Колюбакин, Николай Петрович

Николай Петрович Колюбакин
Кутаисский губернатор
1860 — 1863
Предшественник:	Эристов, Георгий Романович
Преемник:	Святополк-Мирский, Дмитрий Иванович
Рождение:	1811(1811) Москва
Смерть:	15 (27) октября 1868(1868-10-27) Москва
Род:	Колюбакины
Образование:	пансион при Царскосельском лицее
Деятельность:	поэт, публицист
Военная служба
Годы службы:	1829 - 1862
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	армия
Звание:	генерал-лейтенант
Сражения:	польская война
Награды:

Никола́й Петро́вич Колюба́кин (1811, Москва — 1868, Москва) — генерал-лейтенант русской императорской армии, известный своими действиями на Кавказе.

Биография

Из мелкопоместного дворянского рода Колюбакиных. Сын генерала Петра Ивановича Колюбакина от брака с Марией Антоновной Пулавской. По матери приходился внуком (по другим сведениям — племянником) польскому национальному герою Пулавскому.

В 1829 окончил благородный пансион при Царскосельском лицее. С 1830 года служил в Гродненском гусарском полку корнетом, с 1832 г. — в Оренбургском уланском полку поручиком. Участник польской войны.

Отличался вспыльчивым характером. За оскорбление действием начальника был разжалован в солдаты и переведён в Тенгинский 77-й пехотный полк, на Кавказ. В боевых действиях с горцами был ранен; в 1837 г. произведён в прапорщики. Был переведён в Нижегородский 17-й драгунский полк, затем служил адъютантом генерала Будберга, адъютантом генерала графа Анрепа.

В 1837 году, находясь в Ставрополе на лечении после ранения, Колюбакин познакомился с Лермонтовым. По мнению ряда литературоведов, послужил для поэта прообразом Грушницкого. В. Костинников утверждает, что когда Николай Петрович узнал себя в Грушницком, он, смеясь, тут же простил Лермонтову эту «злую… карикатуру».

В 1847 г. произведён в подполковники, в 1857 г. — в генерал-майоры. Пользовался уважением у местных жителей, за вспыльчивый нрав был прозван «немирным», в отличие от брата — Михаила «Колюбакина-мирного» (бакинского губернатора).

Служил начальником Джаро-Белоканского округа, кутаисским вице-губернатором (с 1850 г.), начальником III отделения Черноморской береговой линии (с 1851 г.), управляющим Мингрелией (с 1857 г.), эриванским военным губернатором с управлением и гражданской частью (с 1858 г.). В «Своде замечаний на проект устава о военно-морском суде» (1861) напечатал статью в поддержку готовящейся судебной реформы.

На посту кутаисского губернатора в 1862 году позволил похоронить князя Константина Дадешкилиани, расстрелянного по военному суду за убийство князя А. И. Гагарина (1801—1857), за что был смещён с поста и назначен сенатором в Москву. Похоронен в Новодевичьем монастыре; могила уничтожена в 1930-е годы.

Личная жизнь и характер

По словам современников, Колюбакин был высокого роста, с широкими плечами, с головою, гордо откинутой назад, своей фигурой он олицетворял «силу и могущество». Его маленькие, живые глаза были полны ума. Он был неутомимым в разговоре, говорил хорошо и даже красноречиво, особенно по-французски, но спорить с ним было невозможно, потому что при первом возражении он останавливал говорящего словами: «Позвольте, я знаю, что вы хотите сказать», и продолжал сам ораторствовать. Иногда разговорившись, он терял сознание. Еще у него была странная привычка ломать и грызть стекло. Бывало, разгорячившись, он брал пустой стакан или рюмку, разбивал её, грыз осколки и добродушно смеялся над собой. Но, по мнению мемуариста, «несмотря на невозможность характера, Колюбакин везде, где был, оставил по себе самую лучшую память в высшей степени благородного, благонамеренного и дельного начальника».

Колюбакин был женат на Александре Андреевне Крыжановской, сестре оренбургского генерал-губернатора Н. А. Крыжановского. По словам современника, она была весьма достойной женщиной, будучи некрасива собой, отличалась умом, образованием и кротким характером. Свадьба её была совершена при весьма оригинальных обстоятельствах, так сказать, «на большой дороге». Состоя начальником в Закаталах, Колюбакин выписал невесту свою в Царские Колодцы, куда сам приехал вечером в тарантасе, в сюртуке без эполет и в верблюжьих шароварах. Он от всех тщательно скрывал своё намерение жениться, невеста его ждала в церкви, шаферами у обоих были случайно встреченные на улице знакомые. По окончании церемонии он сел с женой в тарантас и привез её ночью в Закатали. Колюбакин глубоко уважал свою жену, но к сожалению, она имела только весьма слабое влияние на характер мужа и много должна была терпеть от его запальчивости и бешеной раздражительности. Александра Андреевна увлекалась литературой, писала книги для детей и оставила воспоминания о муже, которые были напечатаны в Историческом вестнике (№ 11 за 1894 год).

Литературные интересы

В Москве Колюбакин состоял в литературном кружке князя В. Ф. Одоевского, где его «любили за чистоту порывов и благородство стремлений». Вёл «Записки», писал стихи. Его письма к П. Ф. Хлопову напечатаны в «Русском архиве» за 1874 год. Некоторые из прочих сочинений:

• Колюбакин Н. П. О генерал-адъютанте князе Аргутинском-Долгорукове // Кавказ : газета. — 1855.
• статьи «Письма к князю В. О. Бебутову», «Из дневника», «Memento»
• Колюбакин Н. П. По случаю крестьянского вопроса в Имеретии, Гурии и Мингрелии 15-го марта 1863 г. — [СПб.], [1863]. — 119 с.

Ссылки

• Колюбакин Николай Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Костиников В. [edemkavkaza.ru/biografii/387-kolyubakinstory.html Николай Петрович Колюбакин — дворянин, задира, дуэлянт…]. Эдем Кавказа : информационно-развлекательный портал г. Сочи. Проверено 10 апреля 2012. [www.webcitation.org/67gJ86LVR Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Колюбакин, Николай Петрович

– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.