Васильченко, Степан Васильевич

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Васильченко и Панасенко

Степан Васильевич Васильченко
Степан Васильович Васильченко
Фотография Степана Васильченко
Имя при рождении:	Степан Васильевич Панасенко
Род деятельности:	писатель, педагог, сценарист, переводчик
Дата рождения:	27 декабря 1878 (8 января 1879)(1879-01-08)
Место рождения:	Ичня
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Дата смерти:	11 августа 1932(1932-08-11) (53 года)
Место смерти:	Киев

Степа́н Васи́льевич Васильченко (укр. Степа́н Васи́льович Васильченко, 27 декабря 1878 (8 января 1879 года), г. Ичня, Черниговская область — 11 августа 1932 года, Киев) — украинский писатель, педагог, сценарист и переводчик. Настоящая фамилия — Панасенко.

Биография

Родился в семье крестьянина-сапожника. В 1888-1893 годах учился в Ичнянской начальной школе. Два года готовился к поступлению в учительскую семинарию. В 1895 году поступил в Коростышевскую учительскую семинарию, которую закончил в 1898 году. Получил направление в одноклассную министерскую школу в селе Потоки на Каневщине. Вскоре был перевёден в Богуслав. Учительствовал на Киевщине и Полтавщине. Проявлял повышенный интерес к народному творчеству, к поэзии Шевченко, мировой классике, — всё это способствовало обогащению жизненного и художественного опыта будущего писателя. Во времена учительства (1898—1904) вёл дневник «Записки учителя». 19 декабря 1903 (1 января 1904) впервые напечатал рассказ «Не устояли (Из жизни народного учителя)» в «Киевской газете».

В 1904 году поступил в Глуховский учительский институт, который покинул в 1905 году. Выехал в Донбасс, учительствовал в с. Щербиновка (ныне Торецк). В 1906 году был арестован за участие в рабочих забастовках. Сидел в тюрьме. В 1908 году больного тифом Васильченко полевой суд оправдал из-за недостачи доказательств, освободил из Бахмутской тюрьмы, категорически запретил учительствовать. После этого Васильченко возвратился в Ичню, зарабал на жизнь частными уроками. В 1910—1914 — был заведующим отделом театральной хроники газеты «Рада».

Во время Первой мировой войны был мобилизован в армию, являлся (до Февральской революции 1917) командиром сапёрной роты на Западном фронте. Тогда увидели свет первые сборники новелл — «Эскизы» (1911), «Рассказы» (1915).

В 1919 году жил в Каменец-Подольском, где написал рассказ «Про жидка Марчика, бедного кравчика». Тогда же написал сатирическое произведение «Про казака Ося и москаля Ася». В 1920 году путешествовал с хоровой капеллой «Думка» по городам и сёлам Левобережной Украины. В 1921 году работал в Киеве воспитателем и заведующим детского дома, 1921—1928 — учителем школы имени Ивана Франко.

11 августа 1932 года Степан Васильченко умер. Похоронен на Байковом кладбище.

Творчество

В литературный процесс Васильченко включился уже зрелым художником с собственным поэтическим голосом. Именно тогда появились на свет его оригинальные произведения — «Мужицкая арихметика», «Ужин», «У господ», «На чужбину», «Цыганка» и другие, проникнутые любовью к человеку труда, утверждением веры в победу справедливости.

Не случайно одной из ведущих тем творчества Васильченко оказалась жизнь народных учителей, которое было ему — педагогу по специальности и призванию — особенно близким. «Записки учителя» (1898—1905) и другие дневниковые записи, куда Васильченко, по его признанию, систематически «заносил свои учительские сожаления и обиды», стали впоследствии документальной основой многих реалистических новелл и рассказов.

В 1910—1912 Васильченко пишет и печатает цикл новелл и рассказов, посвященных учительской теме («Ужин», «С самого начала», и др.). Проблема воспитания нового человека в значительной мере обусловила обращение Васильченко к художественной обработке детской тематики, органически связанной с произведениями об учителях. Глубокое понимание детской психологии позволило Васильченко показать поэтический духовный мир ребёнка.

Волнуют читателя и психологические этюды писателя — «Дождь», «Дома», «Васильки», «Петруня», рассказ «Роман», «Вечером», «Свёкор», «Басурмен» и др. Оптимизм Васильченко особенно отчётливо проявился в одном из лучших его произведений, посвященных детям, — «Цыганка».

Небольшой цикл в творчестве Васильченко составляют рассказы, в которых говорится об одарённых типах с демократических низов, о судьбе народных талантов («На хуторе», «У господ», «На роскоши» и др.).

Жестокую правду жизни крестьянской бедноты раскрывает Васильченко в новелле «На чужбину». Отдельный цикл в художественном наследии Васильченко составляют произведения, написанные под непосредственным впечатлением от Первой мировой войны, в которой писатель принимал участие с 1914 года вплоть до Февральской революции. В «Окопном дневнике», рассказах «На золотом лоне», «Под святым шумем», «Ядовитый цветок», «Чёрные маки» и других Васильченко изображает ужасы войны, печальные будни людей в серых солдатских шинелях.

Интересной страницей наследия Васильченко являются драматические произведения, преимущественно одноактные пьесы, которые по тематике и многими художественными средствами органично близки с его прозой.

Много работает Васильченко в советское время и над произведениями о прошлой жизни («Талант», «Окошко», «Осенние новеллы» и др.). Показательным в этом плане является цикл «Осенние новеллы», который Васильченко писал, начиная с 1923 года, почти 10 лет. Одна из художественно совершенных новелл цикла — «Мать» («Чайка»).

Васильченко написал драматические произведения («Проходят дни», «Кармелюк» и другие), киносценарии с фольклорными мотивами, фельетоны, цикл «Крылатые слова», переводы произведений русских писателей Гоголя, Лескова, Короленко, Серафимовича.

Особого внимания заслуживает замысел Васильченко создать большую биографическую повесть о Тарасе Шевченко. Из пяти запланированных частей он успел завершить только первую — «В бурьянах», которая вышла посмертно в 1938 году.

Память

В Киеве существует улица имени Васильченко. Его имя предоставлено библиотеке в Шевченковском районе. На фасаде дома, где в 1925-1932 жил писатель, установлена мемориальная доска. На Байковом кладбище, где похоронен Васильченко, на его могиле установлен памятник. Это стела из чёрного гранита, на ней керамическое фото и надпись:

«Васильченко (Панасенко) Степан Васильевич (8.01.1879 — 11.08.1932). Выдающийся украинский писатель»

.

В Ичне Васильченко установлен памятник на площади, мемориальная доска — на доме, где он родился. Его имя предоставлено центральной районной библиотеке. Уроженец Ични Анатолий Дрофань написал о Васильченко историко-биографический роман «Мятежная тишина» (1984).

В городе Торецк установлена мемориальная доска на месте, где действовала школа, в которой работал Степан Васильченко в 1905—1906 годах.

Семья

Сын Юрий Кодак (1916-1991) — скульптор. Во время войны оказался в плену, после войны жил в Канаде.

Основные издания произведений

• Сочинения. — Т. 1-4. — М., 1959—1960.
• Сочинения. — Т. 1-3. — М., 1974.
• Талант: Рассказы и повести. — М., 1986.
• Произведения: Рассказы, повести, драматические произведения. — М., 1988.
• Избранное. — М., 1956.

Источники

Литература

• Писатели Советской Украины: Биобиблиографический справочник / Составители Олег Килимник, Александр Петровский. — М.: Советский писатель, 1970. — С. 60.
• Деркач Б. А. Васильченко Степан Васильевич / / Украинская литературная энциклопедия. — Т. 1. — М., 1988. — С. 278—279.
• Проценко Людмила. Киевский некрополь: Путеводитель-справочник. — М.: украинский писатель, 1994. — С. 98-99.
• Денисенко Г. Г. Васильченко Степан Васильевич / / Энциклопедия истории Украины. — Т. 1. — К.: Научная мысль, 2005. — С. 447—448.
• Антоненко-Давидович Б. На путях и перепутьях: Воспоминания. Неизвестные произведения. — К.: Факел, 1999. — С. 60-61.
• Шевчук В. Тёплый талант Степана Васильченко / / Наука и культура. Украина: Ежегодник. — Выпуск 22. — М., 1989. — С. 418—428.
• Будзей Олег О бедном еврее замолвите слово …: Каменецкий отсчет / / Подолянин (Каменец-Подольский). — 2002. — 26 июля. — С. 5.

Ссылки

• [ukrlit.org/Vasylchenko_Stepan_Vasyliovych Произведения на сайте «Украинская литература»];
• [www.parta.com.ua/stories/writers/4/ Биография на сайте «Парта.ua»].
• [litplayer.com.ua/authors/vasylchenko Произведения Васильченко на аудиобиблиотеке litplayer]

Отрывок, характеризующий Васильченко, Степан Васильевич

В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.