Бокс на летних Олимпийских играх 1952
Соревнования по боксу на летних Олимпийских играх 1952 года прошли с 28 июля по 12 августа в Хельсинки. Были разыграны 10 комплектов наград — 10 весовых категорий. В одной весовой категории от одной страны мог выступать только один спортсмен. В турнире приняли участие 249 бойцов из 43 стран мира. Впервые в соревнованиях поучаствовали боксёры из Советского Союза, хотя им не удалось победить ни в одной из весовых категорий.
На предыдущей Олимпиаде между проигравшими в полуфиналах боксёрами устраивались матчи за третье место, но на этот раз из соображений безопасности на собрании Международной ассоциации любительского бокса было решено не проводить такие матчи и не награждать никого бронзовыми медалями. На церемониях награждения полуфиналисты присутствовали, но вместо медалей им вручили грамоты. Эта практика была воспринята общественностью с резкой критикой, поэтому на будущих Олимпийских играх бронза вручалась обоим проигравшим спортсменам. В начале 1970-х годов по инициативе Финской боксёрской ассоциации полуфиналисты Олимпиады 1952 года всё-таки получили бронзовые медали.
В финальном матче тяжёлой весовой категории швед Ингемар Юханссон был дисквалифицирован за пассивное ведение боя и не получил серебряную медаль, полагающуюся финалисту. Тем не менее, спустя 30 лет Международный олимпийский комитет всё-таки наградил его медалью.
Результаты
Медалисты
| Категория | Золото | Серебро | Бронза |
| До 51 кг | |||
| До 54 кг | |||
| До 57 кг | |||
| До 60 кг | |||
| До 63,5 кг | |||
| До 67 кг | |||
| До 71 кг | |||
| До 75 кг | |||
| До 81 кг | |||
| Свыше 81 кг | |||
Напишите отзыв о статье "Бокс на летних Олимпийских играх 1952"
Ссылки
- [www.olympiady.ru/cgi-bin/olgames/games.cgi?event=sportstat&s_sport_id=9&game_id=13 Призёры соревнований по боксу на летних Олимпийских играх 1952]
- [www.sports-reference.com/olympics/summer/1952/BOX/ Boxing at the 1952 Helsinki Summer Games] (англ.) — статистика на сайте sports-reference.com
| ||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Бокс на летних Олимпийских играх 1952
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
