Балинт, Гаврил

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Габи Балинт
Общая информация
Полное имя Гаврил Пеле Балинт
Родился 3 января 1963(1963-01-03) (61 год)
Сынджеорз-Бэй, жудец Бистрица-Нэсэуд, СРР
Гражданство Румыния Румыния
Рост 180 см
Позиция нападающий
Информация о клубе
Клуб завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1974—1978 Hebe Sângeorz-Băi
1978 Luceafărul Bucureşti
1978—1980 Глория
Клубная карьера*
1980—1990 Стяуа 265 (69)
1990—1993 Реал Бургос 83 (28)
Национальная сборная**
1982—1992 Румыния 34 (14)
Тренерская карьера
1994—1998 Румыния (ассистент)
1998—1999 Бихор
1999—2000 Спортул
2000 Румыния (ассистент)
2000—2001 Галатасарай (ассистент)
2001 Румыния (ассистент)
2002—2003 Шериф
2003—2004 Спортул
2004—2005 Галатасарай (ассистент)
2005—2006 Политехника (ассистент)
2008—2009 Тимишоара
2010—2011 Молдавия
2013 Васлуй

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Гаври́л Пеле́ (Га́би) Ба́линт (рум. Gavril Pele «Gabi» Balint; род. 3 января 1963, Сынджеорз-Бэй, жудец Бистрица-Нэсэуд, СРР) — румынский футболист и футбольный тренер. В настоящее время работает спортивным комментатором на румынском телевидении[1].





Карьера

В качестве игрока известен выступлением за румынский клуб «Стяуа» и испанский «Реал Бургос», провел 34 игры за сборную Румынии. Тренерскую карьеру начал в середине 90-х годов, работал помощником главного тренера сборной Румынии, тренировал национальную сборную Молдавии по футболу.

Статистика карьеры

Достижения

В качестве игрока:

В качестве тренера:

Напишите отзыв о статье "Балинт, Гаврил"

Ссылки

  • [www.gabibalint.ro/ Официальный сайт]  (рум.)  (англ.)

Примечания

  1. [www.fc-sheriff.com/ru/vse/10-let-spustya-raznyie-sudbyi-obladateley-kubka-sodruzhestva/ 10 лет спустя. Разные судьбы обладателей кубка содружества]


Отрывок, характеризующий Балинт, Гаврил

– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.