Катастрофа Ту-104 под Хабаровском (1958)

Рейс 04 Аэрофлота
Ту-104А компании «Аэрофлот»
Общие сведения
Дата	15 августа 1958
Время	22:20
Характер	сваливание в штопор
Причина	метеоусловия, конструктивные недостатки, ошибки экипажа и УВД
Место	31 км СЗ Талакана, Хабаровский район Хабаровского края (РСФСР, СССР)
Координаты	49°48′ с. ш. 132°57′ в. д.49.800° с. ш. 132.950° в. д. / 49.800; 132.950
Воздушное судно
Модель	Ту-104А
Авиакомпания	Аэрофлот (МУТА ГВФ, 200 ао)
Пункт вылета	Новый, Хабаровск
Остановки в пути	Иркутск
Пункт назначения	Внуково, Москва
Рейс	04
Бортовой номер	СССР-Л5442
Дата выпуска	28 ноября 1957
Пассажиры	54
Экипаж	10
Погибшие	64 (все)

Не следует путать с Катастрофа Ту-104 под Хабаровском (1962).

См. также: Рейс 4

Катастрофа Ту-104 под Хабаровском — авиационная катастрофа, произошедшая в пятницу 15 августа 1958 года в Хабаровском районе (Хабаровский край). Ту-104А компании Аэрофлот выполнял пассажирский рейс из Хабаровска в Иркутск, но через полчаса полёта он вошёл в штопор и рухнул в тайгу, при этом погибли 64 человека. Это первая катастрофа Ту-104.

Самолёт

Ту-104А с заводским номером 7350303 и серийным 03-03 был выпущен Харьковским авиационным заводом 28 ноября 1957 года. Лайнер продали Главному управлению гражданского воздушного флота, которое присвоило ему регистрационный номер СССР-Л5442 (CCCP-L5442) и к 2 декабря направило в 200-й авиаотряд (Внуково). Его два турбореактивных двигателя были модели АМ-3М и имели заводские номера 731069 и 812106. Пассажировместимость салона составляла 70 мест. Общая наработка самолёта на день катастрофы составляла 1041 лётный час и 401 цикл (посадку) при «возрасте» 9 с половиной месяцев.

Экипаж

Экипаж из 200-го авиаотряда имел следующий состав:

• Командир (КВС) — Барабанов Павел Федорович
• Второй пилот — Бдоян Александр Вениаминович
• Штурман — Лазорко Макар Макарович
• Штурман-стажёр — Дриго Виктор Георгиевич
• Бортмеханик — Масленников Глеб Александрович
• Бортмеханик-стажёр — Мартынов Василий Ефимович
• Бортпроводники:
  • Ефимов Владимир Иванович
  • Карначева Евгения Федоровна
  • Щепинова Тамара Федоровна

Катастрофа

Самолёт выполнял пассажирский рейс 04 из Хабаровска в Москву с первой промежуточной остановкой в Иркутске. Согласно полученному экипажем прогнозу погоды, на маршруте Хабаровск—Иркутск ожидалась облачность 7—10 баллов, кучево-дождевая и слоисто-дождевая высотой 300—600 м от уровня аэродрома Хабаровск, и средняя, верхняя. На участке Биробиджан—Магдагачи при этом ожидались фронтальные грозы с дождём. Видимость 4—10 км, в дожде 2—4 км. В конце маршрута облачность 3—7 баллов, верхняя. Задержавшись с вылетом на 3 часа 35 минут, в 21:45 с 10 членами экипажа и 54 пассажирами на борту рейс 04 вылетел из Хабаровска, а в 21:50 экипаж получил указание занимать эшелон 9000 метров.

В 150 километрах от Хабаровска по маршруту полёта оказалась мощная кучевая облачность, а у экипажа не хватало высоты для её обхода. Руководителем полётов (РП) в тот момент был Арженков, который разрешил рейсу 04 выполнить виражи для набора высоты. Тогда экипаж выполнил сперва правый, а затем левый виражи с набором высоты. В 22:00 в аэропорту произошла пересменка и Арженкова сменил Матюшанский. Доложив о наборе высоты 8600 метров, экипаж запросил увеличения высоты для обхода мощных кучевых облаков. Получив согласие от ВВС, Матюшанский разрешил занимать эшелон 11 000 метров с выходом на Архару без захода в облачность, а после её прохождения снижаться до 9000. Однако и на высоте 11 тысяч метров самолёт всё ещё находился в облаках, поэтому с рейса 04 запросили у РП дальнейших указаний. Тот, после получения согласия от ВВС, дал рейсу 04 разрешение занимать эшелон 12 000 метров. В 22:12 с самолёта передали: 11 600, в облаках, звёзды просматриваются.

В 22:14 КВС Барабанов доложил занятие эшелона 12 000 метров. Также экипаж сообщил, что впереди видит мощную кучевую облачность и попытается её обойти, а если не выйдет, то вернётся в Хабаровск. Когда в 22:18 диспетчер вызвал рейс 04, то возбуждённым голосом ответили: Минутку, минутку. В этот момент, наиболее вероятно, экипаж столкнулся с серьёзными проблемами. На запрос диспетчера в 22:19 ответ был таким же, после чего связь прервалась. На повторные вызовы рейс 04 уже не отвечал. В 22:20—22:25 под углом 60° и с небольшим правым креном авиалайнер врезался в густой лес и взорвался, при этом полностью разрушившись. Катастрофа произошла в 215 километрах северо-западнее Хабаровского аэропорта в точке 49°48′ с. ш. 132°57′ в. д.49.800° с. ш. 132.950° в. д. / 49.800; 132.950   , а общий разброс обломков составил 450 метров по направлению полёта. Все 64 человека на борту погибли. В истории самолётов Ту-104 это было второе происшествие, после аварии под Саваслейкой, и первая катастрофа.

Расследование

В 150—200 километрах севернее трассы проводились полёты бомбардировщиков Ту-16, экипажи которых рассказали, что на высотах 11—12 километров в верхних слоях облачности наблюдались болтанка и мощные вертикальные воздушные потоки. К тому же полётный вес Ту-104 в данном рейсе составлял 66 тонн, что при номинальном режиме работы двигателей ограничивало максимальную высоту полёта до 11 700 метров. Высоты 12 000 метров можно было достичь лишь при максимальной мощности двигателей. Фактически в районе Биробиджан—Архара—Магдагачи оказались сложные погодные условия, которые не ожидались в прогнозе: сильные восходящие потоки и мощные кучево-дождевые облака на высоте свыше 12 километров. Когда авиалайнер оказался выше практического потолка номинального режима для текущего полётного веса, то относительно небольшого вертикального воздушного потока было достаточно для вывода на критический угол атаки, приведшего к потере поступательной скорости, а затем сваливанию. По изучению обломков было определено, что в момент столкновения с землёй шасси были выпущены, а двигатели не работали. Есть вероятность, что выпадение шасси произошло в момент подхвата самолёта восходящим потоком, тем самым ускорив падение поступательной скорости, а затем в момент срыва остановились двигатели, что только затрудняло вывод машины в нормальный режим полёта. Помимо этого, из-за крутого снижения могло зашкалить авиагоризонты, что в ночных условиях привело к потере экипажем ориентации в пространстве.

Причины

Причиной катастрофы следственная комиссия назвала потерю управляемостью самолетом из-за сильной болтанки при выходе на высоту 12 километров с полётным весом, превышающим практический потолок, в результате чего произошло падение скорости и срыв самолета. Остановка двигателей и выпадение основных стоек шасси в это время добавило проблем экипажу в попытках восстановить нормальный режим полёта. После того, как самолёт перешёл в падение, зашкалило авиагоризонты, из-за чего находясь ночью в облаках экипаж потерял пространственную ориентировку, а потому не мог восстановить нормальный режим полёта. В результате авиалайнер продолжал падать, пока в итоге не врезался в землю.

По изучению аналогичных происшествий, произошедших в 1958 году с Ту-104 с бортовыми номерами 42359, Л5443, а также чехословацкой ČSA, было отмечено, что во время полётов Ту-104 на крейсерских высотах в определённых условиях возмущений атмосферы, причём как вблизи грозовых облаков, так и в ясную погоду, самолёт может потерять продольную устойчивость. Это вызвано тем, что несмотря на попытки экипажа сохранить нормальный режим полёта, воздушные потоки выводят машину в режим срыва. При этом также могут выпадать шасси, останавливаться двигатели и временно выходить из строя авиагоризонты. На тот момент данные опасные явления ещё не были изучены.

Сопутствующими причинами по мнению комиссии послужили:

1. Диспетчеры Арженков, Матюшанский и КВС Барабанов перед вылетом не провели тщательный анализ метеообстановки, а уже когда в самом начале пути ещё в зоне АДС экипаж столкнулся со сложными метеоусловиями, то продолжил полёт, чем нарушил РЛЭ Ту-104 и инструкции по руководству движением самолётов.
2. Ссылаясь на якобы договорённость с диспетчером Матюшанским, согласно которой вылет должен был быть в 22:00, экипаж оттягивал время выезда из профилактория. Стоит отметить, что в профилактории в Иркутске у экипажа перед выполнением рейса в Хабаровск уже был нормальный отдых. С учётом продолжительности рабочего времени, экипаж вообще не должен был направляться в хабаровский профилакторий. Из-за такого затягивания времени, рейс 04 вылетел из Хабаровска не в 18:10, а в 21:45, то есть на 3 часа 35 минут позже, когда уже стемнело, а погодные условия значительно ухудшились.
3. Перед вылетом штурман провёл подготовку лишь формально.
4. В прогнозе погоды не была указана высота верхней кромки облаков.
5. Отсутствовали чёткие указания о предельной высоте для самолётов Ту-104, при этом не учитывался полётный вес.
6. Не было указаний по действиям лётчиков в случае непроизвольного сваливания.

Виновниками катастрофы, по мнению комиссии, являлись:

• диспетчеры Арженков и Матюшанский — не оценили серьёзность создавшегося положения, вместо этого продолжая пассивно руководить полётом и не принимая мер по возврату самолёта, несмотря на неправильные действия экипажа.
• командир экипажа Барабанов — значительно затянул с временем вылета, не провёл серьёзного анализа ситуации с погодой, а когда после вылета столкнулся со сложными и опасными метеоусловиями, то принял решение пробиваться через эту зону.

См. также

• Катастрофа Ту-104 под Канашем
• Катастрофа MD-82 под Мачикесом
• Катастрофа Ту-154 под Донецком

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-104 под Хабаровском (1958)

– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.