Бородавкин, Василий Константинович

Василий Константинович Бородавкин
Дата рождения	16 января 1904(1904-01-16)
Место рождения	Петропавловск, ныне Северо-Казахстанская область, Казахстан
Дата смерти	неизвестно
Место смерти	неизвестно
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота Танковые войска
Годы службы	1923 — 1945 годы
Звание
Командовал	211-й танковый полк 146-й танковый полк 24-й танковый полк 148-я танковая бригада 89-я танковая бригада 24-я танковая бригада 70-я танковая бригада 5-й танковый корпус 78-я танковая бригада
Сражения/войны	Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Василий Константинович Бородавкин (16 января 1904 года, Петропавловск, ныне Северо-Казахстанская область, Казахстан — неизвестно) — советский военный деятель, Полковник (1943 год).

Начальная биография

Василий Константинович Бородавкин родился 16 января 1904 года в Петропавловске ныне Северо-Казахстанской области Казахстана.

Военная служба

Довоенное время

В октябре 1923 года был призван в ряды РККА, после чего был направлен на учёбу в Киевскую пехотную школу, после окончания которой в октябре 1926 года был назначен на должность командира взвода в составе 67-го стрелкового полка (23-я стрелковая дивизия, Украинский военный округ).

В 1927 году Василий Константинович Бородавкин вступил в ряды ВКП(б).

В ноябре 1928 года был направлен на учёбу на Ленинградские броневые командные курсы переподготовки, после окончания которых с сентября 1929 года служил во 2-м танковом полку (Ленинградский военный округ) на должностях командира взвода и роты. В октябре 1930 года был направлен на учёбу на Ленинградские бронетанковые курсы усовершенствования командного состава, после окончания которых остался на этих курсах, где исполнял должности инструктора высшего оклада и командира-руководителя технического цикла.

В 1935 году Бородавкин закончил три курса Ленинградского автодорожного института.

В июне 1936 года был переведён в 31-ю стрелковую дивизию (Северо-Кавказский военный округ) на должность помощника командира отдельного танкового батальона по технической части, а в мае 1938 года — на должность командира отдельной танковой роты этой же дивизии, находясь на которой, с ноября 1939 по март 1940 года Бородавкин в составе 13-й армии принимал участие в ходе советско-финской войны на Карельском перешейке. После окончания боевых действий в марте 1940 года был назначен на должность начальника отделения эксплуатации и ремонта отдела Автобронетанковой службы 13-й армии, в июне того же года — на должность командира танкового батальона 5-й легкой танковой бригады, а в мае 1941 года — на должность заместителя командира 102-го танкового полка (51-я танковая дивизия, Орловский военный округ). Тогда же закончил три курса заочного факультета Военной академии механизации и моторизации РККА.

Великая Отечественная война

С началом войны подполковник Бородавкин был назначен на должность командира 211-го танкового полка (205-я танковая дивизия, 24-я армия, Западный фронт), а затем — на должность командира 146-го танкового полка (146-я танковая дивизия). Во время Смоленского сражения участвовал в ходе тяжёлых оборонительных боевых действий под Витебском, а затем в районе Вязьмы.

В октябре был назначен на должность командира 24-го танкового полка (24-я танковая бригада, 43-я армия, Западный фронт), после чего принимал участие в ходе обороны Москвы, а 28 ноября 1941 года был тяжело ранен под Волоколамском и впоследствии госпитализирован.

В феврале 1942 года Бородавкин был назначен на должность заместителя командира 26-й танковой бригады, в августе — на должность командира 148-й танковой бригады, в феврале 1943 года — на должность командира 89-й танковой бригады, в мае — на должность заместителя командира, а в июле — на должность командира 24-й танковой бригады. В составе 5-го танкового корпуса (Западный фронт) бригада принимала участие в боевых действиях севернее Орла во время Курской битвы. За участие в этих боях Василий Константинович Бородавкин был награждён орденом Отечественной войны 1 степени.

В декабре бригада в составе 1-го Прибалтийского фронта принимала участие в ходе Городокской наступательной операции. За боевые действия по уничтожению езериноенской группировки противника Василий Константинович Бородавкин был награждён орденом Александра Невского. Летом 1944 года бригада принимала участие в ходе освобождения Белоруссии.

В сентябре 1944 года был назначен на должность командира 70-й танковой бригады (5-й танковый корпус, 2-й Прибалтийский фронт), которая принимала участие в ходе Рижской наступательной операции. За отличия в боевых действиях при освобождении Риги бригада под командованием В. К. Бородавкина получила почётное наименование «Рижская».

С 30 октября по 12 декабря 1944 года полковник Бородавкин исполнял должность командира 5-го танкового корпуса. 14 декабря был назначен на должность командира 78-й танковой бригады (10-я гвардейская армия, 2-й Прибалтийский фронт), которая принимала участие в ходе блокады группировки противника на Курляндском полуострове.

25 февраля 1945 года полковник Василий Константинович Бородавкин был ранен, после чего проходил лечение в госпитале и в сентябре того же года вышел в запас.

Награды

• Два ордена Красного Знамени (23.11.1941, 03.11.1944);
• Орден Кутузова 2 степени (17.10.1944);
• Орден Александра Невского (13.02.1944);
• Орден Отечественной войны 1 степени (23.09.1943);
• Орден Красной Звезды (02.12.1942);
• Медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 2. — С. 108—110. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Бородавкин, Василий Константинович

– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!