Арсанов, Саидбей Арсанович

Саидбей Арсанович Арсанов
Место рождения:	селение Новые Атаги, Чечня, Терская область, Российская империя
Род деятельности:	писатель
Годы творчества:	1926-1968
Направление:	соцреализм
Жанр:	рассказ, повесть, роман
Язык произведений:	чеченский, русский

Арсанов, Саидбей Арсанович (2 октября 1889 года, Новые Атаги, Чечня, Терская область, Российская империя — 12 июля 1968 года) — чеченский писатель, председатель Союза писателей Чечено-Ингушской АССР.

Биография

Родился в семье крестьянина-батрака в селении Новые Атаги (ныне Шалинский район Чечни) 2 октября 1889 года. Его сестра — героиня Чечни Фатима Арсанова. Окончил четырёхклассное училище во Владикавказе. Затем учился в Одесском электротехническом училище, в Политехническом институте в Санкт-Петербурге. За участие в студенческих волнениях был отчислен из института и выслан в Вятскую губернию. Оттуда он уехал в Германию, где работал на заводе.

С началом Первой мировой войны Арсанов вернулся в Россию. Участвовал в боях против армии Колчака. С 1921 года работал в Чечне. В 1925 году основал первую чеченскую газету «Серло». В 1930 году стал создателем Грозненской ассоциации пролетарских писателей. В 1925—1933 годах занимал различные посты в Чечне, затем стал представителем Чеченской автономной области при Президиуме ВЦИК СССР. В 1936—1937 годах возглавлял Чеченский научно-исследовательский институт.

В 1937 году Арсанов был незаконно осуждён и сослан на Колыму. В 1945 году, отбыв срок, он поселился в Алма-Ате, где жила его депортированная семья. Во время проживания в Казахстане Арсанов неоднократно избирался депутатом Алма-Атинского городского и областного советов. В 1957 году вернулся на родину, где возглавил Союз писателей Чечено-Ингушской АССР. В 1959 году вышел на пенсию.

Творчество

Первые произведения Арсанова были опубликованы в 1926 году. Его крупнейшим произведением стал изданный в 1956 году исторический роман «Когда познается дружба», повествующий о революционной борьбе чеченского, ингушского и русского народов. Над этим романом автор работал более 30 лет. Первые его главы начали публиковаться ещё в 1930-е годы. Роман получил положительный отзыв Александра Фадеева:

Это первый советский роман о горцах, в котором нет ложной традиционной экзотики, и горцы поданы с подлинным знанием их быта и психики. Несомненно, он выдержит не одно издание и будет с особым интересом читаться нашей молодёжью.

Также перу Арсанова принадлежит ряд очерков и рассказов, которые опубликованы в сборниках «По Чечне», «Серебристая улыбка» и др.

Публикации его произведений

• Держи крепко своё сердце. (Главы из романа «Держи крепко своё сердце») // Грозненский рабочий. 1930. 22 май — 8 июнь.
• Аул и люди (Главы из романа «Держи крепко своё сердце») // Революция и горец. 1930. № 1. С. 70-78; № 2. С. 63-69.
• За невестой, Земли ему (Главы из романа «Держи крепко своё сердце»). «Революция и горец», 1930, № 8, стр. 67-72.
• 905-й год (Отрывок из романа «Держи крепко своё сердце») // Грозненский рабочий. 1935. 22 — 29 сент.
• Расправа в тюрьме. Главы из романа «Держи крепко своё сердце» // Грозненский рабочий, 1935, 2-6 окт.
• Суд (Отрывок из романа «Когда познается дружба»). // Къинхьегаман байракх. 1956. 17 май.
• Когда познается дружба (Отрывок из одноименного романа) // Грозненский рабочий. 1957. 26 февр.
• Слово о матери (Отрывок из романа «Когда познается дружба») // Грозненский рабочий. 1960. 17 нояб.
• Когда познается дружба. Роман. Алма-Ата, 1956.
• Когда познается дружба. Книга 1. Грозный, 1960..
• Когда познается дружба. Роман. Грозный,1963.
• Ононди. Рассказ // На Севере Дальнем. 1964. № 2.
• Серебристая улыбка. Очерки и рассказы. Грозный, 1965.
• О верном друге. Роман. М., 1968.
• О близком и далеком. Рассказы и очерки. Грозный, 1969.
• Избранное. Когда познается дружба. Роман. М., 2009.

Литература

• Адиз Кусаев. Писатели Чечни. Грозный. ГУП "Книжное издательство", 2005, 410 с. Тираж 2000.
• Равзан Юнусова. Жизнь, отданная развитию литературы и культуры народа. Вести республики. № 204, 16 октября 2009. С. 2.
• Яблокова Г.И. Саид-Бей Арсанов и его книги // У истоков книги. – Грозный: Книга, 1990.

Ссылки

• Арсанов Саидбей Арсанбекович — статья из Большой советской энциклопедии.
• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke1/ke1-3243.htm Краткая литературная энциклопедия]
• [www.chechnyafree.ru/article.php?IBLOCK_ID=342&SECTION_ID=567&ELEMENT_ID=67880 Биография на сайте «Чечня free»]

Литература   Чечня   Персоналии

Отрывок, характеризующий Арсанов, Саидбей Арсанович

Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.