Елизавета фон Гёрлиц

Елизавета фон Гёрлиц (ноябрь 1390, Горжовице, Богемия — 3 августа 1451, Трир) — герцогиня Люксембурга в 1411—1443 годы, единственная дочь Иоанна фон Гёрлиц и его жены Рихарды, дочери Альбрехта Мекленбургского, племянница Вацлава IV и Сигизмунда Люксембургов, бывших королями Богемии, Венгрии и Германии.

Детство

После ранней смерти отца Елизавета фон Гёрлиц воспитывалась под опекой дяди Вацлава IV и, вплоть до рождения 28 февраля 1409 года её кузины Елизаветы, дочери Сигизмунда Люксембурга, была единственной наследницей владений Люксембургов.

В январе 1397 года Вацлав IV договорился с Балтазаром маркграфом Мейсена, о браке Фридриха сына маркграфа и Елизаветы. Это обещание не помешало тем не менее, Вацлаву IV, в марте 1398 года обручить Елизавету с Карлом, сыном французского регента Людовика Орлеанского. Эти переговоры с братом французского короля Карла VI привели к осложнению отношений между Вацлавом IV и его братом Сигизмундом, который планировал брак Елизаветы с Габсбургом. В июне 1401 года король Рупрехт потребовал вступления в брак люксембургской наследницы со своим сыном Иоганном. Эти переговоры оставались безрезультатными, терпели неудачу так же в 1407 году планы бракосочетания Мейсенского маркграфа Вильгельма II.

Первый брак

После свержения с германского трона Вацлав IV стал искать новых союзников. Ради этого он заключил 20 августа 1408 года в Париже с влиятельным бургундским герцогом Иоанном Бесстрашным, а также его братом Антуаном союз. А 27 апреля 1409 года в Праге был подписан брачный контракт между Елизаветой фон Гёрлиц и Антуаном Бургундским. Вместо обещанного за Елизавету приданого в 120 000 гульденов, в 1411 году молодожены получали герцогство Люксембург.

В апреле 1410 года Елизавета родила единственного сына Вильгельма, который умер уже 5 июля 1410.

Против власти герцога Брабанта в 1411 году выступили люксембургские сословия, которым заключили союзы с арманьяками во Франции и с Сигизмундом Люксембургом.

Бургундский дом в 1410 году контролировал почти связную пограничную территорию между Францией и Священной Римской Империей, простиравшуюся от Ла-Манша до Вогез. Герцогства Люксембург, Брабант и Лимбург были важным звеном между «нижними» и «верхними» владениями Бургундии.

После своего избрания в 1410 году императором Сигизмунд Люксембург объявил, что территориальные приобретения Бургундского дома за счет имперского имущества и владений Люксембургов незаконны. 8 апреля 1412 года Сигизмунд запретил населению Люксембурга почитать Елизавету и её мужа, а в сентябре 1413 года призывал к сопротивлению против узурпатора Антуана.

В результате длительной борьбы которая совпала с войной арманьяков и бургуньонов, Антуан и Елизавета укрепили свою власть в Люксембурге только в начале 1415 года. Но в 25 октября 1415 года в битве при Азенкуре погиб Антуан Бургундский. Овдовевшая Елизавета оказалась под опекой своего дяди Сигизмунда. Он пытался укрепить императорскую власть в Брабанте и Лимбурге и отрицал права Бургундского дома наследовать эти земли. Но сословия Брабанта и Лимбурга, довольные господством бургундцев, не поддержали императора и признали своим правителем Иоганна IV, старшего сына Антона от первого брака.

Второй брак

В 1418 году Елизавета вышла замуж за Иоанна III, герцога Баварско-Штраубингского, графа Голландии, Зеландии и Генегау (Эно), сына Альбрехта, герцога Баварско-Штаубингского, графа Геннегау и Голландии.

Император Сигизмунд, не желавший присоединения к бургундским Брабанту и Лимбургу Голландии, Зеландии и Эно, управляемых Якобой, женой Иоанна IV, поддержал её дядю Иоанна III, бывшего до этого епископом Льежа. Это привело к ссоре между двумя лагерями и вовлечению в голландскую гражданскую войну крючков и трески герцога Бургундии и императора. Но уже в 1420 году Иоганн фон Штраубинг стал правителем в Голландии, Зеландии и Эно.

Брак Иоганна и Елизаветы был бездетным. После убийства 6 января 1425 года Иоганна Елизавета в Голландии получала вдовью долю. Кроме того, она оставалась герцогиней Люксембурга и сохраняла Вогтей в Эльзасе.

Вдова

Долги вынудили Елизавету 14 марта 1427 года продать её вдовью долю в Голландии бургундскому герцогу Филиппу III Доброму. Также Елизавета планировала передать Филиппу свои права на господство в герцогстве Люксембург. Это привело к ссоре между Елизаветой фон Гёрлиц и её дядей Сигизмундом, который настаивал, что его дочь Елизавета, и её супруг, Альбрехт Габсбург, должны стать наследниками Люксембурга. Люксембургские сословия также выступали против продажи герцогства Филиппу. В 1435 году переговоры о продаже между Филиппом Добрым и Елизавой фон Гёрлиц зашли в тупик.

В 1436 году Елизавета в замке Арлон принимала девушку, которая утверждала, что является спасшейся Жанной д’Арк. Елизавета помогала неизвестной великодушно и способствовала её свадьбе с дворянином Робертом дез Армуаз в октябре 1436 года. Это привело к ссоре с Филиппом Бургундским, который рассматривал это как оскорбление его политики.

Елизавета фон Гёрлиц жила расточительно и её долги стремительно росли. Поэтому она в 1441 году была готова продавать свои права на герцогство Люксембург архиепископу Трира, Якобу фон Сирка.

Но в итоге Филипп Добрый помирился с Елизаветой, и 10 января 1442 году она признала его единственным своим наследником. Филипп установив пенсион для Елизавете фон Гёрлиц, занял в 1443 году Люксембург и принял присягу его жителей.

Елизавета фон Гёрлиц умерла в Трире 3 августа 1451 года как последняя самостоятельная правительница Люксембурга. После её смерти герцогство Люксембург официально стало составной частью Бургундских Нидерландов. Оно будет входить в состав более крупных государств Исторических Нидерландов до 1890 года.

Браки и дети

1-й муж: с 1409 Антуан Бургундскй (август 1384 — 25 октября 1415), граф Ретеля (1393—1406), герцог Брабанта и Лимбурга и маркграф Антверпена с 1406. Дети:

• Гильом (Вильгельм) Бургундский (2 июня 1410 — 10 июля 1410)
• ребёнок (род. и ум. в 1412)

2-й муж: с 1418 Иоганн III (1376 — 6 января 1425), герцог Баварско-Штаубингский, граф Голландии, Зеландии и Генегау (Эно). Детей от этого брака не было.

Литература

• Киль Ж. Тысячелетний Люксембург / пер. с нем.. — М.: Прогресс, 1965.

Ссылки

• [www.manfred-hiebl.de/genealogie-mittelalter/luxemburger/elisabeth_von_goerlitz_1451/elisabeth_von_goerlitz_herzogin_von_brabant_1451.html Elisabeth von Görlitz] (нем.). Genealogie des Mittelalters. Проверено 29 мая 2010. [www.webcitation.org/67Dq5INGB Архивировано из первоисточника 27 апреля 2012].
• [fmg.ac/Projects/MedLands/LUXEMBOURG.htm#_Toc182453659 COMTES de LUXEMBOURG 1237-1313 (LIMBURG-ARLON):ELISABETH] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 29 мая 2010. [www.webcitation.org/65eYTGCY1 Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].

• Дмитрий Черкасов. [www.evolutio.info/index.php?option=com_content&task=view&id=1015&Itemid=215 Журнал международного права и международных отношений 2006 — № 2:Священная Римская империя во внешней политике Бургундии (1419—1467 гг.)]. Международное общественное объединение «Развитие». Проверено 29 мая 2010. [www.webcitation.org/67Dq5jxRy Архивировано из первоисточника 27 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Елизавета фон Гёрлиц

– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.