Ао

Ао (кит. трад. 鰲, 鼇, упр. 鳌, пиньинь: Áo, палл.: Ао) — в древнекитайской мифологии плавающая в море гигантская черепаха. Часто утверждается, что на спине у неё находятся три священные горы — Инчжоу, Пэнлай и Фанчжан, где живут бессмертные.

В словарях

Словарь II в.н. э. «Шовэнь цзецзы» (Shuowen Jiezi) объясняет значение слова «ао» (鼇) как «морская большая черепаха» (鼇海大鼈也), при этом используя не более общий термин 龜 (гуй) «черепаха», а 鼈 (鳖, бе), который в настоящее время употребляется главным образом по отношению к пресноводным мягкотелым черепахам, в особенности к китайскому триониксу. В других книгах, например танской энциклопедии «Чусюэцзи» (初学记, «Начало учения») «ао» объясняется просто как «большая черепаха» (鰲大龜也).

Ао в легенде о ремонте неба

Ао играет важную роль в распространённой легенде о ремонте неба, существующей в ряде вариантов — напр., записанный в сборнике «Хуайнань-цзы» 139 г. до н.э. или в сборнике «Луньхэн» (論衡, Lunheng) ок. 80 г. н.э., а также в более поздней книге Ле-цзы. Эти легенды рассказывают, что когда четыре опоры, на которых держится небо, были сломаны (по одной версии, во время битвы богов), чтобы спасти землю от небесного огня и потопа, богиня Нюйва собрала камни пяти разных цветов, расплавила их и залатала дыры в небосводе, через которые на землю изливались вода и огонь. Затем она обрубила ноги гигантской черепахе «ао», и поставив их по углам земли, подперла ими небосвод. Таким образом, как замечает Лайонел Джайлз (Lionel Giles), «китайский Атлант был гигантской морской черепахой».

Ао и острова бессмертных

Согласно Ле-цзы, не только Нюйва ловила черепаху ао. Верховное Божество велело морскому богу Юйцяну (кит. трад. 禺彊, упр. 禺强, пиньинь: Yuqiang) послать пятнадцать черепах ао, чтобы посменно поддерживать своими головами и удерживать на месте пять гор, плавающих в океане, на которых жили бессмертные. Но великан из страны Лунбо (кит. трад. 龍伯之國, упр. 龙伯之国, пиньинь: Lóng Bó zhī Guó, буквально: «Страна Князя Дракона») изловил шестерых из них, и снёс их домой, погадать. В результате две горы — Дайюй (岱輿) и Юаньцзяо (員嶠) — уплыли на север и утонули. Другие же три горы-острова остались на плаву, поддерживаемые оставшимися черепахами. А в наказание за нанесённый великаном ущерб, Бог изрядно уменьшил в размере и саму страну Лунбо, и её обитателей.

Фразеологические выражения

В имперском Китае про кандидата, занявшее первое место на государственных экзаменах говорили уважительно, «схватил Ао за голову!» (占鳌头, Zhàn áo tóu) или «стоит одиноко на голове Ао» (独占鳌头, Dú zhàn áo tóu).

Существует также китайская поговорка, 鳌鸣鳖应　(áo míng biē yīng): «Черепаха Ао подает голос, а малая черепаха откликается» (鳖, biē — небольшая мягкотелая черепаха китайский трионикс), описывающая взаимопонимание, особенно между руководством и подчинёнными.

В монументальной скульптуре

Распространено мнение, что образ ао способствовал возникновению обычая устанавливать стелы с текстами важного содержания на каменных черепахах.

В 2000-х годах в Лошаньском государственном лесопарке (罗山国家森林) в г. Чжаоюань (городской округ Яньтай провинции Шаньдун) была возведена «самая большая в Азии статуя ао». Скульптура имеет 15 м в высоту и 20 м в длину. (Статуя на Google Maps: 37°27′36″ с. ш. 120°28′22″ в. д.37.46000° с. ш. 120.47278° в. д. / 37.46000; 120.47278   )

Другая известная скульптура, "Взлёт золотой Ао" (“金鳌腾飞”) возводится в Хайкоу, на острове Хайнань. В 2006 г. проект этой монументальной скульптуры был выбран в качестве символа города; открытие монумента намечается на сентябрь 2015 г. Проект вызвал неоднозначную реакцию горожан.

Ещё одна монументальная "золотая Ао" установлена в одном из парков города Дунгуань, на Островке Золотой Ао (金鳌洲) близ Гуанчжоу.

В топонимике

Названия топографических объектов, связанные с черепахами (в основном, «Гуйшань», то есть «Холм-черепаха») распространены по всему Китаю. В приморских провинциях, однако, есть и названия, непосредственно упоминающие ао.

В частности, в городском округе Вэньчжоу (провинция Чжэцзян) течёт река Аоцзян (鳌江, «река Ао»); утверждается, что название происходит от того, что во время высокого прилива волны в её устье якобы напоминают гигантских черепах. В низовьях этой реки, в уезде Пинъян, находится поселок Аоцзян (zh). Одноименный посёлок имеется и в уезде Хуэйлай городского округа Цзеян (провинция Гуандун).

В уезде Чжанпин городского округа Чжэнчжоу (провинция Фуцзянь) имеется полуостров Люао («Шесть Ао»), названный так якобы в виду его рельефа. Там находятся руины одноименной крепости (zh) конца XIV века (эра Хунъу). Административно территория полуострова составляет посёлок Люао.

См. также

• Иероглиф 鳌 (áo) также используется в записи китайской транскрипции (кит. трад. 鼇拜, упр. 鰲拜, пиньинь: Áobài, палл.: Аобай) маньчжурского князя Обоя — регента при малолетнем императоре эры Канси.
• Черепахи в китайской мифологии
• Биси — черепаха, поддерживающая стелы

Ссылки

• Allan, Sarah (1991), [books.google.com/books?id=QlEZd4x9LUAC The shape of the turtle: myth, art, and cosmos in early China ("В форме черепахи": миф, искусство и мироздание в раннем Китае)], SUNY series in Chinese philosophy and culture, SUNY Press, ISBN 0791404609, <books.google.com/books?id=QlEZd4x9LUAC> 
• Меланьин, Игорь (2001), "[orient.rsl.ru/upload/101-cherepaha.pdf Черепаха]", Восточная коллекция (no. 1): 14-15, <orient.rsl.ru/upload/101-cherepaha.pdf> . См. также [orient.rsl.ru/magazine-101.html Оглавление номера]

Отрывок, характеризующий Ао

Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.