Гольштейн

Го́льштейн (нем. Holstein [ˈhɔlˌʃtaɪn] [Хольштайн], русск. Голшти́ния) — историческая область в Германии. Расположена в южной части земли Шлезвиг-Гольштейн. До 1945 г. — одна из провинций федеральной земли Пруссии.

К VIII веку западная часть будущего Гольштейна была заселена саксами, восточная — славянами-ваграми и входила в земли бодрицкого союза племён. В 1110 году в западной части образовалось графство Гольштейн; во второй половине XII века оно подчинило и сегодняшний восточный Гольштейн. В 1203 году Гольштейном овладела Дания. Впрочем, уже в 1225 году графы Гольштейна, поддержанные местным рыцарством, вновь оказались у власти.

В 1386 году от Дании к гольштейнским графам перешёл Шлезвиг. В XV веке влияние Дании в Гольштейне вновь усилилось. Когда гольштейнская линия графов Шауэнбургских прервалась в 1459 году, то Гольштейн и Шлезвиг перешли к королю Дании по договору, заключённому в 1460 году в Рибе.

В 1474 году Гольштейн стал герцогством в составе Священной Римской империи.

В 1544 году Гольштейн был разделён на Гольштейн-Зондербург и Гольштейн-Готторп. Гольштейн-Зондербург оставался во владении короля Дании и был также известен как Королевский Гольштейн; потом он стал известен как Гольштейн-Глюкштадт. Гольштейн-Готторп, также известный как Герцогский Гольштейн, был передан третьему сыну датского короля Фредерика I и его потомству.

В 1762 году герцог Гольштейн-Готторпский стал императором России под именем Петра III. Петр III планировал напасть на Данию, чтобы вернуть Гольштейн-Готторпские владения, присоединённые к Шлезвигу.

Императрица Екатерина II в 1767 году заключила с Данией договор о союзе, подтверждённый трактатом в 1773 года (так называемый Царскосельский трактат), который полностью урегулировал «готторпский вопрос».

Согласно заключённому трактату, наследник российского престола Павел (I), бывший одновременно гольштейн-готторпским герцогом, отказывался в пользу Дании от готторпского наследства в обмен на графства Ольденбург и Дельменхорст в Северной Германии, правителем которых стал Фридрих Август I Ольденбургский. В результате такого решения весь Шлезвиг-Гольштейн вошёл в состав Дании.

См. также

• Шлезвиг-Гольштейн
• Графы Шауэнбург-Гольштейн

Ссылки

• Голштиния // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [nobhist.narod.ru/holstein.html Примеры титулования графов и герцогов Гольштейна по современным документам]

Отрывок, характеризующий Гольштейн

Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.