Катастрофа Ту-104 под Красноярском

Рейс 902 Аэрофлота
Ту-104А компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	30 июня 1962 года
Время	16:53 МСК
Характер	Сваливание на эшелоне из-за экстренного снижения
Причина	Не установлена. Вероятно, поражение ракетой «земля-воздух»
Место	близ Вознесенки, Берёзовский район, Красноярский край (РСФСР, СССР)
Координаты	56°00′00″ с. ш. 93°18′37″ в. д.56.0000° с. ш. 93.3103° в. д. / 56.0000; 93.3103
Воздушное судно
Модель	Ту-104А
Авиакомпания	Аэрофлот (Дальневосточное территориальное управление ГВФ, 202 АОРС)
Пункт вылета	Новый, Хабаровск
Остановки в пути	Белая, Иркутск Центральный, Омск
Пункт назначения	Внуково, Москва
Рейс	902
Бортовой номер	СССР-42370
Дата выпуска	22 декабря 1958 года
Пассажиры	76
Экипаж	8
Погибшие	84 (все)

Катастрофа Ту-104 под Красноярском — авиационная катастрофа, произошедшая в субботу 30 июня 1962 года в Берёзовском районе Красноярского края. Ту-104А компании Аэрофлот выполнял пассажирский рейс из Иркутска в Омск, но спустя час полёта перешёл в крутое снижение и через две с половиной минуты разбился, при этом погибли 84 человека. На тот момент это была крупнейшая авиакатастрофа в Советском Союзе.

Самолёт

Ту-104А с заводским номером 86601301 и серийным 13-01 был выпущен заводом № 166 (Омск) 22 декабря 1958 года. Лайнер продали Главному управлению гражданского воздушного флота, которое присвоило ему регистрационный номер СССР-42370 и направило в 202-й авиаотряд реактивных самолётов (Хабаровск) Дальневосточного территориального управления гражданского воздушного флота. Его два турбореактивных двигателя были модели АМ-3М и имели заводские номера 1112105 и 1032190. Пассажировместимость салона составляла 70 мест. При «возрасте» три с половиной года, общая наработка самолёта на день катастрофы составляла 3726 лётных часов.

Экипаж

• Командир воздушного судна — Мазицын В. Т.
• Второй пилот — Рахимов О. А.
• Штурман — Соколов Д. М.
• Бортмеханик — Лещенко П. У.
• Бортрадист — Карпов В. М.
• Стюардессы:
  • Панина В.
  • Бережнова
  • Чепкасова

Катастрофа

Самолёт выполнял пассажирский рейс 902 из Хабаровска в Москву с несколькими промежуточными посадками. В 15:53 Ту-104 взлетел с аэродрома Белая (запасной аэродром Иркутска) и после набора высоты занял эшелон 9000 метров, направляясь к следующей промежуточной остановке — Омску. На его борту находились 8 членов экипажа и 76 пассажиров: 62 взрослых и 14 детей. В 16:32 рейс 902 вошёл в зону Красноярского диспетчерского центра. В это время в Красноярском крае наблюдалась хорошая погода без опасных метеоусловий, стояла густая облачность 7—9 баллов с верхней границей 9 — 9,5 километра, которая постепенно опускалась до 6 километров. В 16:50 экипаж доложил, что они находятся в 50 километрах от Красноярска. Согласно показаниям на экране обзорного радиолокатора, местоположение самолёта было определено верно. Однако после этого на запросы диспетчера рейс 902 уже не отвечал. Затем в 16:53 в Красноярский диспетчерский центр отчаянным и взволнованным голосом было сообщено: Красноярск, сорок два… триста семьдесят, следите за мной, смотрите за мной…. При этом на заднем фоне был слышен грохот и странный шум. После этого сообщение прервалось. Как впоследствии было установлено по голосу, это говорил второй пилот Рахимов.

Спустя примерно минуту с момента доклада экипажа о своём удалении, самолёт на эшелоне 9 километров вошёл в снижение, близкое к экстренному, при этом вращаясь вокруг продольной оси. Затем либо на высоте 7 километров он перешёл в сваливание, либо продолжал выполнять разворот со снижением и прогрессирующим креном, а на высоте 4 километра уже перешёл в сваливание. Также начиная с высоты 7 километров снижение происходило в облаках, из которых авиалайнер вышел на высоте 800 метров в 3 километрах от места падения. Сама траектория снижения была относительно пологой со средним углом наклона около 15°—20°. Зацепив верхушки деревьев и начав о них разрушаться, Ту-104 в перевёрнутом положении и под углом 40° с небольшой поступательной скоростью и левым креном врезался в землю у опушки в покрытой лесом ложбине, после чего взорвался, образовав на месте падения воронку. Катастрофа произошла в 16:53 МСК восточнее села Вознесенка Берёзовского района и в 28 километрах восточнее Красноярского аэропорта, разброс обломков составил порядка 200 метров (по другим данным, радиус зоны разброса обломков составлял 500 метров). Общее время от начала развития ситуации и до столкновения с землёй составило около двух с половиной минут. Все 84 человека на борту погибли. На тот момент это была крупнейшая авиакатастрофа в РСФСР и во всём Советском Союзе.

Расследование

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

При исследовании тел погибших пассажиров было установлено, что они получили прижизненные ожоги и травмы от огня и летевших со стороны распространения огня предметов. Наиболее сильные повреждения и ожоги у всех исследованных наблюдались с левой стороны и были получены в положении сидя.

Сразу после авиакатастрофы место происшествия было оцеплено солдатами. Площадь оцепления оказалась весьма значительной. К расследованию авиакатастрофы приступила правительственная комиссия. Самолёт упал в покрытую лесом ложбину. По сбитым верхушкам сосен комиссия установила, что падал он не вертикально, а по пологой траектории. Задев деревья, фюзеляж лайнера переломился. Этими обстоятельствами и объяснялась большая площадь обломков. В процессе изучения обломков комиссией генерал-майор Зеленский (заместитель начальника конструкторского бюро им. Туполева) обнаружил фрагмент обгоревшей обшивки фюзеляжа с левого борта. Изначально эта часть конструкции находилась в районе 20-го шпангоута у иллюминаторов первого салона. В куске металла зияло отверстие диаметром 20 сантиметров. Причём обгоревшей была не внешняя сторона обшивки, а внутренняя. При этом изнутри фрагмент был механически повреждён. Некий предмет пробил обшивку лайнера и взорвался внутри.

Первоначально комиссия по расследованию катастрофы пришла к выводу, что её причиной явилось сваливание в кучевой облачности в процессе экстренного снижения или при выводе из него и потеря пространственной ориентировки в сложной обстановке, что при низкой облачности не дало возможности вывести самолёт. Причиной экстренного снижения был предположительно назван пожар или какое-либо другое происшествие в пассажирской кабине. Однако позднее стало известно, что одна из частей ПВО, дислоцировавшаяся в районе Маганска, проводила учебные пуски зенитных ракет. Было сообщено, что одна из ракет, потеряв в условиях прохождения через грозовой фронт свою цель, перенацелилась на гражданский самолёт и поразила его в левый борт.

См. также

• Катастрофа Ту-104 под Хабаровском (1962)

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-104 под Красноярском

И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.