Васильев, Михаил Алексеевич
Михаил Алексеевич Васильев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">М. А. Васильев (1910)</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1 ноября 1907 — 9 июня 1912 года | |||
| Монарх: | Николай II | ||
| |||
| 1906 — 1912 годы | |||
| Вероисповедание: | православие | ||
| Рождение: | 1862 Российская империя, Камышлов, Пермская губерния
| ||
| Смерть: | после января 1916 | ||
| Партия: | кадет | ||
| Образование: | 6 классов классической гимназии | ||
| Профессия: | коммерсант, общественный деятель, политик | ||
Михаил Алексеевич Васильев (1862, Камышлов — после января 1916) — городской голова Камышлова, депутат III Государственной думы от Пермской губернии (1907—1912).
Содержание
Биография
Михаил Васильев родился в 1862 году в Камышлове (Пермская губерния) в мещанской семье. Он окончил шесть классов классической гимназии[1] (соответствующее современной 8-летней школе[2]).
По окончании обучения Васильев занимался торговлей, а также владел недвижимостью. В 1906‑1912 годах он являлся Камышловским городским головой. Кроме того, он избирался гласным уездного и губернского земских собраний (1915‑1916)[1].
В Камышлове М. А. Васильев был известным общественным деятелем. Он был председателем городского сиротского суда, членом уездного училищного совета и попечительского совета городской женской гимназии. Кроме того он состоял в уездном комитете попечительства о народной трезвости и был почётным мировым судьёй[1] (с 1905 года[3]).
В августе 1907 года, благодаря стараниям городского головы Михаила Васильева, в Камышлове была открыта мужская прогимназия. Краевед А. А. Наумов назвал Васильева её основателем, так как главе города пришлось вести длительную переписку с попечителем Оренбургского учебного округа, доказывая целесообразность открытия учебного заведения[2].
Ещё в 1882 году М. А. Васильев писал в Оренбург[2]:
|
Из наблюдения над жизнью народа и его развитием Управа выносит твёрдое убеждение, что с учреждением в городе мужской прогимназии приток желающих учиться будет несравнительно значительнее, чем в уездном училище, как в заведении, не отвечающем современным требованиям жизни. Для примера в этом отношении уместно указать на существующую в г. Камышлове женскую прогимназию. При её открытии в 1871 году поступило в оную всего 49 девочек, затем в продолжении 11-ти лет число их постепенно увеличивалось и в истекшем учебном году было уже 173 ученицы | 
|
Гимназия размещалась в каменном двухэтажном здании, построенном в 1899 году, в котором до этого находилось шестиклассное городское училище. 1918 году её окончил будущий маршал Филипп Иванович Голиков[2].
Васильев участвовал в качестве выборщика от съезда городских избирателей Камышлова во всех четырех губернских избирательных собраниях (для каждой из Государственных Дум). Избран был только однажды — 14 октября 1907 года[4], в Государственную Думу Российской империи третьего созыва от первого съезда городских избирателей[1].
В Думе Михаил Васильев вошёл во фракцию Конституционно-демократической партии, стал членом её бюро[3]. Он также работал в составе думской комиссии по городским делам. С парламентской трибуны Васильев выступил единственный раз: в третьей сессии, в прениях по смете департамента государственных земельных имуществ. В своей речи он говорил о необходимости дополнительного наделения крестьян землёй[1].
Подпись депутата Васильева стоит под целым рядом законопроектов: «О наделении безземельных и малоземельных крестьян землей», «Об обеспечении отдыха торгово-промышленных служащих», «О распространении Земского положения на Область войска Донского», «О введении земства в Сибири», «Об учреждении землеустроительных комиссий в степных областях», «Правила приема в высшие учебные заведения», «О распространении на Астраханскую губернию Положения о земских учреждениях», «О введении в Архангельской губернии земского самоуправления», «Об отмене смертной казни»[4].
Судьба Васильева после января 1916 года не прослежена[1][5].
Семья
Был женат (на 1907 год)[4].
Напишите отзыв о статье "Васильев, Михаил Алексеевич"
Литература
- РГИА. Ф. 1278, оп. 9, д. 116.
- Члены Государственной Думы (портреты и биографии). Третий созыв. 1907‑1912 гг. / Сост. М. М. Боиович. М., 1909. С. 228
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 И. К. Кирьянов. [www.fnperm.ru/%D0%B2%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2-%D0%BC%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB-%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87-.aspx Васильев Михаил Алексеевич]. Забытые имена Пермской губернии. www.fnperm.ru. Проверено 27 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 4 Петр КОШКИН [semantic.uraic.ru/post/postbrowse.aspx?postid=5373&f=p&q=false&q2=false&index=true&plus=true Мужская прогимназия (г. Камышлов)] // Камышловские известия. — 1997. — 2 сентября (№ 102). — С. 3.
- ↑ 1 2 [rgakfd.altsoft.spb.ru/showObject.do?object=1805827521 Васильев Михаил Алексеевич Мещанин. Городской голова г. Камышлова с 1897 г.]. РГАКФД.
- ↑ 1 2 3 [www.tez-rus.net/ViewGood30327.html ВАСИЛЬЕВ Михаил Алексеевич]. Государственная дума Российской империи: 1906-1917. Б.Ю. Иванов, А.А. Комзолова, И.С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. www.tez-rus.net. Проверено 27 октября 2016.
- ↑ [rodoslovnaya.org/ru/wiki/index/index/page_id/90135?namespace_id=4&filt=1&filt_inc=&cpage=86948&nsp=25&title=%D0%9A%D0%B0%D0%BC%D1%8B%D1%88%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%83%D0%B5%D0%B7%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9%20%D1%83%D1%87%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D1%89%D0%BD%D1%8B%D0%B9%20%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82&page=&limit=&filt_exc= Васильев Михаил Алексеевич — Родословная книга]. rodoslovnaya.org. Проверено 27 октября 2016.
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Васильев, Михаил Алексеевич
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
