Калочаи, Кальман

Кальман Калочаи
Kalocsay Kálmán
Род деятельности:	эсперантолог, поэт, переводчик
Место рождения:	Абауйсанто, Австро-Венгрия
Место смерти:	Будапешт, ВНР

Ка́льман Ка́лочаи (венг. Kalocsay Kálmán, в русском языке фамилия трансскрибируется и как Калочай, на эсперанто иногда используется полностью эсперантизированный вариант имени Kolomano Kaloĉajo; 6 октября 1891 — 27 февраля 1976) — поэт и переводчик на языке эсперанто, теоретик грамматики и словообразования эсперанто. По национальности венгр. Эсперантской литературоведческой традицией признан наиболее значительным поэтом на эсперанто.

Биография

К. Калочаи родился 6 октября 1891 в городке Абауйсанто. Его отец был юристом, мать умерла в юном возрасте в 1893 году.

В 1914 году, будучи студентом медицинского университета, К. Калочаи ушёл на фронт, где провёл в общей сложности около трёх лет. Параллельно со службой он продолжал учёбу, получив диплом врача в мае 1916 года. С 1920 года и до выхода на пенсию (в 1966 году) работал врачом-инфекционистом (некоторые источники ошибочно указывают его специальностью хирургию) в будапештской больнице Святого Ласло. Несмотря на значительные успехи во врачебной и научной деятельности (защитил докторскую диссертацию; в конце карьеры занимал высокие должности, имел несколько государственных наград), большую часть своей энергии он направлял на эсперанто-деятельность.

К. Калочаи умер 27 февраля 1976 года в Будапеште. Его прах хранится в семейном склепе в городке Мариабешнё (Máriabesnyő).

Эсперанто-деятельность

С эсперанто он познакомился в 1911 году. По его собственному признанию, поначалу он серьёзно интересовался также и языком идо, но предпочёл эсперанто, признав его более выразительным и гибким. Эсперанто-сообществом Калочаи признан как один из наиболее выдающихся поэтов и эсперантологов; его подходы к поэзии и некоторым вопросам грамматики эсперанто значительно развили (а в ряде случаев — даже реформировали) выразительные возможности эсперанто и во многом способствовали его стабилизации как языковой системы. На протяжении жизни К. Калочаи занимал многочисленные посты в различных эсперанто-организациях.

Как художественные, так и публицистические произведения К. Калочаи иногда подписывал псевдонимами. Из наиболее известных его псевдонимов следует упомянуть следующие: Kopar, Alex Kay, Malice Pik, C.E.R. Bumy, Peter Peneter, -y, K. Stelov.

Оригинальная поэзия

Как поэт он прославился несколькими поэтическими сборниками на эсперанто: «Mondo kaj koro» («Мир и сердце», 1921), «Rimportretoj» («Портреты в рифмах», 1931) и особенно «Streĉita kordo» («Натянутая струна», 1931), который признан одним из лучших поэтических сборников на эсперанто. Ему же принадлежит и знаменитый сборник эротических сонетов «Sekretaj sonetoj» («Секретные сонеты», 1932, подписано псевдонимом Peter Peneter). Кроме этих самых знаменитых его произведений, его перу принадлежат сборники «Izolo» («Изоляция», опубликован в 1939, но его распространению помешала Вторая мировая война: почти весь тираж сгорел, по сохранившемуся экземпляру сборник переиздан в 1977), «Ezopa saĝo» («Эзопова мудрость», 1956; поэтические переложения басен Эзопа); уже после смерти поэта вышли книга «La dek du noktoj de satano» («Двенадцать ночей дьявола», 1990; это сочинение нередко рассматривается как наиболее выдающееся эротическое произведение на эсперанто), сборник стихотворений «Versojn oni ne aĉetas» («Стихов не покупают», 1992) и несколько небольших антологий его поэзии.

В поэзии Калочаи был приверженцем классических моделей и твёрдых форм, некоторые из которых были введены в эсперанто-поэзию именно им. Несмотря на то, что по его собственному признанию, он был далёк от поэзии «обращённой к интеллекту менее, чем к другим сферам», его поэзия довольно насыщена эмоционально.

При том, что в отношении форм Калочаи был консерватором, в отношении поэтического языка он действовал как смелый новатор: его склонность к обогащению эсперанто посредством введения непроизводных синонимов уже существующих производных слов (например, такие эсперантские слова, созданные с помощью приставки отрицания mal-, как mallonga [короткий], malami [ненавидеть], maljuna [старый] заменялись бесприставочными словами kurta, hati и olda) одобрялась далеко не всеми. По этому вопросу с Калочаи остро полемизировали сторонники «простого» эсперанто (в том числе и его земляк Дьюла Баги). В настоящее время, тем не менее, эта полемика в эсперанто-сообществе рассматривается лишь в историческом ключе, а почти все нововведения Калочаи стали органичной частью современного эсперанто.

К. Калочаи значительно повлиял на развитие эсперанто-поэзии ещё и тем, что был редактором журнала «Литературный мир» («Literatura mondo»; выходил с перерывами в 1922—1949), который задавал тон развитию всей литературы на эсперанто в межвоенный период. Вокруг него сформировалась отдельная, так называемая «Будапештская» поэтическая школа (эспер. Budapesta skolo).

Переводы

К. Калочаи перевёл на эсперанто множество поэтических произведений с разных языков мира (переводил в том числе и с русского языка). К числу наиболее выдающихся его достижений критики относят перевод поэмы «Трагедия человека» венгерского писателя Имре Мадача («La tragedio de l' homo», перевод издан в 1924 году; в 1965 году вышло доработанное издание) и перевод первой части Божественной комедии Данте Алигьери («Infero», изд. в 1933). Заслуживает упоминания также антология «Tutmonda sonoro» («Всемирный звон»), в которую вошли поэтические переводы с 30 языков.

В своих переводах Калочаи придерживался тех же принципов, что и в оригинальной поэзии, активно разрабатывая выразительные способности эсперанто. Кроме поэзии он переводил и прозу, однако его прозаические переводы не стали так же знамениты, как поэтические.

Вклад в эсперантологию

К. Калочаи активно занимался изучением эсперанто как языковой системы. Он является автором (или соавтором) многочисленных статей и книг по грамматике и стилистике эсперанто; значительно разработал и дополнил теорию эсперантского словообразования (базу для которой заложил Рене де Соссюр). Его авторитет как грамматика и эсперантолога был общепризнан: весьма значительное время он был членом организаций, регулирующих эсперанто: Языкового Комитета (1922—1948) и Академии эсперанто (1949—1976).

Среди самых важных эсперантологических сочинений Калочаи следует упомянуть:

• «Lingvo, stilo, formo» («Язык, стиль, форма», 1931) — сочинение о стилистике эсперанто, затрагивало также вопросы стихосложения.
• «Parnasa gvidlibro» («Путеводитель по Парнасу»; совместно с Г. Варенгьеном и Р. Бернаром; первое издание вышло в 1932 году) — сочинение описывает принципы и нормы эсперантского стихосложения.
• «Plena analiza gramatiko de Esperanto» («Полная аналитическая грамматика эсперанто»; совместно с Г. Варенгьеном; первое издание вышло в 1938 году, последнее пятое издание — в 1985) — наиболее фундаментальное описание грамматики эсперанто. Несмотря на то, что отдельные подходы, представленные в книге, неоднократно подвергались критике, это издание стало де-факто стандартом и одним из наиболее авторитетных эсперантологических трудов.

К. Калочаи был также главным редактором и составителем двухтомной «Энциклопедии эсперанто» (1934).

Основные произведения

В нижеприведенном списке представлены наиболее известные и/или знаковые произведения К. Калочаи. Указан только год первого издания, однако многие его произведения неоднократно переиздавались.

Оригинальная поэзия

• «Mondo kaj koro» («Мир и сердце», 1921)
• «Rimportretoj» («Портреты в рифмах», 1931)
• «Streĉita kordo» («Натянутая струна», 1931)
• «Sekretaj sonetoj» («Секретные сонеты», 1932)
• «Izolo» («Изоляция», 1939)
• «Ezopa saĝo» («Эзопова мудрость», 1956)
• «La dek du noktoj de satano» («Двенадцать ночей дьявола», издана после его смерти в 1990)
• «Versojn oni ne aĉetas» («Стихов не покупают», издана после его смерти в 1992)

Поэтические переводы

• «Kantanta kamparo» («Поющая деревня», собрание народных песен, 1921)
• «La tragedio de l' homo» («Трагедия человека», поэма венгерского писателя Имре Мадача, изд. 1924, переработанный перевод издан в 1965)
• «Ni kantu!» («Давайте петь!», сборник народных песен, 1928)
• «Eterna bukedo» («Вечный букет», переводы поэзии с 22 языков, 1931)
• «Johano la Brava» («Витязь Янош», эпическая поэма венгерского поэта Ш. Петёфи, 1932, переработанный перевод вышел в 1948 году)
• «Romaj elegioj» kaj «La taglibro» («Римские элегии» и «Дневник» — переводы произведений Гёте, 1932)
• «Hungara antologio» («Венгерская антология», сборник переводов венгерской поэзии, 1933; Калочаи редактировал сборник и сам перевёл бо́льшую часть стихотворений)
• «Infero» («Ад», первая часть «Божественной комедии» Данте, 1933).
• «La floroj de l' malbono» («Цветы зла», сборник стихотворений Шарля Бодлера, 1957; перевод осуществлён совместно с Г. Варенгьеном и некоторыми другими переводчиками)
• «Reĝo Lear» («Король Лир», перевод пьесы Шекспира, 1966)
• «Somermeznokta sonĝo» («Сон в летнюю ночь», перевод пьесы Шекспира, 1967)
• «Kantoj kaj romancoj» («Песни и романсы», переводы стихов Гейне, 1969, совместно с Г. Варенгьеном).
• «La tempesto» («Буря», перевод пьесы Шекспира, 1970)
• «Libero kaj amo» («Свобода и любовь», переводы избранных стихотворений Ш. Петёфи, 1970)
• «Tutmonda sonoro» («Всемирный звон», поэтическая антология, вмещающая в себя стихотворные переводы с 30 языков, представляющие все эпохи от древнего мира до 20-го века, издана в 1981 году)

Прозаические переводы

• «Du kokcineloj», «La montro» («Две божьих коровки», «Показ», новеллы Г. Гардони, 1923)
• «Morgaŭ matene» («Завтра утром», драма Ф. Каринти, 1923)

Лингвистические произведения

• «Lingvo, stilo, formo» («Язык, стиль, форма», 1931)
• «Parnasa gvidlibro» («Путеводитель по Парнасу», совместно с Г. Варенгьеном и Р. Бернаром, 1932)
• «Plena gramatiko de Esperanto» («Полная грамматика эсперанто», совместно с Г. Варенгьеном; первое издание вышло в 1938 году, впоследствии книга неоднократно переиздавалась и перерабатывалась, последние издания выходили под названием «Полная аналитическая грамматика», эспер. Plena analiza gramatiko, PAG).
• «Vojaĝo inter la tempoj» («Путешествие между временами», 1966).
• «6000 frazeologiaj esprimoj hungaraj-Esperantaj» («6000 фразеологических выражений венгерско-эсперантских», совместно с А. Чисар, 1975)

Память о Калочаи

Благодаря его огромному влиянию на эсперанто-культуру, в эсперанто-текстах Калочаи нередко упоминается лишь по личному имени Kolomano (при этом мало-мальски начитанный эсперантист «по умолчанию» понимает, что речь идёт именно о Калочаи).

Именем Калочаи названы улицы в городах Абауйсанто и Мишкольц; в городе Мариабешнё в его честь установлены две мемориальные доски. В его родном городе ему установлен бронзовый бюст и поддерживается Памятная Комната.

В 1991 году было создано международное Общество друзей доктора К. Калочаи (эспер. Amika Societo de d-ro K. Kalocsay), которое занимается переизданием его произведений, пополнением библиографии и информационной деятельностью.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20041031060217/miresperanto.narod.ru/pri_esperantistoj/kalocsay.htm О К. Калочаи на русском языке]
• [egalite.hu/kalocsay/ Некоторые поэтические произведения К. Калочаи]
• [esperantio.narod.ru/konsult/kalocs.htm К. Калочаи. О словообразовательной системе эсперанто]
• [www.geocities.jp/akvoju/vel/legu/kalocsay.html Обложки некоторых книг К. Калочаи]
• [www.liberafolio.org/2005/aperis/baldur6kalocsay/ Известный эсперанто-поэт Бальдур Рагнарссон о Калочаи (на эсперанто)]
• [www.esperanto.hu/kalocsay/index.htm Общество друзей доктора К. Калочаи (на эсперанто и венгерском языке)]

Отрывок, характеризующий Калочаи, Кальман

Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».