Вениамин (Краснопевков-Румовский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Вениамин и фамилией Краснопевков.

Архиепископ Вениамин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Вениамин, епископ Архангельский. Архангельский музей изобразительных искусств.</td></tr>
Архиепископ Нижегородский и Арзамасский
26 октября 1798 — 16 марта 1811
Предшественник:	Павел (Пономарёв)
Преемник:	Моисей (Близнецов-Платонов)
Епископ Архангельский и Олонецкий до 15 марта 1787 года — Архангельский и Холмогорский
1 апреля 1775 — 26 октября 1798
Предшественник:	Арсений (Верещагин)
Преемник:	Аполлос (Байбаков)
Епископ Олонецкий и Каргопольский, викарий Новгородской епархии
13 июля 1774 — 1 апреля 1775
Предшественник:	Антоний (Феофанов)
Преемник:	Иоанникий (Микрицкий)
Имя при рождении:	Василий Фёдорович Краснопевков-Румовский
Рождение:	26 июля 1739(1739-07-26)
Смерть:	17 марта 1811(1811-03-17) (71 год)
Принятие монашества:	1759
Епископская хиротония:	13 июля 1774
Награды:

Архиепископ Вениамин (в миру Василий Фёдорович Краснопевков-Румовский; 26 июля 1739, Красное Село, Санкт-Петербургская губерния — 17 марта 1811, Нижний Новгород) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Нижегородский и Арзамасский. Духовный писатель.

Биография

Родился 26 июля 1738 года в семье священника Троицкой церкви Красного Села Санкт-Петербургской губернии. Брат протопресвитора Сергия Краснопевкова.

Окончил Александро-Невскую семинарию в Санкт-Петербурге, во время обучения в которой в 1759 году пострижен в монашество.

Девять лет был преподавателем Невской духовной семинарии. В 1768 году назначен префектом семинарии. В 1770 году утвержден ректором семинарии.

С 19 ноября 1770 года — архимандрит Никольского Старо-Ладожского монастыря Санкт-Петербургской епархии.

2 декабря 1771 года переведён в Зеленецкий монастырь, а 16 января 1774 года — в Петергофскую Троице-Сергиеву пустынь.

13 июля 1774 года хиротонисан во епископа Олонецкого и Каргопольского, викария Новгородской епархии.

1 апреля 1775 года переведён на Архангельскую и Холмогорскую епархию.

В 1779 году епископ Вениамин объехал свою епархию, в результате чего пришёл к выводу о необходимости единства в надзоре за нравственностью духовенства. Он предпринял попытку обучения в семинарии ненецких детей (1784).

Будучи искренним любителем истории и церковной археологии, епископ Вениамин собрал из монастырско-церковных архивов значительное количество документов и летописных текстов, на основе которых было составлено «Подробное описание Архангельской епархии» Льва Максимовича. В 1781 году он предписал завести во всех храмах и монастырях епархии «Памятные книги для записи прошлых и вновь происходящих исторических событий». Благодаря этим записям в Архангельской епархии было открыто много исторических памятников.

Содействовал открытию в 1786 году в Архангельске приказ общественного призрения, на нужды которого пожертвовал 1 тысячу рублей.

За время деятельности епископа Вениамина существенно изменились границы Архангельской епархии: 15 марта 1787 года к ней отошли Олонецкое викариатство Новгородской епархии; одновременно к Вологодской епархии была отнесена вельская часть Шенкурского уезда. В результате территория епархии совпала с административными границами двух губерний — Архангельской и Олонецкой, а титуловаться он стал «Архангельским и Олонецким».

Получил от императрицы Екатерины II панагию, украшенную бриллиантами и яхонтами.

Как любитель отечественной истории, преосвященный Вениамин много внимания уделял собиранию древних летописей и рукописей, трудился над составлением истории Архангельской иерархии.

26 октября 1798 года перемещён в Нижний Новгород.

18 мая 1800 года награждён орденом Святого Иоанна Иерусалимского (почётный командор). 11 ноября 1804 года возведён в сан архиепископа.

18 ноября 1806 года награждён орденом Святой Анны 1-й степени.

Епархиальная деятельность преосвященного Вениамина была направлена на благоустройство епархий, духовное образование юношества, восстановление обителей, создание и украшение церквей. Он поднял роль и значение благочинных в епархии. Все епархиальные дела преосвященный Вениамин решал быстро, без волокиты.

Большое внимание преосвященный Вениамин уделял изучению Священного Писания. Он приказал во всех церквах вместо поучений читать и объяснять Священное Писание.

Занимался просвещением местных народностей, увещал их оставить языческие обряды.

Духовно-нравственные качества архиепископа Вениамина были таковы: благоразумие, постоянство, доброта души, строгое воздержание в личной жизни. Он помогал бедным, на свои средства строил церкви и богоугодные заведения. Отличался особой ревностью к богослужениям, требовал при богослужении строгого порядка. Очень любил тихое пение. За добрые качества души архиепископ Вениамин заслужил название «доброго пастыря».

Скончался 16 марта 1811 года. Погребён в Нижегородском кафедральном Спасо Преображенском соборе.

Сочинения

Преосвященный Вениамин занимался и литературной деятельностью. Им написана книга «Новая Скрижаль».

• Подробное историческое описание Архангельской епархии // Московский любопытный месяцеслов на 1795 год.— М., [1794].
• [commons.wikimedia.org/wiki/File:Rumovskiy_novaya_skrizhal.djvu «Новая Скрижаль» или объяснение о Церкви, о литургии и о всех службах и утварях церковных. — М., 1803; 2-е изд. — М., 1806; 3-е изд. — М., 1810; СПб., 1899.] [dlib.rsl.ru/01003543503]
• Франц Вольфганг. История о животных бессловесных или физическое описание известнейших зверей, птиц, рыб, земноводных, насекомых, червей и животнорастений, с присовокуплением нравоучительных уподоблений, из природы их взятых. Перевод с латинского: в 5 ч. — М., 1803.
• [arch.rgdb.ru/xmlui/handle/123456789/33696#page/3/mode/2up Священная история для малолетних детей, на российском языке сочиненная. — СПб., 1778; Киев, 1829. Переведена на греческий, латинский, немецкий и французский языки. История священная для малолетних детей, краткими вопросами и ответами сочиненная. Смоленск, 1812.] [dlib.rsl.ru/01003339759]

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/150297.html Вениамин (Краснопевков)] в Православной энциклопедии

Отрывок, характеризующий Вениамин (Краснопевков-Румовский)

– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.