Эсперанто-литература

Эсперанто-литература — оригинальная и переводная литература на языке эсперанто.

История

В современном эсперантском литературоведении (см. монографию Concise Encyclopedia of the Original Literature of Esperanto. 1887—2007 — рус. Краткая Энциклопедия Оригинальной Литературы Эсперанто. 1887—2007) историю эсперанто-литературы подразделяют на 5 периодов:

1. 1887—1920: Примитивный романтизм и формирования стиля;
2. 1921—1930: Зрелый романтизм и расцвет литературы;
3. 1931—1951: Парнассианизм и зрелость литературы;
4. 1952—1974: Постпарнассианизм и модернизм
5. После 1975: Экспериментальная поэзия, популяризация романа, постмодернизм.

I период (1887—1920): Примитивный романтизм и формирования стиля

В ранние годы эсперанто-движения литература по большей части была переводной. Это связано с тем, что язык находился ещё только в стадии развития и было немного писателей, владеющих эсперанто на достаточном уровне. Первые оригинальные литературные произведения на эсперанто принадлежат самому создателю этого языка, Людовику Заменгофу: «О, моё сердце!» (эспер. Ho, mia kor'!) и «Моя дума» (эспер. Mia penso), опубликованные в «Первой книге» в 1887 году. С появлением первого периодического издания «Эсперантист» (эспер. La Esperantisto) начинают публиковаться и другие небольшие стихотворные и прозаические произведения. Значимым событием для эсперанто-литературы стал выход «Фундаментальной Хрестоматии» (эспер. Fundamenta krestomatio) в 1903 году.

Существенный толчок развитию литературы дал I всемирный конгресс эсперантистов, после которого оригинальных произведений стало больше; к тому же качество их росло, так как росло количество носителей языка и их языковой уровень. А уже в 1907 появляется первый роман, написанный на языке эсперанто французским доктором Анри Вальеном «Замок Прелонга» (эспер. Kastelo de Prelongo). Его же перу принадлежит и второй оригинальный эсперанто-роман «Он?» (эспер. Ĉu li?).

В этот же период делаются первые качественные переводы мировой классической литературы: переведённый Людвиком Заменгофом «Гамлет» Шекспира, Василием Девятниным «Борис Годунов» и «Демон» Лермонтова, Абрамом Кофманом «Илиада» Гомера. Видный след оставил в эсперанто-литературе «отец поэзии на эсперанто» Антоний Грабовский своими собственными оригинальными сочинениями и переводами произведений Пушкина, Адама Мицкевича, Гёте.

Характерною чертою I периода стало появление писательских школ: Славянской, Северной, Французской.

Школы I периода

Славянская школа

Славянская школа была активна до 1920 года. Её можно разбить на два поколения. Лидерами первого поколения стали 5 писателей, произведения которых вошли в «Фундаментальную Хрестоматию»: Антоний Грабовский, Василий Девятнин, Абрам Кофман, Лео Бельмонт и Феликс Заменгоф. К поэтам первого поколения Славянской школы относятся Александрас Дамбраускас и Иван Селезнёв. Особое место в становлении школы занимает Йозеф Васьневский, чья повесть «На кирпичном заводе» (эспер. En la Brikejo) была удостоена премии на первом конкурсе эсперанто-литературы.

Больше всех из представителей второго поколения Славянской школы выделяются чешский поэт Станислав Шулхов, один из лучших писателей-новеллистов Иван Ширяев и «первый эсперанто-стилист» Кабе.

Северная школа

Появлению Северной школы способствовало начало издания журнала «Lingvo Internacia» в Швеции в 1895 году. К основным представителям школы относят: Магнуса Норденсвана, Отто Зейдлица, Валдемара Ланглета, Пера Альберта. К поэтам — Ланглета, Отто Сванбома, Георгия Дешкина.

Французская школа

Важным значением для становлении французской школы стало творчество первого французского эсперантиста Луи де Бофрона. До первых лет XX века другие французские эсперантисты подражали его стилю, пока его влияние не ослабло и не образовались две самостоятельных группы писателей.

Первая группа объединилась вокруг профессора Карла Бурле и парижского периодического издания «Обозрение» (эспер. La Revuo). Писатели были сторонниками открытой языковой политики, введения неологизмов и новых корней.

Другая группа французских писателей была против ненужных неологизмов в эсперанто. Она печаталась в журнале «Международный язык» (эспер. Lingvo Internacia), а её лидером стал профессор-лингвист Теофил Кар.

Литературная борьба двух групп привела к рождению эсперантологии, лингвистической науке об эсперанто. Характерным для этого периода стало также значительное увеличение количества научных трудов на эсперанто и формирования журналистского стиля.

Поэзии французская школа уделяла относительно немного внимания. Наиболее яркий её представитель — франкоговорящий швейцарский эсперантист Эдмон Прива. Весомый вклад в литературу внесла и лингвистическая работа Рене де Соссюра, направленная на защиту эсперанто от критики сторонников идо и являясь центральным в разработке теории слова в языке эсперанто. Эсперантист Анри Вальен — первый романист. Особо популярная среди женщин была Жан Флуран.

Другие писатели I этапа

Помимо трёх названных школ, выделяют ряд отдельных писателей-эсперантистов:

• Альберт Стайлер — английский писатель рассказов.
• Мария Ганкель — первая эсперанто-поэтесса в мире.
• Кларенс Бикнел — поэт и пионер эсперанто-движения и в Италии.
• Джайлз Браун — английский поэт.
• Англичанин Хайамс в 1915 году написал первую утопию на эсперанто под названием «Новое чувство» (эспер. Nova Sento).
• Николай Боровко — один из первых писателей на эсперанто и пионер эсперанто-движения в Российской Империи.
• Дум Карм — мальтийский поэт.
• Алессандро Маццолини — итальянский поэт.
• Роман Френкель — русский поэт и переводчик.
• Генрих Лёйкен — немецкий романист.
• Станислав Браун и Станислав Карольчик — польские поэты.
• Первые скетчи были написаны японскими авторами.

II период (1921—1930): Зрелый романтизм и расцвет литературы

Началом нового периода в эсперанто-литературе принято считать публикацию поэтического сборника венгерского эсперантиста Кальмана Калочаи «Мир и сердце» (эспер. Mondo kaj koro). Последующие десятилетие становится расцветом эсперанто-литературы благодаря плеяде выдающихся писателей и поэтов:

Писатель	Название произведений		Год	Страна
	На русском	На эсперанто
Кальман Калочаи	Мир и сердце	Mondo kaj koro	1921
Евгений Михальский	Пролог Две поэмы	Prologo Du Poemoj	1922 1929
Баги, Дьюла	Мимо жизни Жертвы Пиллигрим Ура!	Preter la vivo Viktimoj Pilgrimo Hura!	1923 1925 1926 1930
Юлий Мангада	Сборник стихотворений	Versaĵaro	1922
Грау Касас	Любовные поэмы Новые любовные поэмы	Amaj poemoj Novaj amaj poemoj	1924 1927
Шварц, Раймонд	Завещание Зелёного кота Улыбающаяся проза Анни и Монмартр	Verdkata testamento Prozo ridetanta Anni kaj Montmartre	1926 1928 1930
Теодор Юнг	Высокая песня любви	La Alta Kanto de la Amo	1927
Ян ван Шор	Любовь и поэзия	Amo kaj poezio	1928
Николай Хохлов	Прилив-отлив	La tajdo	1928

III период (1931—1951): Парнассианизм и зрелость литературы

В течение третьего периода выходят ключевые книги на эсперанто: «Полный словарь эсперанто» (эспер. Plena vortaro de Esperanto, 1930), «Натянутая струна» (эспер. Streĉita kordo, 1931), антология «Вечный букет» (эспер. Eterna bukedo, 1931), «Путеводитель по Парнасу» (эспер. Parnasa gvidlibro, 1932), «От страницы к странице»(эспер. De paĝo al paĝo, 1932), перевод «Ада» (эспер. Infero. 1933) Данте, «Полная грамматика эсперанто» (эспер. Plena gramatiko de Esperanto, 1935).

Начиная с 1950 года Всемирная ассоциация эсперанто проводит конкурс литературных произведений на эсперанто по следующим номинациям: оригинальная поэзия на эсперанто; оригинальная проза на эсперанто; оригинальное эссе на эсперанто на тему языка, литературы, истории и социологии; оригинальное произведение для театра; детская книга года, оригинально написанная на языке эсперанто.

Список писателей и поэтов III периода:

• Владимир Варанкин
• Гастон Варенгьен
• Людмила Евсеева
• Израиль Лейзерович

IV период (1952—1974): Постпарнассианизм и модернизм

В 1970 году издается литературный журнал Literatura Foiro. В этом же году выходит первое издания самого объемного толкового словаря эсперанто — Полного иллюстрированного словаря эсперанто (эспер. Plena Ilustrita Vortaro de Esperanto, PIV).

Список писателей и поэтов IV периода:

• Марджори Бултон
• Уильям Олд
• Рето Россетти

V период (1975 — наше время): Экспериментальная поэзия, популяризация романа, постмодернизм

В V период периоде во многих случаях книги, написанные на эсперанто, переводятся на национальные языки. В мире появляются больше издательств, выпускающих оригинальные и переводные книги на эсперанто. В России — это издательства «Импэто» и «Sezonoj». На 60-м Конгрессе ПЕН-клуба 1993 года принято решение о создании эсперантистской секции. В 2007 г. выпущен первый номер нового литературного журнала Beletra Almanako.

Список писателей и поэтов V периода:

• Михаил Бронштейн
• Валентин Мельников
• Клод Пирон
• Рихард Шульц

Литература

• Geoffrey Sutton.  [books.google.de/books?id=-Z_8CG9g2jIC&dq=Concise+Encyclopedia+of+the+Original+Literature+of+Esperanto&printsec=frontcover&source=bl&ots=pU4E7KbNhg&sig=luIuQQ9iu9-wA0tdV7R57GKOZWA&hl=de&ei=vyWQSsaSLoL0_Aaq85WvAg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5#v=onepage&q&f=false Concise Encyclopedia of the Original Literature of Esperanto. 1887 — 2007]. — New York: Mondial, 2008. — 730 p. — ISBN 978-1-59569-090-6..

Ссылки

Эсперанто-литература

•  (эсп.) [www.ludanto.org/krestomatio/ Фундаментальная Хрестоматия]
• [www.esperanto.mv.ru/RUS/literaturo.html Литература на эсперанто]
•  (эсп.) [www.esperantoland.org/literaturo/ Esperanta literaturo en la reto]
•  (эсп.) [donh.best.vwh.net/Esperanto/Literaturo/literaturo.html Literaturo, en la reto, en Esperanto]

Российские эсперанто-издательства

• [impeto.ru/ Издательство Impeto]
  • [lernolibro.ru/ Интернет-магазин издательства Impeto]
• [www.esperanto.org/Ondo/ Издательство Sezonoj и журнал La Ondo de Esperanto]

Отрывок, характеризующий Эсперанто-литература

Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.