Иудаизм в Финляндии

Иудаизм в Финляндии (фин. Juutalaiset Suomessa) — совокупность религиозных и культурных традиций, которых придерживаются евреи, проживающие в Финляндии.

Исторические сведения

На положение евреев в Финляндии оказала влияние политика в еврейском вопросе со стороны двух государств: Швеции и России. Законы, касавшиеся евреев и их проживания в Финляндии на протяжении XIX — начала XX веков оставались со шведских времён и долгое время сохранялись в силе и после того, как были отменены на территории Швеции. Шведские законы на территории Великого княжества Финляндского были дополнены и подписаны императором.

В период шведского господства по официальным данным в Финляндии не было еврейского населения. По указу 1782 года на территории шведского государства черта еврейской оседлости была ограничена лишь тремя большими городами — Стокгольмом, Норчёпингом и Гётеборгом, что исключало поселение евреев в финских землях.

В первые десятилетия XIX века благодаря сочувственному отношению к евреям некоторых официальных лиц в Великом княжестве Финлядском отдельные еврейские семьи появились на территории страны и смогли собрать значительный капитал на торговле. Самым известным среди них был владелец ресторана Натан Хорд — личность, популярная среди студентов Императорского Александровского университета в Хельсинки.

Однако, несмотря на отдельные случаи, официальные лица в Великом княжестве Финляндском старались соблюдать крайне строгое шведское законодательство о евреях и, таким образом, перед лицом имперской России косвенно подчёркивали автономный статус страны. В этой связи до 1858 года в Финляндии продолжало действовать безусловное запрещение проживания для евреев, которые не были обращены в христианство. Запрет был снят в 1858 году для военнослужащих-евреев, окончивших службу, и матросов, размещённых в Финляндии. Но данное постановление не привело к заметному увеличению численности евреев.

У поселившихся в Финляндии отставных еврейских военных не было, как правило, достаточного образования, поэтому они в большинстве своём занимались лишь ремесленным трудом и мелкой торговлей, в связи с чем получили прозвище «рыночные евреи». В Хельсинки еврейские рынки находились на месте нынешнего Финского банка и, позднее, на месте нынешнего Симеоновского поля.

«Евреям, которые согласно предсказанию, оказались разбросанными по миру, официально запрещено поселяться в нашей стране. Но поскольку закон позволяет уволенным со службы военным еврейского происхождения со своими семьями оставаться в этой стране, в Хельсинки и Выборге встречается несколько сот евреев, которые держат лавки со старой одеждой и мебелью и у которых есть своя синагога, где они проводят богослужения по законам Моисея. Чаще всего они торгуют дешёвыми изделиями, у евреев нет богатства и силы, как и в других странах, но все знают евреев как удивительный народ, который в древности был богоизбранным народом и который постигла Божия кара».

— Сахариас Топелиус «Наша страна» (1875)

Сахариас Топелиус сам был прямым потомком торговца по имени Изак Забулон, который был в числе первых переселившихся в Финляндию евреев. В 1672 году Забулон на основании исключительного закона получил разрешение поселиться на жительство в Оулу при условии, что он примет христианство и возьмёт христианское имя Кристофер.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Первая в Финляндии синагога была устроена в так называемой вилле Лангенска в Силтасаари в Хельсинки. Российское государство частично оплачивало аренду помещения для синагоги в силу тех привилегий, которые были предоставлены демобилизованным еврейским военнослужащим.

После смерти Александра II положение евреев было осложнено постановлением Сената от 1886 года, по которому постановление о поселении от 1858 года было отменено и заменено временным видом на жительство, дававшим право проживать в городе лишь шесть месяцев по специальному разрешению губернатора. В 1888 году последовало первое распоряжение о высылке 12 еврейских семейств из Турку, а из Выборга были высланы 34 из 52 еврейских семейств. Часть высланных семей переселилась в США, часть — в Палестину.

Вследствие международного давления положение евреев в Финляндии в 1889 году было облегчено, однако, их деятельность ограничивалась и за ними тщательно надзирали. Сочувственное отношение к евреям и положению их в Финляндии наиболее отчетливо проступало в шведоманской прессе, тогда как фенноманские газеты выступали за ограничительную политику.

Осевшие в Финляндии евреи проявляли социальную активность, в частности, основав в конце XIX века шведоязычное «Еврейское женское благотворительное общество» и осуществляя просветительскую деятельность.

Иудаизм в современной Финляндии

По словам Дана Кантора, коммерческого директора еврейской общины Хельсинки, «большинство финских евреев нерелигиозны и состоят в смешанных браках».

По состоянию на конец 2011 года в Финляндии имеется одна еврейская школа — она находится на территории еврейского общинного центра в Хельсинки. Программа обучения — общая для всех школ в Финляндии, но имеются дополнительные занятия — по ивриту, еврейской традиции и истории. В школе учится 90 человек. Школа субсидируется государством. В Еврейской школе учатся также дети, у которых отец еврей, а мать — христианка, хотя с точки зрения Галахи такие дети не являются евреями, в возрасте бар-мицвы (бат-мицвы) они проходят гиюр, как и другие ученики.

В городе Хельсинки на конец 2013 года в общине состояло 1 054 зарегистрированных членов.

Годы	1985	1990	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2011	2012	2013
Число членов общины в Хельсинки	1 081	1 055	1 055	1 072	1 059	1 073	1 061	1 114	1 119	1 077	1 068	1 054

В городе Турку на конец 2013 года в общине состояло 116 зарегистрированных членов.

Годы	1985	1990	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2011	2012	2013
Число членов общины в Турку	237	256	132	131	125	121	120	116	117	121	128	116

См. также

• Евреи в Финляндии

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Иудаизм в Финляндии
• [www.jewish.ru/news/israel/2009/10/news994278572.php В Тель-Авиве представлена «История финских евреев»]. Глобальный еврейский on-line центр Jewish.ru (1 октября 2009). Проверено 13 ноября 2012. [www.webcitation.org/6C92mbzMj Архивировано из первоисточника 13 ноября 2012].

Отрывок, характеризующий Иудаизм в Финляндии

Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.