Катастрофа Ил-14 в Ташкенте

Рейс 466 Аэрофлота
Ил-14 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	23 декабря 1958 года
Время	03:10
Характер	Потеря управления в полёте
Причина	Ошибка экипажа и служб УВД, отказ сигнализации шасси
Место	аэропорт Ташкента (УзССР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ил-14
Авиакомпания	Аэрофлот (Узбекское территориальное управление ГВФ, 160 ато)
Пункт вылета	Минеральные Воды
Остановки в пути	Ашхабад
Пункт назначения	Южный, Ташкент
Рейс	466
Бортовой номер	СССР-61663
Дата выпуска	1956 года
Пассажиры	15
Экипаж	6
Погибшие	21 (все)

Не следует путать с катастрофа Ил-14 под Ташкентом.

Во вторник 23 декабря 1958 года в аэропорту Ташкента потерпел катастрофу Ил-14 компании Аэрофлот, в результате чего погиб 21 человек.

Самолёт

Ил-14 (по другим данным — Ил-14М) с бортовым номером 61663 (изначально — Л1663, заводской — 6342007, серийный — 20-07) был выпущен Ташкентским авиационным заводом в 1956 году и вскоре передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое направило его в 160-й авиатранспортный отряд Узбекского территориального управления гражданского воздушного флота. Всего на момент катастрофы авиалайнер имел 3295 часов налёта.

Катастрофа

Самолёт выполнял рейс 466 из Минеральных Вод в Ташкент, а пилотировал его экипаж из 160-го лётного отряда, состоящий из командира (КВС) В. С. Багдасарова, второго пилота А. Е. Ратова, штурмана С. Н. Шепилова, бортмеханика В. В. Воробьёва и бортрадиста С. А. Кукса. В салоне работал стюард Т. Пулатов. 22 декабря в 21:15 МСК Ил-14 вылетел из аэропорта Ашхабада, где совершал последнюю промежуточную остановку по маршруту, и после набора высоты занял эшелон 3000 метров. На борту авиалайнера находились 15 пассажиров. Согласно выданному экипажу прогнозу погоды, в Ташкенте ожидалась сплошная слоисто-дождевая облачность высотой [от земли] 300—600 метров, отдельные облака высотой 100—200 метров, снегопад и дымка, видимость 2000—4000 метров, временами 1000—2000 метров.

Когда экипаж вошёл в зону Ташкентского аэропорта, диспетчер дал им указание снижаться до высоты 1800 метров по стандартному давлению, а затем 800 метров по давлению аэродрома. Также диспетчер передал фактическую погоду: снегопад, видимость около 1000 метров. Это было ниже метеорологического минимума аэродрома (высота нижней кромки облаков 150 метров и горизонтальная видимость 2000 метров), но диспетчер не дал указания экипажу уходить на запасной аэродром. Когда авиалайнер на высоте 800 метров вышел на ДПРМ, руководитель полётов (РП) дал экипажу указание выполнять заход на посадку по установленной схеме, несмотря на то, что погодные условия были ниже метеорологического минимума. С помощью системы РСП-4 и под руководством РП пилоты совершили полёт по схеме и заход на посадку, а на высоте 550 метров пролетели заградительный маркер, после чего РП дал им указание выпускать шасси и начинать снижаться. Когда самолёт пролетел БПРМ, командир доложил: «Полосу вижу, прошу посадку», на что получил разрешение на посадку.

Но когда авиалайнер подходил к началу ВПП, на высоте 10—15 метров командир доложил об уходе на второй круг.

Диспетчер	Зря уходите, хорошо зашли
Командир	Не горят лампочки все

После этого связь прекратилась. 23 декабря в 03:10 по местному времени (00:10 МСК) находящийся на высоте 100—150 метров и в 2645 метрах от начала полосы уходящий на второй круг Ил-14 вдруг резко развернулся вправо и под углом 60° с работающими двигателями врезался в заснеженное поле в 220 метрах правее ВПП. Все находящиеся на борту 6 членов экипажа и 15 пассажиров погибли.

Причины

Как установила техническая экспертиза, единственным отказом техники на самолёте был в сигнализации выпуска шасси (согласно докладу экипажа).

1. Грубое нарушение руководителем полётов НПП-ГА-58 и инструкции по производству полётов аэропорта Ташкент, выразившееся в разрешении на посадку при погоде ниже минимума и ненаправление самолёта на запасной аэродром.
2. КВС ухода на запасной аэродром не потребовал. При уходе на второй круг с управлением не справился, потеряв скорость.

Сопутствующие факторы:

1. Слабая подготовка КВС к полётам в СМУ, систематически выявлявшаяся в процессе его работы в авиаотряде. Однако вместо его перевода на наземную работу командование 160 АТО решило его переучить на Ил-14 и доверить перевозку пассажиров. Обучение производилось поспешно и некачественно.
2. Неисправность сигнализации. Данная неисправность также возникала 9 декабря и была устранена путём замены ряда устройств электрической цепи.
3. Дача неоправдавшегося прогноза погоды АМСГ аэропорта Ташкент и отсутствие должного наблюдения за фактической погодой и определения нижней границы облаков.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-14 в Ташкенте

В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]