переяславский»]
• [www.anti-raskol.ru/pages/791 Раскаяние «митрополита» Антония (Масендича)]
• [familyandhealthchat.reocities.com/CapitolHill/parliament/9677/petr6.htm IV.1 «Всеукраинский („Объединительный“) Православный Собор». Его правовая оценка]
• [www.fotopalomnik.ru/library/106--/86-q-.html?showall=1 Автокефалисткие расколы на Украине]
• [www.srcc.msu.su/bib_roc/jmp/01/11-01/07.htm Памяти епископа Барнаульского и Алтайского Антония] // Журнал Московской Патриархии

Отрывок, характеризующий Антоний (Масендич)

– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.