Желтухин, Владимир Петрович

Владимир Петрович Желтухин
Дата рождения	23 января 1798(1798-01-23)
Дата смерти	15 февраля 1878(1878-02-15) (80 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Россия Россия
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Пажеский корпус
Сражения/войны	Польская кампания 1831 года
Награды и премии	«Virtuti Militari» 4-й ст. (1831), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1845), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1845), Орден Святой Анны 1-й ст. (1850), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1856), Орден Белого Орла (1861), Орден Святого Александра Невского (1862), Орден Святого Владимира 1-й ст.

Владимир Петрович Желтухин (1798—1878) — генерал от инфантерии, директор Пажеского корпуса.

Биография

Владимир Желтухин родился 23 января 1798 года, сын героя Отечественной войны 1812 года генерал-лейтенанта Петра Фёдоровича Желтухина. Был отдан на обучение в Горный корпус, из которого шестнадцати лет, в 1814 году, поступил подпрапорщиком в лейб-гвардии Литовский (затем переименованный в Московский) полк, состоявший в Варшавском отряде под начальством цесаревича Константина Павловича. 23 сентября 1816 года получил первый офицерский чин и в 1828 году произведён в капитаны.

Во время польского восстания он командовал ротой Его Высочества и, волей случая спасшись в ночь на 17 ноября от расправы мятежников, сопровождал цесаревича в село Вержбу, куда была перенесена его главная квартира, а затем и в Россию. 27 января 1831 года Желтухин в составе войск гвардейского отряда, снова перешел границу Польши и во всё время кампании состоял в резерве армий фельдмаршала Дибича-Забалканского. 22 июня, по смерти великого князя Константин Павловича, был командирован в Витебск для сопровождения тела цесаревича в Санкт-Петербург, а потом был отправлен в Несвиж для привода формировавшегося там резерва лейб-гвардии Литовского полка, с которым и прибыл в столицу в январе 1832 года. В том же году за участие в польской кампании Желтухин получил чин полковника.

В 1836 году Желтухин просил об увольнении в отставку, но вместо того 6 декабря получил назначение флигель-адъютантом к Его Величеству и увольнение в отпуск за границу, с сохранением получаемого содержания.

6 декабря 1840 года он был произведён в генерал-майоры, с назначением состоять при 3-й гвардейской пехотной дивизии, и вскоре назначен исправляющим должность начальника штаба 1-го пехотного корпуса. Прослужив в этой должности свыше 11 лет, он получил 36 Высочайших благоволений, несколько орденов и 2000 десятин земли, заслужил полное доверие и справедливую оценку своей деятельности со стороны ближайшего начальства. Начальник штаба армии князь Горчаков по поводу новой просьбы Желтухина об увольнении от службы, писал ему, что главнокомандующий просит его переменить своё намерение, добавил со своей стороны искренний совет «не оставлять поприща, где в будущем представляется возможность быть истинно полезным службе».

В 1848 году, по ходатайству фельдмаршала Паскевича, Желтухину было предложено занять место директора 1-го Московского кадетского корпуса, но по случаю предстоявшей Венгерской кампании, Желтухин вынужден был отказаться от столь выгодного для него по семейному положению места. Произведённый 3 апреля 1849 года в генерал-лейтенанты он тем не менее в походе в Венгрию участия не принимал, оставаясь в должности начальника штаба 1-го пехотного корпуса.

С 1851 года Желтухин сначала состоял по военно-учебным заведениям, а потом назначен директором Александровского сиротского кадетского корпуса, откуда вскоре перемещён на ту же должность в 1-й Московский кадетский корпус. С этого времени начинается его педагогическая деятельность. В 1-м Московском кадетском корпусе он оставил по себе добрую память. При нём в корпусе были отменены телесные наказания, ни один кадет не был исключён.

21 июля 1854 года Желтухин получил новое назначение — директором Пажеского корпуса. Управляя кадетским, а затем Пажеским корпусами, он в то же время командовал, отрядами военно-учебных заведений в Коломенском и Петергофском лагерях, представляя эти части всегда в отличном состоянии.

30 августа 1861 года он был назначен членом совета и инспектором военно-учебных заведений и в октябре того же года зачислен в списки Пажеского корпуса, с предоставлением права носить присвоенный этому заведению мундир. В 1862 году, за отсутствием великого князя Михаила Николаевича, исправлял должность главного начальника военно-учебных заведений. По обязанности инспектора он ежегодно производил объезды военно-учебных заведений и два раза по Высочайшему повелению был командирован для производства следствий по случаю беспорядков в 1-м Московском и Киевском кадетских корпусах.

В январе 1863 года Желтухин был назначен членом Военного совета и инспектором военно-учебных заведений, в каковой должности и состоял до конца своей жизни. 30 августа 1865 года произведён в генералы от инфантерии.

Владимир Петрович Желтухин дожил до глубокой старости, скончался в Санкт-Петербурге 15 февраля 1878 года на 81 году от рождения и был похоронен на кладбище Воскресенкого Новодевичьего монастыря.

На его дочери был женат генерал от инфантерии Н. В. Каульбарс.

Награды

• «Virtuti Militari» 4-й степени (1831 год)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1845 год)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (12 января 1846 года, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах, № 7381 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1850 год)
• Орден Святого Владимира 2-й степени (1856 год)
• Орден Белого Орла (1861 год)
• Орден Святого Александра Невского (1862 год, алмазные знаки к этому ордену пожалованы в 1870 году)
• Орден Святого Владимира 1-й степени

Источники

• Желтухин, Владимир Петрович // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Ежегодинк русской армии на 1879 год. Часть II. СПб., 1879
• Желтухин, Владимир Петрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 августа. СПб., 1872
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Желтухин, Владимир Петрович

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.