Реван

Персонаж «Звёздных войн»
Дарт Реван
Деятельность	Джедай, Ситх
Родная планета	Дералия (для запрограммированной личности)
Раса	Человек
Пол	мужской
Рост	178 смК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Оружие	В первой части, в роликах — красный, в иллюзии в KotOR2 — 2 Световых меча: фиолетовый и красный
Принадлежность	Старая Республика, Империя Ситхов, Орден Джедаев, Орден Ситхов
Актёр	Нет

Реван (англ. Revan) — персонаж во вселенной «Звёздных войн», впервые появившийся как игровой персонаж в компьютерной игре Star Wars: Knights of the Old Republic от BioWare. История в ней проходит за 4000 лет^{[уточнить]} до тех времён, о которых рассказывается в серии фильмов «Звёздные войны». Персонаж может быть как мужчиной, так и женщиной, хотя канонически Реван является мужчиной, следующим пути Светлой стороны Силы. Выбор мужского или женского пола для Ревана приводит лишь к различиям в плане того, в кого герой может влюбиться в игре, а также к некоторым расхождениям в отношении других персонажей к нему по ходу сюжета. В игре Star Wars: Knights of the Old Republic его озвучивал Рино Романо, в MMORPG 2011 года Star Wars: The Old Republic — Джефф Беннетт.

Реван — имя, которое принадлежит двум личностям одного и того же персонажа: джедаю, ставшему известным ситхом под именем Дарт Реван, и затем герою Старой Республики, чья личность была изменена посредством стирания памяти после захвата Ревана джедаями. История Ревана главным образом развивается в Star Wars: Knights of the Old Republic, где рассказывается о поисках Реваном с изменённым сознанием древнего оружия, Звёздной Кузницы, и содержатся отсылки к его прошлым деяниям по поиску этого артефакта — в те времена, когда он ещё был Дартом Реваном. Его история до этих событий рассказана в комиксах «Рыцари Старой Республики» и различных справочниках по миру Старой Республики. Его история после них развивается в игре Star Wars: Knights of the Old Republic II — The Sith Lords и также в других произведениях по вселенной Star Wars.

Изменённая личность Ревана, ставшего джедаем, занимает центральное место в истории игры и формирует основной сюжетный поворот в Star Wars: Knights of the Old Republic, где игрок обнаруживает к концу игры, что его герой — бывший Тёмный Владыка Ситх. Персонаж быстро стал одним из главных и наиболее оценённых персонажей мира Старой Республики и получил значительное внимание со стороны критиков и поклонников вселенной Star Wars.

История

Рыцарь Старой Республики

О происхождении Ревана нет достоверных сведений. Джедай Крея, которая была его наставником, считала, что он родился в одном из так называемых Неизведанных Регионов за пределами Внешнего Кольца. Он тренировался как джедай под руководством нескольких мастеров, в том числе Креи, на Корусанте и Дантуине. Он был одним из джедаев, которые сражались в Мандалорских войнах. Он хотел, чтобы джедаи завоевали территории, оставленные мандалорцами. Это принесло ему прозвище «мститель». После геноцида катаров, устроенного мандалорцами, он отправился на войну с группой джедаев вопреки решению Совета джедаев. Он, как и его ученик Алек Скуинкаргесимус (впоследствии известный как Дарт Малак), был предупреждён Советом, который беспокоился, что его желание завоевания разрушает его личность. Он, тем не менее, собрал армию с целью борьбы с мандалорцами в ходе провозглашённого им «крестового похода джедаев». Реван во главе сил джедаев разбил силы мандалорцев, убив их духовного лидера, Мандалора Великого. Он спрятал его шлем, артефакт, без которого мандалориане не могли больше иметь лидера, на Реккиаде.

Поиски Звёздной Кузницы

На Малакоре V, во время последнего сражения этой войны, Реван и Алек обратились к Тёмной стороне Силы и начали поиски могущественного древнего оружия, Звёздной Кузницы. Причины этой перемены неизвестны, но оба джедая в течение года шли по пути ситхов. По возвращении Реван провозгласил себя Тёмным Владыкой Ситхом и взял своего лейтенанта и друга Алека себе в ученики. Он взял себе имя Дарт Реван, а своему ученику дал имя Дарт Малак. Они в итоге обнаружили Звёздную Кузницу и создали мощный флот. Однако Реван в конечном счёте отказался от мощности Кузницы, сознавая, что она была слишком опасна для того, чтобы позволить ей создать жизнеспособную империю. После этого он отправился на завоевание Галактики и без труда завоевал большую часть Внешнего Кольца.

Однако его успешный путь закончился после того, как он был захвачен группой джедаев при участии Бастилы Шан. Дарт Малак, почувствовавший возможность одновременно избавиться как от джедаев, так и от своего наставника, предал последнего, открыв огонь со своего корабля по флагманскому мостику, но не сумел его убить. После пленения Ревана, получившего тяжёлое ранение джедаями, Дарт Малак принял командование над силами ситхов. На Дералии Совет джедаев принял решение «перепрограммировать» личность Ревана и постановил стереть его память.

«Новый» Реван проснулся с амнезией на борту «Шпиля Эндара», корабля Республики, где находилась Бастила Шан, которая преследовалась силами ситхов. Ему удалось бежать с него с помощью Карта Онаси, солдата Республики. Они сели на спасательный модуль и совершили аварийную посадку в верхнем городе планеты Тарис, страдавшем от карантина, устроенного ситхами. Оба отправились на поиски Бастилы Шан и обнаружили её в нижнем городе. Вместе они сумели сбежать из Тариса и укрыться в анклаве джедаев на Дантуине. Там они узнали о существовании Звёздной Кузницы, вновь овладеть которой страстно желал Дарт Малак. После этого они отправились на поиски утерянной Звёздной Карты, которая содержала информацию обо всей Галактике и являлась единственным ключом нахождения места расположения Кузницы. Пойманный в ловушку с его группой адмиралом Саулом Каратом, Реван был заключён в заточение на корабле ситхов «Левиафане». Он сумел бежать, но у Дарта Малака было время, чтобы раскрыть его настоящую личность, так же как и двойную игру Бастилы Шан, которая знала, но скрывала правду о Реване от него самого. Дарт Малак во время битвы сумел захватить, будто бы погибшую, Бастилу и обратить её на Тёмную сторону Силы. Реван и его спутники, в ходе их поисков, обнаружили в конечном счёте все части Звёздной Карты и направились к планете Лехон, где и находилось древнее оружие. Они сумели приблизиться к Кузнице благодаря помощи сил Республики. Звёздная Кузница, как оказалось, находилась под усиленной охраной флота ситхов, действия которого координировались Бастилой Шан и её подручными. Реван, в итоге, встретился лицом к лицу с Дартом Малаком и победил его в финальном бою. Он также сумел, по канонической линии, вернуть Бастилу Шан на Светлую сторону, в частности, путём осознания своей любви к ней. После этого она использовала свои навыки боевой медитации для помощи силам Республики против флота ситхов, который потерпел поражение в сражении при Раката-Прайм, что закончилось в итоге разрушением древнего оружия.

Дальнейшая судьба

В игре Star Wars: Knights of the Old Republic II — The Sith Lords сообщается больше информации о том, что произошло с Реваном после сражения у Раката-Прайм. По словам его бывшего наставника, Креи, он отправился в Неизведанные Регионы Галактики, чтобы вести войну против фракции, известной под именем «истинные ситхи». Он также вручил шлем Мандалора своему компаньону Кандерусу Ордо, чтобы тот смог объединить кланы Мандалорцев, которые Реван разбил в сражении у Малакора V. Есть также сведения, что Изгнанница попыталась присоединиться к нему в его войне в Неизведанных Регионах, но точных сведений о том, что там произошло, нет. Через 300 лет после его исчезновения история вселенной сообщала, что Реван не возвратился из Неизведанных Регионов. За 1000 лет до битвы при Явине несколько ситхов вдохновлялись примером Дарта Ревана: Дарт Бэйн, который нашел холокрон Тёмного Владыки на Лехоне, и Дарт Риван, который идентифицировал себя с Реваном после ошибочного прочтения рукописи ситхов.

Из Star Wars: The Old Republic можно узнать, что Реван был захвачен императором и был помещён в тюрьму, где находился в стазисе, а его жизнь поддерживалась с помощью ситхской магии, при этом сам император черпал из него силы. Однако у этой связи было двойное направление: Реван сам пользовался оказываемым им влиянием на императора-ситха, чтобы убеждать его в том, что мир будет наилучшим решением, для заключения Корусантского договора. Освобождённый джедаями, Реван потерпел поражение от имперских сил на Фабрике, куда он отправился для строительства армии для борьбы с Империей. Однако погиб он в итоге или нет — неизвестно.

В дополнении Shadow of Revan, действие которого происходит уже после "поражения", выясняется, что Реван частично жив. После поражения его дух разделился на две части. Светлая часть стала "единой" с силой, а тёмная отказалась покинуть мир живых. "Тёмный" Реван был не готов умереть, он жаждал отомстить Императору за все мучения, через которые он прошёл. Позже он находит на Явине 4 древний храм ситхов, способный вернуть мёртвого Императора к жизни. Он возрождает Орден Реванитов и готовится провести ритуал воскрешения. Для того, чтобы остановить Ревана, Империя и Республика объединяют силы для штурма Явина, так как, согласно информации, Реван не сможет убить Императора, который в итоге поглотит всю галактику. В процессе борьбы с войсками реванитов герои встречают светлую часть души Ревана, который просит их остановить "самозванца". Думая, что Реван мёртв, герои входят в храм, где "самозванец" снимает маску и показывает им лицо. Герои понимают, что перед ними настоящий Реван (тёмная сторона его души в настоящем теле, т.е. технически это Дарт Реван). После победы над ним дух Императора появляется в храме (только голос) и говорит, что ритуал для его воскрешения не является необходимым: все убитые на Явине дали ему достаточно сил чтобы вернуться в галактику. После его исчезновения тёмная и светлая сторона души Ревана объединяются, вследствие чего тело Ревана окончательно умирает (хотя его уже целый дух жив в Силе).

Альтернативная линия

Согласно канонической истории «Звёздных войн», Реван — человек, последовавший за Светлой стороной Силы после изменения его личности. В Star Wars: Knights of the Old Republic игрок, который играет за него, когда он страдает амнезией, может выбрать, чтобы его протагонист был женщиной и/или чтобы он последовал по пути Тёмной стороны Силы. Вследствие альтернативного выбора игрока в сюжете игры возможны различия по сравнению с классическим вариантом.

Во время вторых поисков Звёздной Кузницы, о которых рассказывается в игре Star Wars: Knights of the Old Republic, Реван может присоединиться к Бастиле Шан, встав на путь Тёмной стороны Силы, или попробовать убедить её присоединиться к Светлой стороне. В первом случае он убивает своих союзников с Чёрного Ястреба и достигает Кузницы с помощью Бастилы Шан. Далее он убивает Дарта Малака и вновь берёт под командование армию ситхов. Господствуя затем в Республике, он, однако, в конечном счёте не уничтожает её окончательно и однажды исчезает. Холокрон Бастилы Шан обнаруживают на Коррибане, где она рассказывает, что ситхи проиграли войну после исчезновения своего Владыки. Он отправился в Неизведанные Регионы, чтобы остановить серьёзную угрозу, ставшую основой Мандалорских войн. Если игрок выбирает Светлую сторону, Реван может попытаться вернуть Бастилу к Свету, и, если ему это удаётся, она присоединяется к нему, чтобы победить Дарта Малака, но если игрок потерпит неудачу, он должен её убить, чтобы встретиться лицом к лицу с Лордом ситхов.

Если игрок решает воплощать женщину в Star Wars: Knights of the Old Republic, романтичная интрига изменена: Джухани обнаруживает свою любовь к Ревану (вместо своей дружбы, если герой — мужчина), и главная история любви касается теперь не Бастилы Шан, а Карта Онаси. Игрок может решить убить данного персонажа, если он присоединяется к Тёмной стороне Силы, или, если он остаётся на Светлой стороне, Онаси погибает от руки Бастилы Шан.

Характеристики

Личность и навыки

Личность Ревана, после её изменения, не описана, так как именно игрок решает на его судьбу и характер в Star Wars: Knights of the Old Republic, где страдает амнезией. Прежний характер Ревана описан общими словами: он жаден до завоеваний и у него есть жажда мести. Имя «Реван», как и большинство имён ситхов в мире Star Wars, вероятно, произошло не от английского языка. Оно перекликается с его прозвищем «мститель» и происходит, возможно, от французского слова «revanche» (месть). Точные причины его перехода на Тёмную сторону Силы неизвестны. После провозглашения себя Тёмным Владыкой ситхов его личность оказалась испорчена злом и стала соответствовать классическим чертам характера ситха.

Сила дала Ревану очень мощные способности джедаев и ситхов, среди которых телекинез и способность управлять молниями. Он представлен сражающимся двумя световыми мечами одновременно в Star Wars: Knights of the Old Republic II — The Sith Lords, что может означать, что он владеет стилем боя Jar' Kai, который позволяет вести бой с двумя мечами одновременно. Кроме того, он владеет множеством языков (всеобщий, хаттский, мандалорский и так далее). Будучи тонким тактиком, он организовывал свои атаки так, что они приводили к малому числу жертв среди гражданского населения, так как он мечтал построить стабильную ситхскую империю; это резко контрастирует с действиями Дарта Малака, который, когда принял командование над флотом ситхов, проявил себя как безжалостный убийца.

Внешний вид и голос

Настоящая внешность Ревана неизвестна. Персонаж главным образом действует в игре Star Wars: Knights of the Old Republic, где игрок может выбрать его внешность. Он может также выбрать его пол но, согласно официальным установкам сюжета игры, Реван — человек по расе, что ограничивает набор внешностей Ревана, предложенный для выбора. Также существует рекламный ролик, где Ревана играет актёр, который, вероятно, служит для того, чтобы дать представление о его внешнем виде. В серии комиксов «Рыцари Старой Республики» он всегда представлен в капюшоне, покрывающем голову, и его лицо невидимо.

Дарт Реван всегда изображается в броне, которая покрывает всё его тело. Принимая во внимание, что игрок может выбрать пол Ревана в Star Wars: Knights of the Old Republic, эти доспехи не обладают какими-то особенными мужскими характеристиками и остаются довольно нейтральными (мантия, широкий нагрудник и так далее). Дарт Реван всегда носит капюшон, прикреплённый к серому плащу, перчатки и бронированные сапоги. Он также носит мандалорский шлем, который он обнаружил на планете катаров. Этот шлем принадлежал женщине, которая сопротивлялась геноциду катаров, проводимому мандалорцами, и которая была убита, защищая их. Атрибуты мандалорцев появились в мире Star Wars со шлемом Бобы Фетта, он во многом способствовал известности персонажа, усиливая тайну вокруг него.

Диалоги Ревана не озвучены в Star Wars: Knights of the Old Republic, но его голос можно услышать во время боёв. В английской версии игры персонажа озвучивал Рино Романо.

В Star Wars: The Old Republic Реван показан как мужчина со светлой кожей, чёрными волосами, усами и бородкой. Его лицо покрыто шрамами, а телосложение стало несколько худощавым (вероятно тело истощилось за столетия борьбы и плена у Императора Ситхов).

Отзывы

Персонаж Реван был в целом хорошо принят специализированными изданиями и поклонниками Star Wars. По словам 1UP.com, Дарт Реван является убедительным злодеем. Он позволяет Knights of the Old Republic быть либо историей искупления, если игрок следует за Светлой стороной Силы, либо историей «непрерывности» персонажа, если он следует за Тёмной стороной. В 2008 году Джесси Шедин составила для IGN.com список лучших злодеев и лучших героев мира Star Wars. Дарт Реван и Дарт Малак заняли пятое место в списке лучших злодеев по мнению редакции; сайт отметил их памятные появления в игре, тактический талант Дарта Ревана как впечатляющий и борьбу между двумя ситхами, которая делала их трагическими фигурами. Реван не был выбран редакцией в топ лучших героев мира Star Wars (он занял только двенадцатое место в списке), но был выбран в качестве любимого героя читателями, заняв седьмое место в топе читательских симпатий, что свидетельствует о его популярности у поклонников. Он был героем дважды, в первый раз во время Мандалорских войн и во второй раз с его личностью и искуплением. Статуэтки Ревана, выпущенные Hasbro, стали популярны у поклонников. Реван относится к числу персонажей расширенной вселенной Star Wars, наиболее оценённых поклонниками.

Сама Джесси Шедин, составительница списка для IGN.com, обозначила Ревана как одного из тех персонажей «Звёздных Войн», которых она хотела бы увидеть в Soulcalibur, назвав его «одним из немногих персонажей расширенной вселенной, которых можно поставить в один ряд с лучшими героями фильмов». Сайт UGO Networks поставил его на девятое место в списке лучших персонажей расширенной вселенной Star Wars. Роберт Уоркмен из GameDaily отметил Ревана как одного из свои любимых персонажей компьютерных игр по мотивам Star Wars.

Окончательный сюжетный поворот, который происходит прямо перед нахождением последней части Звёздной Карты, открывает для игрока настоящую личность Ревана. Этот приём, который можно признать товарным знаком вселенной Star Wars и разработчика Bioware, способствовал усилению популярности персонажа. ScrewAttack отметил момент, в котором игрок понимает, что его протагонист — Дарт Реван, в качестве десятого в топе «OMGWTF». Edge также отметил этот момент как один из самых потрясающих в компьютерных играх. Крис Буфф из GameDaily отметил этот момент как четвёртый в его топе развязок в компьютерных играх, а Роберт Уоркмен отметил его как один из восьми моментов в играх Bioware, которые потрясли его.

Данный момент изменяет всё восприятие персонажа, если у игрока имеется представление о мире Старой Республики, впервые созданном для игры Knights of the Old Republic. Он добавляет также «дополнительное измерение» к финальной дуэли между Реваном и Дартом Малаком — месть лорда, который будет сильнее, если игрок следует за Тёмной стороной. Если игрок следует за Светлой стороной, он будет шокирован этим открытием, которое также подразумевает предательство Бастилы Шан, но это также прольёт свет на его переход на Тёмную сторону Силы и позволит игроку вернуться к своим истокам. Этот поворот рассматривается критиками как одна из наиболее выдающихся неожиданных развязок в истории компьютерных игр.

Ссылки

• Реван (рус.) на Вукипедии: Вики о Звёздных Войнах

Отрывок, характеризующий Реван

– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.