Болгары в Молдавии
| Серия статей о | |
| Болгарах | |
 | |
| Культура | |
|---|---|
| Этнографические группы | |
| Исторические общности | |
| Диаспора | |
| Родственные народы | |
| Языки и говоры | |
| Традиционный ареал обитания | |
| Религия | |
| Болгаризация • История • Национальное возрождение • Правители | |
| Портал «Болгария» |
Болгары являются шестым по численности народом республики Молдова, составляя 1,9% её населения по переписи 2004 года. Сформировались как особая этнокультурная группа в условиях независимой республики Молдова после распада СССР в 1991 году. В Российской империи представляли собой часть общности называемой бессарабские болгары.
Владение языками
По переписи 2004 года болгарский язык указали родным 53 178 чел., или около 1,1% населения республики. Для болгар республики характерна высокая доля сохранивших родной язык: болгары с родным языком болгарским составили 81,0 %, и 13,9 % родным языком указали русский язык[1]. Несмотря на это, каждый третий болгарин обычно разговаривает на русском, а 7,1 % болгар — на молдавском[1].
69,23% болгар-горожан и 90,55% болгар-селян называют родным болгарский, хотя обычно на нём говорят гораздо реже[2]. Русский язык назвали родным 9 134 болгарина. При этом 25,08% болгар-горожан и 4,83% процента болгар-селян считают русский родным. Молдавский язык назвали родным 2 766 человека, или 4,21% болгар Молдовы, в том числе 4,91%горожан и 3,64% селян.
Географическое распределение
Всего в республике Молдова (исключая ПМР) по переписи 2004 года проживало 65 тысяч болгар. Наиболее высокая концентрация болгарского населения в Тараклийском (65,6 % или 28,5 тысяч) и Бессарабском районах (5,33 %), в автономном регионе Гагаузия — 5,2 % или 8 тысяч. По переписи 2004 года 44% болгар республики проживало в Тараклийском р-не. В нём же расположены два города с болгарским большинством: Твардица (91,7%) и Тараклия (78,0%).
Политическая активность
В условиях независимой Молдовы болгарская община остаётся политически активной. Представители общины успели провести успешный референдум по отделению от Тараклийского р-на от Кагульского, а также два общереспубликанских собора (второй прошёл 14 апреля 2014 года), на которых обсуждались вопросы сохранения национально-культурной автономии, а также возможного вхождения в состав АР Гагаузия[3].
Напишите отзыв о статье "Болгары в Молдавии"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.statistica.md/newsview.php?l=ru&idc=168&id=2358 Итоги переписи населения 2004 года. Демографические, национальные, языковые, культурные характеристики]. НАЦИОНАЛЬНОЕ БЮРО СТАТИСТИКИ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА (07 апреля 2006). Проверено 5 марта 2013. [www.webcitation.org/6EzCUh3Tc Архивировано из первоисточника 9 марта 2013].
- ↑ [www.statistica.md/newsview.php?l=ru&idc=168&id=2358 Национальное Бюро Статистики // Пресс-релизы]
- ↑ [regnum.ru/news/fd-abroad/moldova/1790778.html Тараклия снова требует от Молдавии особого статуса и пока передумала вступать в Гагаузию - Новости Молдавии - ИА REGNUM]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Болгары в Молдавии
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
