Борис (Воскобойников)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Епископ Борис (в миру Семён Тимофеевич Воскобойников; 1 сентября 1875, село Александровка, Павловский уезд, Воронежская губерния — 6 декабря 1937, Чимкентская область, Казахстан) — епископ Русской православной церкви, епископ Ивановский.

Причислен к лику святых Русской православной церкви в 2000 году.



Биография

Родился в 1875 году в Воронежской губернии в семье священника.

В 1897 году закончил Воронежскую духовную семинарию.

7 марта 1898 года рукоположен в сан диакона. Служил в Лукинской церкви в селе Нижняя Гнилуша в Воронежской губернии, затем в Преображенской церкви в слободе Уразовая.

В 1903 году был рукоположен в сан священника и стал служить в Богоялвенской церкви в селе Новорождественское.

11 октября 1907 года в связи с поступлением в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, был уволен за штат. Окончил духовную академию в 1911 году со степенью кандидата богословия.

Служил законоучителем в Александровской женской школе при доме призрения (с 1910 года) и Николаевской торговой школе Санкт-Петербургского купечества (с 1911 года).

1 марта 1918 года был назначен следователем III столичного округа.

Имел двоих сыновей. В 1937 один из них — Леонид работал в исследовательском институте в Ленинграде; другой — Тихон проживал во Франции, в городе Бордо, эмигрировал за границу с отрядами колчаковской армии.

В середине 1930-х — митрофорный протоиерей, настоятель кафедрального собора города Иваново.

В марте 1936 года пострижен в монашество.

7 марта 1936 года хиротонисан во епископа Кинешемского, викария Костромской епархии.

С 31 марта 1936 года — временно управляющий Ивановской епархией. С 1 июля 1936 — епископ Ивановский.

Весной 1937 года был арестован. Обвинён в том, что «принимал участие в антисоветской деятельности контрреволюционных групп церковников и монашества, ликвидированных в 1937 году в г. Иваново и Лежневском районе». В частности, обвинялся в том, что в его епархии в селе Вознесенское почитались мощи блаженного Киприана, по молитвам которому происходили исцеления. В феврале 1937 с благословения епископа Бориса мощи были перенесены из закрытой церкви в действующую, что вызвало недовольство советских властей.

Решением Особого совещания при НКВД СССР от 9 августа 1937 был сослан в Казахстан сроком на пять лет. Ещё по пути к месту ссылки он был вновь арестован и приговорён к расстрелу. 6 декабря 1937 года епископа Бориса (Воскобойникова) расстреляли в Чимкентской области в Казахстане, погребен он был в безвестной общей могиле.

Канонизация

В августе 2000 Юбилейный Архиерейский собор Русской православной церкви епископ Борис был причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских.

Напишите отзыв о статье "Борис (Воскобойников)"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Борис (Воскобойников)


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.