Список рас и существ «Звёздных войн»

Здесь находится список вымышленных рас и существ, встречающихся во вселенной «Звёздных войн».

# А Б В Г Д Е Ё Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

А

Аквалиши

Родная планета: Андо (планета).

Известные представители: Понда Баба, дебошир из Кантины в Мос-Айсли (пытался «наезжать» на Люка Скайвокера,но Оби-Ван Кеноби в схватке отрубил ему конечность, после чего инцидент был признан исчерпанным), По Нудо, сенатор от планеты Андо, член совета сепаратистов.

Раса Аквалишей разделена на три подвида: Куара и Уалаг (с пятипалыми конечностями), и Аккуала (с ластами вместо кистей рук и ног). Аквалиши — толстокожие гуманоиды с небольшими бивнями. Цвет их кожи колеблется от тёмно-зелёного или синего до красно-бурого или чёрного. Члены подвида Уалаг имеют четыре глаза вместо двух. Средний рост от 1,8 до 2 метров.

Аквалиши называют своим домом планету Андо — сплошь покрытую морями с небольшими болотистыми островками и со скалистыми обрывами.

Пришельцы говорят и читают на Аквалише. Все подвиды имеют различные диалекты, но хорошо понимают друг друга.

Аквалиши, которые покинули свою планету, часто учатся говорить на общегалактическом.

Аквалиш считается ребёнком в возрасте от 1 до 11 лет, подростком — от 12 до 16, взрослым — от 17 до 50, пожилым — от 51 до 69 и старым — от 70 до 80+ лет.

Аквалиши известны своей агрессивностью, враждебностью, неуравновешенностью и большой физической силой. Куара и Аккуала испытывают друг к другу расовую ненависть и находятся с состоянии постоянной войны, поводом для которой послужило снижение запасов ценной андоанской минеральной рыбы.

Первый контакт Аквалишей с другими расами произошёл, когда на Андо совершил посадку разведывательный корабль Дуро. Заключив перемирие, куара и аккуала объединились против экипажа, захватили и изучили корабль. Построив собственный флот, аккуалиши отправились на завоевание соседних планет и систем, но были быстро побеждены Старой Республикой и обезоружены.

Аквалиши легко интегрировались в галактическое общество и распространились по многим мирам, находя себе работу в качестве телохранителей, сборщиков налогов, наёмных убийц и преступников. Аквалиши представлены в Сенате Старой Республики.

Анзати

Родная планета: Точно не известна. Обычно называется Анзат

Представители расы анзати внешне совершенно подобны людям. Главными особенностями анзати является их своеобразный рацион — они являются хищниками и питаются мозгом представителей других рас — и наличие пары предназначенных для питания хватательных щупалец, которые скрываются в защёчных мешках. Зрелость наступает в возрасте около 100 лет. Анзаты имеют чрезвычайно высокую продолжительность жизни (она измеряется веками) и развитую способность к регенерации. Они также владеют телепатией и развивают её в течение жизни; это позволяет им управлять другими существами, и тем обеспечивать себе пропитание. Чувствительны к Силе.

Анзати почти не изучены другими расами: экспедиции, отправляющиеся в их мир, бесследно пропадали. Поэтому многие считают анзати вымыслом и легендой. Немногочисленные свидетельства о анзати позволяют сделать вывод, что они живут поодиночке, внедряясь в галактическое общество под видом людей, и возвращаются на родину только для спаривания и воспроизводства.

Арконцы

Другие названия: аркона, или арконайцы Родная планета: Кона

Известные представители: Сай Тримба, и Эль-Лес.

Гуманоиды, внешне напоминающие рептилий, с треугольными головами, шестью трёхпалыми конечностями (четырьмя верхними и двумя нижними) и мощными когтями. У арконцев ясные мраморные глаза и кожа, меняющая цвет от тёмно-коричневого до чёрного. Световое зрение слабо развито, зато у них имеются развитое тепловое зрение и сильное обоняние, органом которого является язык.

Планета Кона пустынна: на ней очень жарко и почти нет воды. Её атмосфера заполнена парами аммиака. За её пределами арконцы должны принимать препарат под названием «кристаллы аммиачного дактила».

Организм арконцев очень восприимчив к поваренной соли, которая вызывает у них наркотическую зависимость. Контрабандисты и преступники других рас активно пользуются этой особенностью организма арконцев, нелегально поставляя им соль в обмен на драгоценные металлы. Внешне соляная зависимость выражается в изменении цвета кожи на более тёмный и цвета глаз с зелёного на золотой. Кроме того, соль многократно увеличивает потребность арконцев в дактиле.

Арконцы вылупляются из яиц и воспринимают всех сородичей как один организм. О себе всегда говорят «мы», даже если присутствует только один представитель расы. На родной планете живут в пещерах, большими семействами, которые называются Великими Гнёздами.

Ассемблер

Родная планета неизвестна.

Известные представители: Куд'ар Муб'ат, Бланкавизо (Орган-Бухгалтер)

Ассемблер — огромное, около 3 метров в высоту, паукообразное существо с крупным большим телом и шестью лапами. Предположительно существует в единственном экземпляре, однако лишь узкий круг лиц знает других представителей этой расы.

Ассемблер живёт в гигантской структуре из паутины, являющейся одновременно звездолётом, домом и частью тела ассемблера. К паутине могут быть подключены различные устройства, будь то двигатели, орудия или системы жизнеобеспечения, позволяющие представителям других рас находиться в ней без опасности для жизни. Ассемблер склонен поедать все живое, не представляющее интереса и пользы, в том числе разумных существ.

Для удобства управления паутиной ассемблер создаёт себе автономные органы. Чтобы держать их под контролем, ассемблер наделяет их ровно такими интеллектуальными и физическими возможностями, какие нужны для выполнения поставленной перед ними задачи. Тем не менее узлы способны совершенствовать свои способности и формировать собственную личность. Получив собственную волю, орган предпочитает скрывать свою новообретённую самостоятельность от ассемблера затем, чтобы однажды уничтожить или покинуть его и самому стать ассемблером.

Самым известным, если не единственным, ассемблером является Куд’ар Муб’ат. Он активно сотрудничал с преступными организациями и охотниками за головами, в том числе с Бобой Феттом.

Б

Бесалиски

Известные представители: Декстер Джетстер, повар и владелец одного из закусочных на Корусанте и Понг Крелл, джедай, участвовал в Войнах Клонов в битве за Умбару, впоследствии предал Республику, за что и был казнён. Достигают свыше 2 метров в высоту, имеют огромный подбородок и 4 верхних конечности. Обладают массивными, округленными ногами, несколько напоминающие слоновые. Свойственна недюжинная физическая сила, что наглядно показано во время сражения клонов и генерала Крелла.

Битхи

Родная планета: Кларк'дор VII

Битхи — генетически модифицированная раса. Они обладают развитым логическим мышлением, острым обонянием, слухом и исключительной координацией движений, но практически лишены эмоций. У битхов большие глаза, гладкие лысые головы и пятипалые руки с пальцами одинаковой длины. Считается, что битхи никогда не спят и размножаются искусственно.

Прибегнуть к генной инженерии битхов заставила война, произошедшая на их родной планете. Конкуренция на рынке космического судостроения переросла в вооружённый конфликт с применением биологического и химического оружия и раса оказалась на грани вымирания.

Битхи в основном занимаются интеллектуальным трудом, а также различными искусствами. Особую известность имеют битхские музыканты. Известные представители: Фигрин д’Ан, он же «Огненный Фигрин», Дарт Тенебрус, учитель Дарта Плэгаса, учителя Дарта Сидиуса .

Ботаны

Родная планета: Ботавуи

Ботаны — покрытые мехом гуманоиды ростом примерно 1,5 метра. Живущие на Ботавуи и нескольких планетах-колониях, ботаны отличаются строением тела и сходством с собаками, лошадьми или кошками. Раса известна искусством политики и шпионажа, любовью к интригам и уверткам.

Ботаны входят в состав Галактической Республики, по крайне мере, с 4 000 ДБЯ, хотя, скорее всего, присоединились к ней гораздо раньше. В многочисленных конфликтах, включая Галактическую гражданскую войну, ботаны официально сохраняют нейтралитет, хотя их шпионская сеть «Спайнет» активно работает на враждующие стороны, извлекая для себя выгоду.

Широко известно, что именно ботаны выкрали чертежи «Звезды Смерти II», позволив Альянсу уничтожить эту боевую станцию. Ботаны сыграли важную роль в становлении Новой Республики и создании её правительства.

Ботанский язык — родной язык ботанов, письменная форма которого называется бота.

В

Викуэй

Известные представители: мастер-джедай Сора Балк, перешедший на сторону сепаратистов, и став новым учеником и агентом Графа Дуку во времена Войн Клонов, пират Хондо Онака с Форума, известен тем, что он захватил Графа Дуку во времена Войн Клонов и охотник за наживой Шахан Алама, участвовавший в захвате сенаторов в здании Сената и в миссии по освобождению гангстера Зиро Хатта во времена Войн Клонов.

Вуки

Родная Планета: Кашиийк Известные представители: Чубакка (Chewbacca), а также его племянник Лоубакка (Lowbacca), ставший впоследствии рыцарем-джедаем, юнлинг Ганджи, существовавший в последние годы Старой Республики.

Вуки (англ. wookie) — аборигены планеты Кашиийк. Долгожители (продолжительность жизни составляет, как минимум, 300 лет). Ростом выше 2-х метров. Тела вуки полностью покрыты густым рыжим мехом, и потому они обходятся без одежды. Считаются физически самой сильной расой в Галактике. Отличные воины. На своей родной планете живут в городах, расположенных на деревьях (это уберегает их от опасных хищников, обитающих на нижних ярусах леса). Во время Войн Клонов были на стороне Республики, а также помогали Повстанцам во время Галактической гражданской войны.

Вуки произошли не естественным путём, они появились в результате эксперимента с растительностью, проведённого на их планете древней расой Раката. Их раса была порабощена Империей, и с тех пор они не особо благожелательно относятся к людям.

Вампы

Родная планета: Хот.
Гигантские (свыше 3-х метров ростом), покрытые белым мехом существа; не обладают интеллектом, очень агрессивны. Они дики и невероятно сильны. Являются хищниками. Их основная добыча — снежные ящеры таунтауны, но они нападают и на людей, если те ненароком потревожат их (или если вампы сильно проголодаются); один из них напал на Люка Скайуокера в начале V-го эпизода.

Г

Гаморреанцы

Довольно крупные, вонючие, свиноподобные с буро-зелёной бородавчатой шкурой антропоиды с планеты Гаморр. Являются весьма воинственной расой с матриархальной структурой общества. Известны также как «кабаны в голубых трусах». Гаморреанцы-мужчины делятся на четыре касты: вожаки (самые крупные и сильные в роду, как правило, мужья матриархов), хряки (любой женатый самец), кабаны (неженатые самцы, нанимаемые кланом в качестве воинов) и ветераны (старые самцы, неспособные к драке, но ценные для гамореанского общества из-за накопленного жизненного опыта).

Гаморреанцы распространены по всей Галактике, так как их часто нанимают в качестве телохранителей, солдат и охранников. Как военная сила они весьма агрессивны, сильны, но неповоротливы и глупы. Излюбленная тактика — ближний бой. Любимое оружие — вибро-топоры. Один из представителей этой расы — Воорт саБиринг по прозвищу Хрюк — летал на истребителе на стороне Альянса. Считается, что гаморренца невозможно обучить мастерству пилота, однако вышеназванный Хрюк был результатом Имперского эксперимента. В его биохимию были внесены коррективы, и в результате он мог производить сложнейшие математические расчёты и не терял контроль над своим темпераментом и скромностью (Описано в романе Аарона Оллстона — [www.swgalaxy.ru/get/?file=b257|Эскадрилья-призрак]).

Ганды

Это раса разумных антропоморфных насекомых, родом с одноимённой планеты Ганд, в атмосфере которой преобладает аммиак. Существует две разновидности гандов: с лёгкими и без них. Первые могли дышать в атмосфере родной планеты, однако за её пределами вынуждены были пользоваться дыхательным аппаратом, как и кел-доры, в то время как другие обладали повышенной способностью к регенерации. Ганды, как и другие насекомоподобные расы, обладали хитиновым экзоскелетом, и были способны видеть в ультрафиолетовом спектре. У них огромные, сложные (как и у других насекомых) глаза, а на каждой руке всего по три пальца. Между собой они изьясняются на гандском языке, однако благодаря наличию в их организме специальных мускульно-газовых мешков могут также подражать (хоть и неидеально) звукам общегалактического языка, хотя чаще всего, чтобы не усложнять себе жизнь, пользуются услугами переводчика. Гандам от природы не требуется много времени для сна, и они способны использовать его по своему усмотрению, то есть лишь в случае когда отдых будет действительно необходим. Характерной особенностью гандов является то что они, как правило, говорят о себе в третьем лице. Чтобы получить право говорить о себе в первом лице ганд должен совершить какой-либо выдающийся поступок. После этого он становится избранным (йанвуином). Также по тому как ганд себя называет можно судить и о его чувствах, например ганд испытывающий стыд за свой поступок будет называть себя по фамилии. Общественным строем у гандов является тоталитарная монархия, поэтому они сравнительно легко ужились под владычеством Империи. За пределами родной планеты многие ганды становились наёмниками, в т. ч. и охотниками за головами.

Ганки

Загадочная раса двуногих гуманоидов, которые из-за своей врождённой агрессивности, чаще всего работают наёмными убийцами, охранниками, охотниками за головами. Откуда они родом неизвестно, больше всего их на планетах Среднего кольца, в Пространстве Хаттов, например на Нар-Шаддаа, поскольку исторически сложилось так, что именно хатты являются их самыми частыми нанимателями. Имеют привычку носить высокотехнологичную броню, покрывающую всё их тело, поэтому мало кто знает как они выглядят на самом деле. Очень нечасто выпадает случай увидеть ганка в одиночестве, чаще всего они бродят группами для выполнения своих жестоких целей. Приобрели печальную известность после событий, известных как Ганкская резня в 4 800-ом-4 775 годах до битвы за Явин (массированное истребление китообразных гуманоидов порпоритов,которые по вине корыстолюбивых неймодианцев,попали во всё усугубляющуюся зависимость от рилла-нового наркотика,разновидности спайса,добываемого на планете Рилот.Неймодианцы,в свою очередь,для защиты от всё нарастающей аггрессивности своих клиентов-порпоритов,которым требовались всё большие дозы,наняли несколько ЧВК,состоящих целиком из ганков,которые,недолго думая,начали полномасштабный геноцид порпоритов,затянувшийся на 25 лет, и прекращённый,с большим трудом,обьединёнными силами джедаев,и Республики).

Граны

Разумные млекопитающие гуманоиды родом с планеты Кинйен, в секторе Сумитра, проживают также во множестве колоний по всей Галактике. Имеют очень характерную внешность; у них три глаза, размещённых на стеблевидных отростках, и вытянутая, похожая на козлиную, морда. Срок жизни у них примерно такой же, как у людей. При смене настроения их кожа слегка меняет цвет, что является наиболее наглядным в первую очередь для других гранов. Являются травоядными и имеют соответствующую, сложившуюся в процессе эволюции, анатомию. Очень социальные существа, в конфликт ввязываются лишь в крайнем случае, но при всём своём показном миролюбии являются, в некотором смысле, довольно ушлыми созданиями. Они, например, захватили Маластар из-за наличия там огромных залежей полезных ископаемых, и фактически обратили в рабство обитавших там дагов, что привело к резкому нарастанию у последних ксенофобии. В ответ даги начали партизанскую войну, и через 1000 лет с момента захвата планеты основательно потеснили захватчиков-гранов, по большей части вернув себе свободу и освободившись от рабства, однако полностью изгнать захватчиков с Маластара они не сумели, и при относительной свободе, так и остались для гранов существами второго сорта. К моменту начала Войн Клонов Маластар формально всё ещё находился под управлением так называемого Гранского протектората. Граны являются союзниками Империи.

Гунганы

Гунганы — это аборигены планеты Набу. Судя по их внешнему виду, их отдалёнными прапредками, от которых они произошли в процессе эволюции, были существа, напоминающие земных морских коньков. От них гунганы унаследовали способность обитать в водной среде. Но в отличие от прародителей, являются двоякодышащими — могут дышать и кислородом, растворённым в воде, и атмосферным воздухом. Строят свои города на морском дне, под водонепроницаемыми куполами. Охотно выходят на сушу и могут долго находиться вне водной среды. Некоторые из них восприимчивы к Силе.

Известные представители: Джа-Джа Бинкс, представитель расы гунганов в Сенате, Рус Тарпалс, участвовавший в битве за Набу в 32 ДБЯ как капитан и в битве за Набу во времена Войн Клонов как генерал. Скончался от рук генерала Гривуса в битве за Набу в 20 ДБЯ. Босс Лиони, главарь гунганов во времена Войн Клонов и Босс Насс, главарь гунганов во времена блокады Набу.

Госсамы

Госсамы — раса маленьких, похожих на динозавров существ с планеты Кастелл в Колониях. Также они колонизировали планеты Фелуция и Салукемай во Внешнем Кольце.

Достигая среднего роста чуть больше метра, госсамы имеют сморщенную кожу, удлинённую голову, сужающуюся кверху, и длинную шею. Внешний вид имел большое значение в обществе госсамов. Женщины часто подкручивали вверх волосы на затылке. Госсамы ходят на двух длинных ногах, на руках имеют по три пальца. Средняя продолжительность жизни госсама — около 75 лет.

Благодаря хитрости и проницательности, многие госсамы с Кастелла нашли работу в Коммерческой гильдии, которой во время сепаратистского кризиса и Войн клонов руководил госсам Шу Май. Кроме того, в Галактике госсамы часто промышляли торговлей, пиратством и контрабандой.

Госсамы, обосновавшиеся на Фелуции, по образу жизни и привычкам со временем стали очень сильно отличаться от своих сородичей, населяющих метрополию. Они — миролюбивые фермеры, выращивают на продажу овощи, пряности и лекарственные травы, среди которых самым большим спросом пользуется силлиум; однако значительную часть запасов силлиума регулярно отбирали пираты, и госсамам приходилось прибегать к помощи наёмников, чтобы сохранить хотя бы часть урожая.

Чувствительные к Силе госсамы встречаются редко.

Д

Джеонозианцы (Геонозианцы)

Насекомообразные обитатели планеты красных скал Джеонозиса. Джеонозианцы построили странную цивилизацию, похожую по своему устройству и укладу общественной жизни на земные термитники. Так, существует два вида насекомообразных джеонозианцев: бескрылые трутни, занимающиеся, главным образом, чёрной работой, и крылатые аристократы, в том числе королевские воины, служащие разведчиками и обеспечивающие безопасность ульев (есть ещё и третий вид — маленькие червеобразные существа, выводящиеся из яиц, откладываемых королевой; с их помощью она контролирует своих подданных). Подавляющее большинство джеонозианцев — существа с полупрозрачными крыльями, прочной хитиновой оболочкой, обтягивающей весь скелет так, что выступает каждая кость, и ротовым аппаратом с мощными челюстями. Живут они под землёй, в огромных городах-ульях. Верховной правительницей и прародительницей джеонозианцев является королева; по своим размерам она многократно превосходит любого из них.

Несмотря на все это, джеонозианцы обладают выдающимися способностями в области механики и машиностроения, что не только не мешает им относиться к насилию и смерти как к развлечению, а, напротив, весьма способствует. Так, они управляют фабриками, производящими боевых дроидов, а их предводитель Поггл Меньший отвечает за производство машин смерти для Торговой Федерации.

Во время битвы на Джеонозисе военным лидером был генерал Сан Фак, убитый ближе к концу сражения элитным отрядом диверсантов Дельта.

Как отмечалось выше, общество джеонозианцев строго поделено на касты, но некоторые амбициозные личности стремятся к социальному росту. Для этой цели проводятся гладиаторские бои, выживший в которых поднимается по социальной лестнице или зарабатывает средства, достаточные для того, чтобы покинуть родную планету.

Известные представители: эрц-герцог Джеонозиса Поггл Меньший, представитель Совета сепаратистов, королева джеонозийцев Карина, генерал и помощник Поггля Меньшего Сан Фак.

Интересный факт: в играх Star Wars: Battlefront и Star Wars: Battlefront II джеонозианцы — ростом гораздо ниже людей, а в фильме и игре Star Wars: Republic Commando — наоборот.

Даги

Даги — агрессивная раса с планеты Маластар. Они использовали для передвижения руки, а для манипулирования объектами — ноги. Одним из известнейших дагов был гонщик Себульба. Ещё одним представителем этой расы является лидер дагов и правитель Маластара Нака Урус, имевший важную роль в битве за Маластар во времена Войн Клонов.

Даги — стройные, крепкого телосложения существа с несколько гуманоидным строением и уникальным способом передвижения, образовавшегося из-за высокой гравитации на Маластаре. Для передвижения они использовали свои сильные руки, а укороченные нижние конечности — для разных действий.

Деваронцы (Деваронайцы, Деваронианцы)

Деваронцы — гуманоидная разновидность разумной жизни Деварона, входящей в т. н. Область Расширения. Их родина — планета низких гор и глубоких долин, связанных тысячами рек, — не могла не наложить более чем своеобразного отпечатка на своих «детей». Так деваронцы-мужчины, как правило, неагрессивные создания с гладкой беловолосой кожей и короткими, но толстыми рогами на голове. Эти рога являются предметом гордости и тщательного ухода. В то же время женщины-деваронки покрыты густым мехом и имеют склонность к садо-доминированию. Кроме того, у мужчин из зубов наличествуют только резцы, зато женщины имеют также коренные зубы.

Деваронцы всеядны и обладают метаболизмом, позволяющим переваривать без остатка практически любую пищу, таким образом представляя собой своеобразное «безотходное пищеперерабатывающее производство».

Эта раса была одной из первых разумных существ, которая освоила астронавтику настолько, что смогла совершать межзвёздные путешествия. Таким образом, вот уже какое тысячелетие деваронцев можно видеть на космодромах самых разных планет галактики. При этом, обычно пассивные и ленивые на родине, мужчины-деваронцы в космосе становятся отважными капитанами, путешественниками, торговцами и первопроходцами. Женщины же довольствуются своей ролью матриархов в обществе и предпочитают растить молодёжь и управлять как родной планетой, так и колониями.

Джавa

Джавы — аборигены Татуина, — разумные создания, ростом приблизительно около метра (в Эпизоде IV был замечен более высокий джава, выстраивающий дроидов для показа Люку и Оуэну). Чтобы защитить себя от палящего солнца пустыни, они постоянно носят плащи из грубой ткани, полностью скрывающие всю фигуру, оставляя видимыми из-под капюшонов только горящие глаза жёлтого цвета. (Хотя часть скрывающей «тени» — рой насекомых, летающих вокруг вонючих лиц джава). Под капюшоном они выглядят как человекоподобные грызуны. Известно ещё, что нормальная температура тела у джав — 46,7 градусов по Цельсию.

Джавы живут в пустыне небольшими кланами, около 300 особей. В каждом клане есть небольшой отряд воинов, вооружённых ионными бластерами. Половина клана живёт и работает в сандкраулерах, на которых они ездят по пустыне и продают фермерам дроидов и технику, вторая половина — в крепостях, где сосредоточена основная масса товара. Эти крепости имеют высокие стены, сложенные из больших кусков старых разрушенных космических кораблей и предназначенные для защиты от тускенов и драконов крайтов. Технику джавы, как правило, собирают по пустыне, изредка воруют у людей.

Один раз в год, перед сезоном бурь, все джавы собираются в одной из бухт Моря дюн на гигантской толкучке, где они обмениваются разнообразными новостями и товаром, заключают браки, сделки и пари. Браки джав — тот же бизнес, поэтому женихов и невест называют собирательным термином «брачные товары». Вообще торговлю членами семейства джавы рассматривают в качестве весьма полезной деловой практики, поскольку это гарантирует разнообразие кровных линий их семейств.

В Эпизоде IV, одно из племен джава нашло C-3PO и R2-D2 и продало их дяде Люка Скайуокера — Оуэну Ларсу.

Язык джава в кинофильмах был создан путём ускорения зулусской речи. Однако в Star Wars: Battlefront и Star Wars: Battlefront II использован и испанский язык: «Arriba, Arriba!».

Джируны

Раса, обитавшая на краю неизведанных регионов, за пределами государства Чиссов. Обнаружены Чиссами и Новым Орденом Джедаев во время экспедиции к «Сверхдальнему перелёту». Почти полностью истреблены в эпоху Войн Клонов; кроме того, вызванная войной экологическая катастрофа погубила их родную планету.

Дроллы

Одна из рас, обитающих в знаменитой Кореллианской системе. Родной планетой дроллов является Дралл. Внешне напоминают прямоходящих грызунов. Дроллы - заядлые домоседы и гостеприимные хозяева. Благодаря этому, Дралл популярен у туристов, которые прилетают посмотреть на Кипящее Море и разноцветных пернатых иботов

Дулоки

Родная планета — Эндор. Соседи и родичи эвоков, но, в отличие от них, обитают на болотах. По сравнению с эвоками выглядят более худощавыми, имеют более короткую шерсть зеленоватого оттенка.

Дуросы

Дуросы, иногда называемые дуросианцами, — гуманоидная раса с планеты Дуро, одна из первых в Галактике освоившая межзвёздные путешествия.

Родной мир дуросов находится на пересечении Кореллианского торгового маршрута и Дуросского пути, двух важнейших гиперпространственных маршрутов, соединяющих Дуро с крупными коммерческими центрами. Планета Дуро - мир экологической катастрофы, которая является результатом стремительного развития промышленности. Большинство дуросов живут на 7 орбитальных станциях. Представитель данной расы — наёмник Кэд Бейн из сериала "Войны Клонов"

Е

Еркчи

Серовато-коричневатые создания с запахом изо рта. Обладают способностью к телекинезу.

З

Забраки

Забраки, также известные как Иридонианцы (когда речь идёт о забраках с планеты Иридония), — гуманоидная раса с Иридонии, планеты Среднего Кольца, известной суровым климатом и опасными хищными формами жизни. Раса имела острое чувство самоопределения, независимости и доминирования.

Забраки — гуманоиды с торчащими на голове рудиментарными рожками и хорошо развитой силой воли. Вид разделён на множество различных подвидов, отличающихся различными формами рогов. Забраки также любят делать на своих лицах запутанные татуировки, предназначенные для отражения их индивидуальности.

Забраки одни из первых освоили космические путешествия, именно они исследовали бо́льшую часть Галактики. Их родной мир Иридония — пугающая жестокая планета, которая заставила многих забраков поселиться на других мирах, включая Талус (Talus), Датомир (Dathomir) и Кореллию (Corellia). Они также основали восемь колоний в Срединном Пределе (Mid Rim, также: Срединные Территории), из-за чего большинство забраков, прежде всего, отождествляют себя со своими колониями. Все члены вида говорят на Забраки и Основном языке, но они также могут осваивать и местные языки.

В соответствии со свойственным забракам духом первооткрывателей, о них обычно судят как о личностях независимых и волевых. Иридония и основные колонии стойко сопротивляются контролю Галактической Империи, хотя некоторые индивидуумы-забраки и стали её прислужниками. В ответ на вызывающее поведение забраков, Империя начала вводить войска в их миры-колонии и подчинять себе их производственные мощности. Это вынудило многих забраков вновь вернуться к кочевому образу жизни в космосе.

Забраки (как мужчины, так и женщины) — гордые, сильные и уверенные существа. Они верят, что нет ничего действительно невозможного, и будут постоянно стремиться доказывать скептикам неправильность их суждений. Некоторые забраки придерживаются мнения о своём полном превосходстве над другими видами; они часто обсуждают достижения своего народа и родных колоний с гордостью, которая может граничить с высокомерием. Как воины или разведчики, забраки склонны быть самоотверженными, сильными и чрезвычайно сосредоточенными.

Забраки всё ещё рассматриваются как наиболее видные исследователи Галактики, но их индивидуальность, инстинкты выживания и невероятная сила воли позволяют представителям этого народа преуспевать практически во всех профессиях, связанных с приключениями и рискованными предприятиями.

На настоящий момент известны всего 7 забраков, на которых можно обратить внимание: Дарт Мол, Бао-Дур, Марис Бруд, Аген Колар, джедай Иит Кот, наёмница Суги, а также Саваж Опресс и его младший брат Ферал (последние трое являются персонажами мультсериала «Звёздные войны: Войны клонов».

Зайгеррианцы

Родная планета: Зайгеррия.
Гуманоидная раса, эволюционировавшая из кошачьих. Ростом и телосложением очень похожи на людей; отличительные особенности — крупные остроконечные шерстистые уши, золотисто-жёлтые глаза и когти на пальцах вместо ногтей. Чрезвычайно красивые внешне, но исключительно жестокие и бессердечные. Их цивилизация основана целиком и полностью на рабском труде, а работорговля — главный источник дохода; зайгеррианский рынок рабов известен далеко за пределами их мира (именно зайгеррийцы когда-то продали Энакина Скайуокера и его мать в рабство). Не́когда могущественная империя зайгеррианцев была уничтожена джедаями, но они мечтали возродить её и вновь властвовать в Галактике; ради этого заключили союз с сепаратистами.

Известные представители: королева зайгеррианцев Мираж Скинтел, самолюбивый лидер Дартс Д'Нар и начальник тюрьмы с рабами на Кадаво Аргус.

Зверь Зилло

Родная планета: Маластар.
Гигантские существа с очень крупной головой на непропорционально тонком туловищем. Глаза зелёные, флюоресцирующие. Имеют пять конечностей (три верхние и две нижние) и длинный хвост с шипами на конце. Конечности трёхпалые, очень длинные и гибкие, по толщине почти такие же, как туловище. Всё их тело покрыто пластинами невероятно прочной брони, которую невозможно пробить никаким оружием. Образ жизни и физиология неизвестны, но есть основания полагать, что они разумны.
Долгое время Зверь Зилло обитали в подземных глубинах Маластара, не беспокоя обитателей поверхности; даги столкнулись с ними, когда стали разрабатывать полезные ископаемые своей планеты. Много шахтёров погибло, пока не выяснилось, что топливо, которое даги получали из добываемого сырья, смертельно опасно для Зверя Зилло. Все они были истреблены, за исключением одного, последнего представителя вида, который впал в анабиоз и был пробуждён взрывом, когда на Маластаре были проведены испытания нового оружия. По приказу канцлера Палпатина Зверь Зилло был перевезён на Корусант для изучения, но вырвался на свободу и устроил большие разрушения, так что его пришлось умертвить.

Зелтроны

Близкая к людям раса, родом с планеты Зелтрос, отличается красноватым цветом кожи и волос. И мужчины, и женщины весьма романтичны и очень любвеобильны. Женщин этой расы люди считают очень привлекательными. Зелтроны поощряют поиск удовольствия в любых его формах. Известны как беззастенчивые гедонисты. Они от природы являются эмпатами, способны чувствовать эмоции, и настроение других живых существ, также способны выделять особые феромоны, которые расслабляюще влияют на настроение окружающих, однако могут использовать их и более избирательно, для воздействия на кого-либо конкретного. Выбрав предмет обожания, проявляют завидную настойчивость, ответа «нет» категорически не приемлют. Зелтронские куртизанки широко известны по всей Галактике. Бывают, однако, и исключения, когда зелтрон переходит к моногамии (впрочем, случается такое нечасто).

И

Иторианцы

Иторианцы — относящаяся к млекопитающим разновидность разумных форм жизни, населяющих планету Итор в системе Оттега. По своему внешнему виду они весьма похожи на земных рыб-молотов. Уникальность этой расы проявляется, в частности, в том, что у каждого иторианца имеется два рта, расположенные с обеих сторон шеи. По этой причине их родной язык, базирующийся на этом феномене, не поддается ни изучению, ни воспроизводству, так что выезжающие за пределы родной планеты иторианцы вынуждены изучать галактический язык…

Сам по себе Итор — тропический мир, где высокие технологии и природа существуют в гармонии. Поэтому его обитатели живут в плавучих городах, названных «судами стада», где все индивидуумы обязаны подчиняться командам своих капитанов, точь-в-точь, как на настоящем корабле. Эти «города» плывут над поверхностью земли без приземления, чтобы, насколько возможно, не причинять ущерба планете. Каждое судно имеет много уровней, и все они — центры торговли, культуры и промышленности.

Подражая окружающей среде планеты, каждое судно снабжено внутренними джунглями с искусственными штормами, влажной атмосферой и пышной растительностью.

Раз в пять лет «суда стад» собираются в случайно выбранном месте, где иторианцы празднуют, дебатируют и голосуют по планетарным вопросам, касающимся всей расы. Сами же иторианцы любят путешествовать к другим мирам в караванах, торговать и познавать новое, наилучшее из других народов.

Иктотчи

Разумные гуманоиды с планеты Иктотч. Примечательны двумя тяжёлыми рогами по обе стороны укрупненной головы, обычно направленными вниз. Имеют крупные конечности и грубую кожу, которая отлично защищает их от сильных ветров на родной планете. Разведчики Старой Республики, которые обнаружили иктотчи примерно за 35000 лет до битвы при Явине, были крайне удивлены тем, что их ждали. Дело в том, что древние легенды иктотчи утверждали, что за облаками планеты существует обширное галактическое сообщество — неизвестно откуда пошли эти легенды, возможно на планету уже залетали потерявшиеся звездолёты. Гуманоиды считаются провидцами, часто довольно точно предсказывают грядущие события, благодаря природной чувствительности к силе. Самыми известными представителями этой расы являются мастер-джедай Сэси Тийн, и повелительница ситхов Дарт Когнус.

Й

Исаламири

Животное с планеты Миркр, обладающее способностью нейтрализовать Силу вокруг себя.

К

Калишцы

Родная планета — Кали.
Известные представители:Генерал Гривус.

Гуманоиды с планеты Кали. Находятся в отдалённом родстве с фаллиенами. Средний рост взрослой особи — около 2 метров. Обладают красновато-коричневой кожей, пятипалыми нижними конечностями, четырёхпалыми верхними конечностями. На верхних конечностях по два противопоставленных (больших) пальца. На нижней челюсти два клыка, растущих по обе стороны рта. Волосы калийцев обычно чёрного или тёмно-каштанового цвета; глаза, как правило, золотисто-желтые, с вертикальными зрачками. Калийцы способны видеть в инфракрасном диапазоне.

Каминоанцы

Родная планета — Камино.
Известные представители: Лама Су (премьер-министр Камино), Тон Ви, Нала Се (руководительница крупной космической медицинской станции, где лечатся раненые и больные клоны), сенатор Халле Буртони.
Когда на Камино закончился ледниковый период, её океаны разлились от растаявшего льда, затопив всю сушу, так что местным жителям пришлось адаптироваться к изменившимся условиям жизни. Оказавшись на грани исчезновения, каминоанцы довели технологии клонирования до совершенства и взяли размножение под контроль, чтобы суметь выжить. Тяжёлая борьба за существование сделала их расой аскетов, не придающих значения материальным ценностям, обычным для других культур. Они далеки от событий галактического масштаба, и их не заботят последствия собственных экспериментов. Именно на их планете выращиваются воины для армии клонов на основе генного материала, взятого у наёмника по имени Джанго Фетт.

Будучи единственной разумной расой на покрытой водой планете, каминоанцы обладают некоторыми чертами водных обитателей — например, рудиментарным плавником на голове (у мужчин) и бледной холодной кожей. Глаза очень большие, почти чёрные, с серебристой радужной оболочкой; волосяной покров на голове и теле отсутствует. Ростом превышают людей; особенно обращает на себя внимание необычайно длинная шея. Движения плавные, несколько замедленные. Конечности длинные и тонкие, на руках по три пальца. Восприимчивы к Силе (известно, что, по крайней мере, один каминоанец входил в состав Совета джедаев). Однако их можно спутать с зексто

Каркадоны

Раса разумных человекообразных акул; у них акульи головы, но плавники эволюционировали в руки и ноги. Дышат жабрами, постоянно находятся в движении. Отличаются жестокостью и воинственностью. Примкнули к сепаратистам.
Известный представитель — Рифф Тамсон. По заданию графа Дуку организовал убийство царя Мон-Кала Йоса Колины и спровоцировал сепаратистский мятеж среди куарренов, затем возглавил совместное нападение куарренов и армии аква-дроидов на мон-каламари, однако в итоге был убит в бою молодым наследным принцем Мон-Кала Ли-Чаром.

Кел-доры

Кел-доры приспособлены к насыщенной гелием атмосфере планеты Дорин, и любая иная атмосфера для них смертельна; кроме того, специфический состав атмосферы, по-видимому, воздействовал и на их органы зрения. Поэтому вне своего родного мира они вынуждены носить дыхательные маски и особые очки. Кел-доры имеют долгую и достойную традицию в познании Силы — выходцы из них становятся джедаями на протяжении последних шести тысяч лет. Уравновешенные, мягкосердечные и отзывчивые, они верят в быстрое и простое правосудие. Впрочем, они нередко становятся торговцами и даже охотниками за головами. Представители расы: джедаи Пло Кун и его племянница Ша Кун

Клатуинцы

Раса с планеты Клатуин. Представители клатуинцев выглядят как чернокожие люди с собачьей мордой и лысой морщинистой головой. Клатуинцы служат хаттам (в основном как помощники), однако во времена Гражданской войны многие клатуинцы взбунтовались. Представители расы: Барада М' Бег, Гон, Роланда Грон, Чокк.

Л

Лермины

Маленькие (почти вдвое ниже человеческого роста) существа, похожие на земных лемуров. Очень миролюбивые. Спасаясь от ужасов войны, покинули свою родную планету и переселились на планету Маридун. Однако сепаратисты избрали Маридун в качестве полигона для испытания нового смертоносного оружия массового уничтожения, и лермины едва не погибли.С установлением власти Галактической Империи вероятно были порабощены,как и многие другие расы так называемых "экзотов" (разумных живых существ физиологически,или как-либо иначе отличающихся от эталона-людей,что по сути является форменным расизмом).

Люди

Люди — самая многочисленная разумная разновидность, имеющая миллионы главных и незначительных колоний по всей Галактике. Предполагается, что они произошли с Антола. Они могут быть найдены где угодно и заняты любой из существующих деятельностей: джедаи, ситхи, политики, военные, космонавты, наёмники, контрабандисты, торговцы, солдаты, убийцы, фермеры, лидеры преступных сообществ, рабочие и многие другие. Религия людей была очень жестокой, и в древности они уничтожали существ других рас, считая их демонами во плоти.

М

Мандалорианцы

Мандалорианцы — это преимущественно человеческая цивилизация, наследники вымершей цивилизации Тонгов (англ. Taung). Наиболее известны в связи с Мандалорианскими войнами, которые имели место за 4000 лет до Новой Республики. Самоназвание - mando (мэндо). Мандалорианцы очень воинственны, но не безрассудны; у них считается честью умереть в бою, они уважают силу, но обычно не держат ненависти на победившего. Изначально являлись кочевым народом. Не имеют предрассудков против других рас. Имеют крайне простую процедуру усыновления любого ребёнка, найденного на поле боя. Одна из поговорок мэндо - Aliit ori'shya tal'din, что переводится на русский как "Семья (клан) - больше чем кровь".

Во времена Войн Клонов на Мандалоре к власти пришла династия Криз, которая установила на Мандалоре мир. Но террористическая организация "Дозор Смерти" взбунтовалась: лидеры организации хотели возродить "славное прошлое" Мандалора. "Дозор Смерти" уничтожил Сатин Криз - правительницу Мандалора, которая пыталась сохранить мир на Мандалоре - что привело к гражданской войне, потере независимости Мандалора и анексии со стороны Республики

Наиболее известные мандалорианцы — Кандерус Ордо, также известный как Мандалор Великий, Джанго и Боба Фетты, герцогиня Сатин Криз, Пре Визсла, его отец Тор Визсла, премьер-министр Алмек, Кэл Скирата (усыновил элитных республиканских клонов-коммандос), Вэлон Вэу и Сабина Врен.

Массасси

Родная планета — Явин IV, один из трёх обитаемых спутников планеты Явин.
У них была серовато-зелёная гладкая кожа и крупные светящиеся глаза. Родственны ситхам, но вели более примитивный образ жизни. Были исключительно восприимчивы к Силе. Строили огромные храмы, служившие своего рода конденсаторами Тёмной Силы. К настоящему времени ни одного представителя этой расы не существует — все они были истреблены.

Миралуки

Миралуки выглядят точь-в-точь как люди, но слепы от рождения; однако они имеют большую связь с Силой, которая позволяет им видеть. Поскольку вся вселенная наполнена силой, их дар совершенней любого зрения. Большая связь с силой способствует миралукам в освоении многих дисциплин джедаев. Из них получаются отличные защитники правосудия.

Меерианцы

Коренные жители планеты Бандомир, маленького роста, седовласые. Раса, близкая к человеческой. Первые исследователи нашли их слаборазвитой расой с примитивным социальным строем, неготовыми к контактам с галактической республикой. Они никогда не контролировали добычу ископаемых на Бендомире, и лишь получали крохотную часть от доходов, даже когда республика признала этот народ единственным владельцем ресурсов планеты. В течение долгого времени дыхательная система меерианцев приспосабливалась к задымлённым условиям, вызванным варварской добычей полезных ископаемых. Их лёгкие способны отфильтровывать некоторые ядовитые вещества, а волосы стали формироваться из металлических частиц.

Мон-кала

Родная планета: Мон-Каламари

На одной планете живут одновременно две расы: мон-каламари и кворрены. Они идеалисты и мечтатели. Кворрены развивались в глубинах океана планеты, поэтому, когда они поднялись на поверхность и с удивлением обнаружили более развитых родственников, первым же делом на них напали.
Мон-кала на тот момент уже имели более развитый интеллект и технологии. Когда стало очевидно, что через какое-то время они полностью истребят братьев своих меньших, гуманность мон-кала побудила их провести грандиозный социальный эксперимент. Они забрали молодняк кворренов и воспитали его в соответствии с основами цивилизации, обучив математике, философии и другим наукам. Когда умудрённый молодняк вернулся к родителям, вместо ненависти они испытывали уважение к живущим на поверхности планеты.

Помирившись, они начали сотрудничать. Так, живущие на побережье мон-кала взяли на себя функции инженеров и изобретателей, что более всего соответствовало их натуре, а предпочитающие глубину куаррены добывают металлы и воплощают идеи расы-партнёра в жизнь. Один из плодов такого союза — создание уникального флота исследовательских судов.

Так как почти вся поверхность планеты Мон-Каламари покрыта водой, а большая часть суши заболочена, её население обитает в плавучих городах, похожих на айсберги.

И мон-кала, и кворрены сохраняют в своём облике много сходства с водными существами. У мон-каламари вместо рук — ласты, зазубренные края которых действуют как пальцы, а головы с крупными, чрезвычайно выпуклыми глазами, посаженными по бокам, очень напоминают рыбьи.

Представители: адмирал Акбар, Бент Эйрин, Надар Вебб (ученик Кита Фисто), принц Ли-Чар.

Мустафариане

Мустафариане — разумная раса гуманоидов, проживающая на вулканической планете Мустафар. Мустафариане имели длинный нос, а их лбы были покатыми. Существовало два подвида этой расы: одни были более высокими и более тонкими, проживающие в северном полушарии планеты, другой подвид был ростом пониже, коренастей и более выносливый к климату планеты, чернорабочие, населяющие южное полушарие. Мустафариане развились от антропоидов, чья естественная среда обитания была не такой как нынешняя, а более прохладная. Обитали они в пустотах и пещерах бездействующих вулканов Мустафара. После глобальных климатических изменений мустафарианам пришлось переделывать весь свой образ жизни. Для защиты тел от горячих потоков лавы и испарений, мустафариане делали себе своеобразную одежду-броню из хитинового покрытия лавовых блох Мустафара. Для передвижения использовались все те же блохи, которые помогали передвигаться через широкие лавовые реки. Даже без защитной брони, кожа мустафарианина была достаточно жестка, чтобы выдержать обычный бластерный выстрел.

Н

Наутолане

Раса гуманоидов-амфибий. Одним из самых известных представителей расы был Кит Фисто герой Войны клонов и член Совета джедаев.

Неймодианцы

Помимо хаттов, незаконной деятельностью долгое время занималась и Торговая Федерация во главе с неймодианцами. Хотя в финансовых вопросах смелы и агрессивны, на поверку они оказываются трусливыми, жадными и своекорыстными.

Такому менталитету во многом способствуют первые годы жизни неймодианцев, рождающихся личинками, которых помещают в закрытые ульи с ограниченным количеством еды, явно недостаточным для выживания всех. Естественно, возникает жесточайшая конкуренция, в результате которой все слабые особи погибают. Когда личинки достигают семилетнего возраста, они выходят из ульев, познав страх смерти и развив накопительские способности, а также стремление во что бы то ни стало защищать нажитое, или захваченное имущество.

В неймодианском обществе показателем личного статуса являются свидетельства богатства. Поэтому неймодианцы носят особо вычурную одежду: дорогие платья и шикарные головные уборы. Высокопоставленные чиновники могут потратить невообразимые суммы на такие вещи, как бесполезное механическое кресло, которое лишь подчеркивает статус хозяина.

Известные представители: вице-король Торговой Федерации Нут Ганрей, его помощник Руне Хаако, сенатор от Торговой Федерации Лотт Дод, генерал КНС Лок Дурд и пилот корабля Торговой Федерации, блокировавший Набу в 32 ДБЯ Долтей Дофайн.

Ни́кто

Из всех существ, находящихся на услужении у Хатта, никто — наиболее жестокие и, вероятно, самые опасные существа. Являясь рептилиями, подразделяющимися на пять различных рас, каждая из которых обладает уникальными особенностями, никто развились благодаря интенсивной естественной радиации их родного мира — планеты, вращающейся вокруг умирающей звезды М‘двешу.

Все никто, к какой бы расе они ни относились, имеют обсидианового цвета глаза, рефлекторно защищаемые прозрачными мембранами, когда их хозяин попадает под воду и в бурю. Никто имеют кожистую, рептильную кожу и различного рода рожки или шипы. Хотя эти расы и различны, но они генетически полностью совместимы и могут скрещиваться.

Когда астрономы обнаружили систему М‘двешу, там вовсю процветал странный и страшный культ, требующий гекатомбы жертв, чтобы их кровью заставить жить умирающее светило. Сотни тысяч никто пали от рук жрецов либо в результате религиозных воин, вырезаемые фанатиками. Лишь вмешательство космофлота Джабы Хатта, уничтожившего главный Храм и цитадель культистов, смогло остановить бесконечную братоубийственную войну. В благодарность за это никто присоединились к кабальному договору, поставившему их в положение слуг Хатта и его сторонников.

Ногри

Их родина — это планета под названием Хоногр. Гуманоидная раса среднего роста, с кожей серого цвета, ногри отличаются сильно развитой мускулатурой. Кроме этого, их легко можно узнать в толпе по их крупным острым зубам, а также по большим чёрным глазам, которые дают ногри способность видеть в темноте. Также у ногри прекрасно развито обоняние, что помогает им выслеживать жертву (ведь давно уже не секрет, что многие ногри подрабатывали (и подрабатывают) наёмными убийцами). Ногри превосходно владеют навыками рукопашного боя, из оружия большее предпочтение отдают различным кинжалам, стилетам и ножам, чем бластерам. Из-за своего воинского искусства считаются одними из лучших воинов в Галактике, отличаются преданностью; однако не следует забывать, что для них превыше всего закон чести, и ради соблюдения его они могут решиться на любые, даже самые непредсказуемые действия. Многие годы служили Дарту Вейдеру (ложью заставившему их себе подчиниться), позже Гранд-Адмиралу Трауну (Рукх и Хабаракх из клана Ким’бар). Впоследствии Рукх «помог» Трауну отправиться к праотцам, а Хабаракх после освобождения своего народа от службы Империи Леей Органой Соло, до конца своих дней служил у неё телохранителем, вместе с ещё несколькими своими соплеменниками…

Наиболее известное появление ногри — в игре Star Wars Jedi Knight: Jedi Academy, в миссии на планете Йалара, где они выступают в роли охранников устройства, маскирующего планету от радаров космических кораблей. Джейден Корр уничтожил устройство, а оставшиеся в живых ногри после атаки Последователей Рагноса, по словам Люка Скайуокера, «были отправлены домой».

Неизвестная трёхпалая раса

Распространено заблуждение, что раса Йоды — это древние Уиллы, раса загадочных невысоких жёлто-зеленых существ с большими ушами, с планеты Грентарик. Многие учёные предполагают, что Уиллы появились в результате неудачного генетического эксперимента расы Раката над расой Ланников по выведению расы более чувствительной к Силе, чем они. Именно уиллы разработали вирус, уничтоживший Бесконечную империю Раката. В то время когда по всей галактике уничтожались все данные по Бесконечной империи Уиллы сохранили все данные. После падения бесконечной империи уиллы начали вести подробную историю галактики. Расположение родного мира уиллов неизвестно. В 270 ДБЯ экспедиция джедаев во главе с представителем уиллов и гранд-мастером совета джедаев (на 270 ДБЯ) Адей Ремк обнаружили родину уиллов, планету Грентарик, с тех пор планета считается нейтральной территорией, и каждые 10 лет на неё отправлялись данные по истории за эти 10 лет.

Представители: гранд-мастер Йода и мастер-джедай Йаддл

О

Омвати

Омвати — гуманоидная раса с планеты Омват, расположенной во Внешнем Кольце. Высокие и стройные, с бледно-голубой кожей. Живут в сотовых колониях.

Онгри

Онгри — раса сходных с гуманоидами земноводных с планеты Скастелл из скопления Скастелл.

Ортолане

Ортолане — раса коренастых двуногих толстокожих. У них большие чёрные глаза, хобот и висящие уши, что делает их похожими на небольших слоников. Цвет кожи различный у разных особей; пальцы на руках короткие, но ловкие. Ортолане пришли с холодной, богатой полезными ископаемыми планеты Орто. Наиболее известные ортолане — рыцарь-джедай Нем Бис, музыкант Макс Ребо и танцовщица Ристалл.

Р

Раката

Родная планета: Раката Прайм (позже дано название Лехон; местонахождение планеты неизвестно).

Раката — некогда высокоразвитая раса, сумевшая примерно за 25000 лет захватить почти всю галактику. Но невообразимое их могущество и жестокость повлекли за собой недовольство, а затем и бунты захваченных народов (рабов). Обозначая границы своей империи, на крайних планетах были размещены Звёздные карты, ведущие к величайшему творению ракат — Звёздной кузнице. Именно по таким картам Дарт Реван и нашёл Звёздную кузницу (карты располагались на планетах Дантуин, Татуин, Манаан, Коррибан и Кашиик). Считается, что Империя Раката пала из-за эпидемии болезни. Также эта раса имела восприимчивость к Силе, однако вполне осознанно отдавала предпочтение Тёмной стороне. После они поселились на Неизвестной Планете (Планете Погибших Кораблей). На ней Ракаты разделились на два племени — дикари и Старшие.

Родианцы

Существа с пупырчатой зелёной кожей (у молодых особей цвет кожи довольно яркий, но с возрастом приобретает сероватый оттенок), фасеточными глазами, гибким рылом, заострёнными ушами, небольшими рожками-антеннами на голове и длинными пальцами, заканчивающимися присосками. Жадные и безнравственные, родианцы не пользуются ни малейшим доверием и уважением других рас. На своей родной планете Родия они были самыми агрессивными охотниками, и когда истребили все другие живые виды, принялись истреблять друг друга, а выйдя на просторы галактики, многие родианцы стали наёмными убийцами.

Несмотря на то, что история родианцев отмечена многочисленными и жестокими межклановыми войнами, у них богатая культура. На каком-то этапе жизни осознав, что они движутся к самоуничтожению, родианцы решили разыгрывать насилие на сцене, никого не убивая. Ранние пьесы представляли собой не более чем притворные побоища, однако последующие поколения превратили родианскую драму в настоящее искусство. Родианцы — первоклассные драматические актёры, и их игра ценится во всей галактике. Женщины-родианки бывают очень красивыми даже по меркам других рас (по крайней мере, одна из них находилась в гареме Джаббы Хатта).

Наиболее известный представитель расы — Гридо. Одно время он жил на планете Татуин и был другом детства Энакина Скайуокера; впоследствии избрал карьеру наёмного убийцы и киднэппера, принимал участие в похищении дочерей барона Папанойды, затем работал на Джаббу Хатта, но был убит Ханом Соло в фильме «Новая надежда». Известными родианцами являются также джедай Болла Ропал и Онаконда Фарр — действующие лица мультсериала «Звёздные войны: Войны клонов». Онаконда Фарр — представитель Родии в сенате Республики и хороший знакомый Падме Амидалы (та называет его просто «дядя О́на»). Некоторое время склонялся к сотрудничеству с Торговой Федерацией, но вскоре разочаровался в ней и стал активно поддерживать Республику; однако, будучи убеждённым пацифистом, выступал за свёртывание производства клонов и сокращение военных расходов и был отравлен сторонниками эскалации военных действий.

С

Салластиане (суллустиане, суллустианцы)

Раса небольших разумных грызунов, которая населяет подземные пещеры вулканической планеты Салласт с неприветливой атмосферой, полной чёрных облаков, вулканической золы, пыли и ядовитых паров. Аборигены вынуждены почти всю свою жизнь оставаться в созданной ими же прохладной, влажной окружающей среде пещер, и выходят на поверхность только на очень короткие периоды времени.

Физиология саласстиан хорошо приспособлена к подземному образу жизни. Так, их большие чёрные глаза превосходно видят в тусклом свете, а крупные заострённые уши делают их чрезвычайно чувствительными к даже самым слабым колебаниям звука. Язык саласстиан, который звучит подобно быстрой болтовне, включает в себя чрезвычайно тонкие звуковые колебания, которые только они же сами могут воспроизвести и почувствовать. Благодаря этому обитатели пещер очень любят музыку, пишут очень красивые концерты и отлично играют на разного рода музыкальных инструментах. Что ещё более важно, врождённое чувство направления помогает им запоминать с первого взгляда любой, даже самый сложный, маршрут, и поэтому многие салластиане становятся пилотами и штурманами космических кораблей.

Наиболее известные представители: Ниен Нунб, повстанец, будучи активным в дуэте с Лэндо Калриссианом в битве при Эндоре и Боркус, владелец харчевни в малонаселённом городке на Абафаре, сделавший рабом клона-капитана Грегора рабом и посудомойщиком.

Селкаты

Родная планета: Манаан. Похожи на антропоморфных скатов с сине-зелёным оттенком кожи.Срок жизни у них достигает 100 лет.Владеют секретом изготовления кольто-вещества,которое раньше,когда бакта ещё не была так распространена,очень ценилось в медицине из-за своих уникальных свойств.Отличные пловцы.Имеют выпускаемые ядовитые когти,использование которых в бою селкаты считают верхом несдержанности.Ранее были известны своим миролюбием,однако впоследствии некоторые из них становились наёмниками.Живут в огромных подводных городах на дне океана.Известные представители-наёмники Чата Хайоки,и Манту (Звёздные войны),а также мастер-джедай Наро.

Селониане

Одна из трёх рас, составляющих (наряду с людьми и дроллами) население Кореллианской Системы. Обитают в пещерах и подземных туннелях планеты Селлония

Ситхи

Ситхи (более правильная фонетическая транскрипция — Ситы (англ. Sith) [Sɪθ]) — раса, к которой принадлежал Нага Садоу (4000 лет до первого эпизода). Ситхи были инсектоидной расой, чувствительной к тёмной стороне силы. Однажды на родную планету ситхов, Коррибан, прибыли изгнанные тёмные джедаи; благодаря своим познаниям в Силе они захватили власть над населением планеты, и стали называться владыками ситхов. Уже в период Старой Республики раса ситхов считалась вымершей, и под этим именем понимались «обычные» тёмные джедаи, состоящие в Ордене Ситхов.

Т

Тисспиасцы

Родная планета:Тисспиас

Разумные змееподобные пресмыкающиеся, отличающиеся наличием длинного, до 2-х метров хвоста, двух пар рук (при этом передняя пара больше и сильнее, а вторая пара обычно скрыта под одеждой, так как у тисспиасцев считается неприличным показывать их), а также длинной, пышной бороды у мужчин, которая защищает их от кусачих паразитов, которыми кишмя кишит их родная планета. Самым известным представителем этой расы был мастер-джедай времён Войны Клонов Оппо Ранцизис.

Талзы

Родная планета: Алзок-3 (также обитают на планете Орто-Плутония)

На планете царит ледниковый период, и её коренные обитатели приспособились к холодному климату. Их тела полностью, с головы до пят, покрыты густым белым мехом, что придаёт им сходство с вампами с планеты Хот; однако, в отличие от вамп, тальцы — разумные существа. Ростом они заметно превышают людей; у них сравнительно крупные круглые головы с небольшим хоботком вместо рта и носа и с двумя парами глаз (это позволяет им одинаково хорошо видеть и днём, и ночью). Тальцы свободолюбивы, храбры и умеют себя защитить; хотя они ещё не знают огнестрельного оружия, но и без него легко справляются с дроидами сепаратистов.

Тви’леки

Родная планета: Рилот.

Характерной чертой расы являются два длинных отростка на голове (лекку), которые у основания имеют размер ровно в пол-головы и сужаются к кончикам. Лекку свисают с головы до пояса и выполняют функцию сенсоров; при помощи гиперчувствительности отростков тви’леки могут улавливать радиоволны. Одежды практически не носят — её заменяют ленты, повязанные вокруг тела; такими же лентами женщины обвивают свои лекку, наподобие кос. Цвет кожи меняется от бледного до красного, но чаще всего (особенно у женщин) имеет различные оттенки голубого. Тви’лекки расположены к владению силой и могут обучаться искусству джедай. Известные представители: Биб Фортуна, Инетри Идассен, рыцарь-джедай Эйла Секура, сенатор Орн Фри Таа, Чам Синдулла, Владыка Копеж и повстанец Гера Синдулла.

Женщины этой расы очень часто становились излюбленной добычей работорговцев из-за своей природной красоты; они пользовались большим спросом на рынках рабов как искусные танцовщицы, певицы и актрисы. Генетически совместимы с людьми, могут вступать с ними в браки и производить жизнеспособное потомство. Известные представительницы: Линн Ме, Ула (некоторое время была фавориткой Джаббы, но затем отдана на растерзание ранкору).

Тогруты

Известные лица: магистр-джедай Шаак Ти, координатор повстанческих ячеек Асока Тано и губернатор Кироса Рошти. Раса гуманоидов с планеты Шили. У тогрутов может быть кожа самых разных цветов, преимущественно красного. Отличительной особенностью этой расы является наличие от двух до четырёх отростков на голове (монтралов), с помощью которых тогруты способны на пассивную эхолокацию. Кроткие и миролюбивые существа; большинство тогрутов посвятило себя занятиям искусством и достигло в этом немалых успехов,тем не менее при необходимости самозащиты показывают себя как весьма способные бойцы.

Тогоряне

Тогоряне — фелиноиды, населяющие планету Тогора. В книге Энн Криспин «Хан Соло и все ловушки рая» они описаны как очень высокие существа, подобные пантерам. Большинство — более двух метров ростом, покрыты шерстью, имеют развитую мускулатуру. Их мускулистые, жилистые тела с длинными конечностями великолепно приспособлены для быстрого передвижения как по лесу, так и открытой местности. Основное занятие мужчин — охота, при этом они используют летающих рептилий мосготов в качестве ездовых животных. Женщины же славятся своим техническим мастерством, разводят бистов и этело на мясо. Раз в год, мужчины возвращаются в города для спаривания. Очень часто тогорийцы становятся пиратами и наёмными убийцами.

Тойдарианцы

Голубокожие летающие существа, напоминающие насекомых. Дальние родственники хаттов, как и т’ланда Тил тойдарианцы также устойчивы к внушению с помощью Силы. Их тело покрыто щетиной, только на лице, возле маленьких клыков-бивней её нет. Тонкие ноги тойдарианцев заканчиваются перепончатыми лапами, а самцы обычно имеют редкие бакенбарды.

Известные тойдарианцы: Уотто — рабовладелец маленького Энакина Скайуокера и его матери, царь Катуунко.

Трандошане

Раса двулапоходящих ящеров с планеты Трандошан. Кожа у разных особей окрашена в различные оттенки зелёного, жёлтого или коричневого цветов; глаза жёлтые или оранжевые, с поперечным щелевидным зрачком. Плохо видят ночью.
Несмотря на огромные пасти с острыми зубами, трандошане выглядят довольно забавными и не кажутся опасными, но это впечатление обманчиво — они известны своей необоснованной агрессивностью. Представители этой расы ненавидят расу Вуки. Время от времени они подрабатывают грабежами, работорговлей, наёмничеством, но чаще всего выступают в качестве космических старьёвщиков.
Любимая забава богатых трандошан — охота; однако дичью служат не звери, а представители разумных рас, которых специально для этой цели отлавливают по всей Галактике.
Наиболее известные представители: «охотник за головами» Босск, его родной отец и конкурент Крадосск, Га Нахкт (торговец космическим утильсырьём; подобрав потерявшегося во время сражения робота R2D2, намеревается продать его генералу Гривусу), Нейт Муверс (опасный головорез и торговец краденым оружием на Корусанте), Гарнак

Таскены

Таскены, или «песчаные люди» — примитивные кочевые племена Татуина, враждебные по отношению к местным поселенцам. «Народом песков» их назвали из-за жизни в пустыне; это название было распространено примерно в 4 000 ДБЯ. Однако в поздние времена после нападений на Форт Таскен в 98-95 ДБЯ раса получила название «тускенских разбойников».

Учёные, изучающие прошлое тускенов, используют название «горфа», чтобы определить их раннюю оседлую культуру, а также «кумумга» для обозначения самой первой разумной цивилизации на планете, которая считается предшественником как горфа, так и джав.

В противоположность не любящим одеваться тви’леккам, тускены полностью скрывают своё тело под тяжёлыми глухими одеждами, головы обматывают тряпичными полосами, закрепляя ими дыхательную маску и защитные очки. Увидеть лицо тускена, особенно без его на то согласия — страшнейшее и смертельное оскорбление. Пол ребёнка, зафиксированный при рождении, учитывается только при заключении свадеб, на которых во время особого ритуала смешивается кровь двух песчаных людей с кровью их ездовых животных бант. И лишь после этого в отдельной палатке, полностью уединившись от кого бы то ни было, молодожены могут увидеть истинный облик друг друга.

О биологии тускенов мало что известно, но учёные сходятся в одном — несмотря на внешнее сходство с гуманоидами и, в частности, с людьми, тускены таковыми не являются. Лицо этих существ полностью закрыто кусками тряпки. Тускены смотрят через металлические трубки, прицепленные к глазам; эти трубки предотвращают попадание песка в глаза, одновременно ухудшая уровень видимости. В районе рта находится устройство, с помощью которого тускены дышат. Оно фильтрует воздух от песка, одновременно остужая и увлажняя его. Такое устройство максимально облегчает жизнь тускенам в жестоких пустынях Татуина.

У тускенов поистине мистическая связь со своими бантами, огромными животными, отдалённо напоминающими земных яков и мамонтов. Тускен, лишившийся банты, становится изгоем и должен странствовать в пустыне в одиночку до тех пор, пока ему не посчастливится встретить новую банту, а банта, чей наездник погиб, впадает в депрессивный психоз, и её навсегда отпускают в пески.

Вообще, песчаные люди крайне агрессивны, зачастую без всяких видимых причин (в этой связи достаточно вспомнить, что само название «тускенские разбойники» появилось после того, как ими был зверски уничтожен форт Тускен, построенный поселенцами на их священной земле), но, несмотря на это, они твёрдо придерживаются глубоко укоренившихся обычаев. Так, например, от юных всадников требуется доказать зрелость, пройдя испытания, из которых самое суровое требует выследить и убить крайт-дракона.

Поскольку письменности у песчаных людей нет, то наибольшим уважением в тускенском клане пользуется сказитель. Ему известна история жизни каждого члена клана, он знает историю всего клана. От сказителя требуется дословное запоминание, что ликвидирует всякую возможность неверной интерпретации истории или её искажения. Одно-единственное неправильно произнесённое слово при рассказе означает смертный приговор рассказчику.

Кочевники-тускены не строят никаких постоянных убежищ, обычно живут в палатках и держат немного имущества. Их главное достояние — вооружение; тускены умеют пользоваться бластерами, но излюбленный вид оружия у них — гадерффай (двуручный топор). По социальной же иерархии, «песчаные люди» не делают никакого различия между мужчинами и женщинами: и те и другие живут, в полную силу исполняя все обычаи и традиции. Язык тускенов по большинству представляет собой неразборчивую комбинацию согласных и сердитых рычаний.

От влагоуловительных ферм песчаные люди держатся в стороне; лишь иногда случаются их нападения на самые отдалённые поселения, но если это происходит, то нападения бывают очень жестокими (во время одного из таких нападений тускены похитили мать Энакина Скайуокера и около месяца держали её в плену; Энакин, узнав об этом во время своего пребывания на Набу, поспешил на Татуин, чтобы её освободить, но она умерла у него на руках, и тогда он в гневе уничтожил целое стойбище тускенов со всеми его жителями).
Отдельные учёные заявляют об органическом происхождении тускенов, но проведённые вскрытия немногих мёртвых тел не подтвердили подобную гипотезу.

У

Убезийцы

Гуманоидная раса родом из системы Уба. Из-за техногенной катастрофы в этой системе большая часть населения погибла, а выжившие с тех пор обитают лишь на планетах Уба ІV и Убертика. Почти никогда не появляются на людях без «фирменных» доспехов и тяжёлого шлема с голосовым модулятором, с помощью которого говорят, поэтому и славятся как таинственные кочевники. Отличаются своенравным и вспыльчивым характером,а также склонностью к ксенофобии, поэтому выбирают для себя в основном профессии наёмников, работорговцев, охотников за головами. Под представителя этой расы замаскировалась сенатор Лея Органа, чтобы проникнуть в резиденцию Джаббы Хатта ради спасения Хана Соло.

Угнауты

Угнауты — имеющие сходство со свиньями гуманоиды с планеты Джентес. Угнауты трудолюбивы, а их общество промышленно развито. Несмотря на маленький рост, сильны и выносливы, живут примерно 200 лет. Незаменимые специалисты и работники на тяжёлых, вредных и опасных производствах, а также при обслуживании сложных технических устройств. Имеют богатую устную традицию. Часто встречаются на Беспине (особенно в Облачном Городе, где занимаются добычей газа тибанна)

Ф

Фаллиины

Раса ящероподобных существ с зелёным цветом кожи. Аборигены планеты Фалиен. Известны своим врождённым высокомерием и любовью к роскоши, а также способностью выделять специфические феромоны, которые действуют возбуждающе (и не только) на оба пола (кроме существ, иммунных к воздействию феромонами, или не обладающих интеллектом). Известно также, что большая часть их расы была уничтожена из-за биологической катастрофы на Фаллиине (из подземной лаборатории Империи вырвался какой-то экспериментальный вирус, и Дарт Вейдер, опасаясь распространения заразы, лично приказал запустить процедуру полномасштабной стерилизации поверхности планеты, из-за чего, собственно говоря, и погибло почти все её население). Одним из известных представителей является принц Ксизор, один из немногих выживших после той катастрофы, в дальнейшем «левая рука» Императора, тайный лидер преступного синдиката «Чёрное Солнце», и личный враг Дарта Вейдера (из-за того самого, принятого им много лет назад рокового решения, поскольку тогда погибла семья Ксизора), только и мечтающий, как бы занять его место при дворе Сидиуса, а также известный на весь Корусант ловелас.

Фелуцианцы

Аборигены планеты Фелуция. Они выглядят почти как люди, но с синей кожей. Также они несколько отстали в развитии, но, несмотря на это, они восприимчивы к Силе, особенно к Тёмной стороне, которая усиливает их, но превращает в кровожадных уродцев. Делятся на шаманов и воинов. Вооружены кривыми клинками и жезлами, похожими на мётлы. Поклоняются их Древнему Божеству: самому большому Сарлакку во Вселенной. Также они приручают тамошних животных — ранкоров. В космос ни разу не вылетали. Представителей не имеют. Лидерами в одно время были джедаи Шаак Ти и её падаван Марис Бруд.

Финдианцы

Коренные жители планеты Финдар. Неуклюжие гуманоиды с длинными руками до коленей. Средний рост — 1,7 метра. Кожа смуглая, иногда с белыми пятнами и белыми кругами вокруг жёлтых глаз. Финдианцы имеют культурную особенность, которую остальные жители галактики находят раздражительной, в разговорах они любят преувеличения, сарказм и часто избегают основной темы. Также они известны искренней привязанностью к родным и друзьям. При расставаниях обнимаются три раза — один в горе от расставания, второй от радости, что дружба будет продолжаться и третий в надежде на новую встречу. Одним из известных представителей является Гуэрра Дерида, друг Оби-Ван Кеноби

Фирреррео

Гуманоидная раса с планеты Фиррере. К этой расе принадлежал тёмный джедай лорд Хетрир.

Х

Хатты

Хатты (или «склизни», как их ещё за глаза называют) — раса долгоживущих брюхоногих. Аборигены планеты Варл, но позже обманом захватили другую планету под названием Эвокар, переименовали её в Нал Хутта (в пер. с хаттского — «Сверкающая Драгоценность») стали считать её своим родным домом. Обладают изощрённым интеллектом, но исключительно высокомерные,заносчивые,и корыстолюбивые.
Самые известные представители — Джабба Десилийк Тиуре и Дурга Хатт.

Ц

Цереанцы

Цереанцы населяют планету Церея. Они очень похожи на людей, но средний рост у них примерно 2 метра из-за огромной головы. Когда-то на эту планету прилетела джедай Ан’я Куро. Она обнаружила потенциал у юного Ки-Ади-Мунди и забрала его на Корусант в возрасте 4 лет (других детей забирали в Храм Джедаев раньше, но, несмотря на это, он стал уважаемым рыцарем-джедаем под руководством Магистра Йоды. Ещё одним представителем является юнлинг О-Мер.

Ч

Чиссы

Раса гуманоидов из неизведанных регионов. Внешне похожи на людей. Средняя продолжительность жизни около 80 лет, но в возрасте 10 лет чиссы достигают полной возрастной и половой зрелости, что в 2 раза быстрее, чем у людей. Родственная людям раса, происходящая от человеческой колонии, образованной до изобретения гипердрайва. Около 5000 лет до Битвы при Явине Ксилла подверглась обледенению, что заставило колонистов приспособиться к условиям ледникового периода, что и вызвало внешние отличия от людей — иссиня-чёрный окрас волос, синюю кожу и ярко-красные глаза, светящиеся в темноте. Располагают большой предрасположенностью к логическому мышлению и вниманию. Вследствие этого чиссы очень неплохие стратеги и тактики. Свято чтут церемонии, обычаи и иерархию, следуют своей, не всегда понятной, этике и чести, вследствие чего очень строго карают превентивные удары по неподготовленному противнику. Чиссы имеют своё государство в неизведанных регионах, которое управляется девятью правящими династиями. Вследствие сложной иерархии и внутренней этики неукоснительно блюдут бюрократические процедуры и не способны оперативно принимать решения государственного уровня.

К расе чиссов принадлежал Гранд-Адмирал Империи Синдик Митт’рау’нуруодо, больше известный как Траун.

Ш

Ши'идо

Близкая к людям раса, умеющая изменять внешность. Ши'идо обитают на планете Лао-мон. Они были застенчивы и любопытны, не хотели встречаться с иными расами, особенно на родной планете. Большинство из этого немногочисленного вида были известны как воры, убийцы ишпионы. Но некоторые Ши'идо не могли устоять перед желанием познания культур и странствий по галактике.

Ши'идо не вступали в контакт с галактическими державами. Они были далеки от политики.

Родная планета Ши'идо Лао-мон была расположена в Неизведаных Регионах. Сами же аборигены называют свою родину Ш'шуун. Они быстро понимали язык находяшихся рядом существ.

Ши'идо считали что раса, чей облик они принимают, навсегда останется для них "братьями и сестрами".

Э

Эвоки

Раса низкорослых, до 70 см, мохнатых существ, похожих на «медвежат». Коренное население луны Эндора (на орбите которого была разрушена вторая Звезда смерти). Эвоки не обладают «продвинутыми» технологиями (однако умеют изготовлять дельтапланы и умело ими пользуются), не обрабатывают металл, обитают в хижинах, которые строят на деревьях. Живут семьями, которые объединяются в племена. Основные занятия — охота, собирательство. Так как их тела покрыты мехом, эвоки не нуждаются в одежде и носят только головные уборы-капюшоны, а также сумочки, которые заменяют им карманы. Оружие — луки и стрелы, копья с каменными наконечниками. Эвоки — очень любопытные, сообразительные и общительные создания, однако горький опыт контактов с имперскими солдатами сделал их пугливыми и осторожными. Тем не менее, если приходится воевать, они сражаются храбро. Мастерски устраивают засады.

Для озвучивания речи эвоков при их первом появлении в саге были отвергнуты искусственные языки, и после неудачных экспериментов с записями на индейских языках были выбраны тибетский и калмыцкий языки, проживающих в районе Сан-Франциско 9 тибетских женщин и одной калмычки.

Упоминаются в фильмах Эвоки, Приключения эвоков, Эвоки: Битва за Эндор, Звёздные войны: Эпизод VI — Возвращение джедая.

Я

Ямрии

Насекомообразная раса, полностью уничтожена Генералом Гривусом. Населяют планету Хак. Выглядят как богомолы ростом 2,5 м.

Источники

1. The Essential Guide to Alien Species, 2001, Del Rey Books, ISBN 0-345-44220-2
2. Galaxy Guide 4: Alien Races, 1989, West End Games, ISBN 0-87431-137-3
3. walrus-kay.sytes.net/movies/star_wars/races/sapients/index.html

Ссылки

• [dmitrin2008.narod.ru Мир STAR WARS] (рус.) Огромный архив, посвящённый STAR WARS
• [starwars-galaxy.ucoz.ru/publ/12 Расы в энциклопедии Звёздных войн] (рус.)

Отрывок, характеризующий Список рас и существ «Звёздных войн»

– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.