Коммунистическая партия Польши (1965)
Это статья о польской нелегальной коммунистической организации, существовавшей в 1965—1996 годах.
О других организациях с аналогичным названием см. статьи Коммунистическая партия Польши и Коммунистическая партия Польши (2002).
| Коммунистическая партия Польши | |
| польск. Komunistyczna Partia Polski | |
| Идеология: | |
|---|---|
| Этническая принадлежность: | |
| Лидеры: | |
| Активна в: | |
| Дата формирования: | |
| Дата роспуска: | |
| Союзники: | |
| Противники: | |
Коммунистическая партия Польши (1965) (польск. Komunistyczna Partia Polski (1965)) — нелегальная организация польских ортодоксальных коммунистов. Создана бывшими членами ЦК ПОРП во главе с Казимежем Миялем, отстранёнными от власти Владиславом Гомулкой. Придерживалась идеологии сталинизма, маоизма и ходжаизма, была связана с властями НРА и КНР. В ПНР считалась иностранной агентурой, преследовалась органами госбезопасности. Влияния в польском обществе не имела, но формально просуществовала до середины 1990-х годов.
Содержание
Подпольные сталинисты
30 ноября 1964 Казимеж Мияль с группой его сторонников решением Владислава Гомулки были выведены из ЦК ПОРП и сняты со всех постов. Окончательно завершился разгром «натолинской фракции» ортодоксальных сталинистов. При этом в политике ПОРП явно развивалось сталинистское контрнаступление, но его вела «партизанская фракция» Мечислава Мочара. Персонально «натолинцы» не пользовались плодами политического успеха.
4 декабря 1965 в конспиративной обстановке состоялось собрание бывших «натолинцев», изгнанных Гомулкой из партийно-государственных органов. Было принято решение о создании новой Коммунистической партии Польши (КПП). Возглавил партию Казимеж Мияль[1] — бывший член ЦК ПОРП и руководитель правительственного аппарата, ветеран ППР, один из основателей ПОРП, сподвижник Болеслава Берута. В руководство вошли также бывший глава сельскохозяйственного отдела ЦК ПОРП Хилари Хехловский и бывший председатель Комитета общественной безопасности Владислав Двораковский.
Новая КПП категорически осуждала «ревизионистскую» политику, проводимую Гомулкой с 1956 года. «Польский Октябрь», наравне с «Хрущёвской оттепелью», рассматривались как оппортунизм и «реставрация капитализма». Резкую критику группы Мияля вызывали уступки Гомулки польской католической церкви, отказ от коллективизации, вся концепция «польского пути к социализму». КПП требовала возврата к идеологии и практике ортодоксального сталинизма в духе исторической компартии, ППР и ПОРП конца 1940-х — начала 1950-х.
Между Албанией и Китаем
Свой политический идеал основатели КПП видели уже не в послехрущёвском СССР, а в режимах Мао Цзэдуна и Энвера Ходжи. В 1966 году Казимеж Мияль тайно покинул Польшу (использовав незаконно полученный албанский паспорт) и перебрался в Албанию. Он поступил на Радио Тираны и стал вести политико-пропагандистскую программу на польском языке. Через албанское посольство в Варшаве делались попытки вербовать членов в КПП. Обращались в основном к ветеранам исторической КПП и ППР, бойцам Гвардии Людовой и Армии Людовой.
Власти ПНР рассматривали партию Мияля как иностранную — китайско-албанскую — агентуру. Служба безопасности ПНР приняла меры для пресечения агитации КПП. Несколько человек были арестованы и приговорены к лишению свободы. Спецслужба коммунистического режима жёстко подавляла радикальных коммунистов, которые сами выступали за жёсткое подавление инакомыслия.
Деятельность так называемой КПП следует рассматривать в более широкой перспективе раскола в коммунистическом движении. Китайцы финансово и организационно поддерживали маоистские партии по всему миру. В ПНР роль посредников в таких контактах взяли на себя албанцы, потому что Албания была единственной восточноевропейской страной, которая выбрала покровительство Пекина, а не Москвы. КПП получила серьёзную помощь, абсолютно непропорциональную своему значению. В 70-х годах она была полностью под контролем СБ, пронизана секретных сотрудниками и фактически не могла действовать[2].
После смерти Мао Цзэдуна отношения между Китаем и Албанией сильно ухудшились. Ортодокс Энвер Ходжа не принимал «ревизионистских» реформ Дэн Сяопина. В 1978 году связи между НСРА и КНР были полностью прерваны. Идеологически Миялю был близок Ходжа, однако в новых условиях АПТ, лишённая поддержки КПК, переходила к самой жёсткой экономии и уже не могла содержать польскую организацию. Мияль вынужден был перебраться в Китай[3], но КПК с её новым курсом не проявила интереса к КПП.
Коммунисты против ПОРП
В 1983 году Казимеж Мияль вернулся в Польшу. С его точки зрения, правящий режим даже в период военного положения продолжал ревизионистскую линию, шёл на уступки антикоммунистической оппозиции. Мияль попытался развернуть подпольную агитацию против генерала Ярузельского, распространял антиправительственные листовки[4]. В 1984 он был арестован Службой безопасности, несколько месяцев провёл в заключении[5]. Возникал комплекс политических парадоксов: сталинист объективно занимался тем же, что и антикоммунистическое подполье Солидарности; при этом резко выступал против «Солидарности»; коммунистические власти преследовали сталиниста за последовательный коммунизм.
Никакой общественной поддержки Мияль и его партия в Польше не имели. Мощное забастовочное движение, Круглый стол, победа «Солидарности» на выборах, демонтаж режима ПОРП прошли без всякого их участия. На политику Третьей Речи Посполитой КПП тоже никак не влияла, хотя Мияль время от времени выступал с публичными заявлениями. В 1996 году он объявил о роспуске своей партии.
См. также
Напишите отзыв о статье "Коммунистическая партия Польши (1965)"
Примечания
- ↑ [tj1111.wordpress.com/2013/02/11/ostatni-towarzysz-wywiad-roberta-mazurka-z-kazimierzem-mijalem/ «Ostatni towarzysz» — wywiad Roberta Mazurka z Kazimierzem Mijalem]
- ↑ [histmag.org/Kazimierz-Mijal-marksista-bezkompromisowy-10590;2 Kazimierz Mijal – marksista bezkompromisowy]
- ↑ [kawairakija.wordpress.com/2014/01/23/zawodowy-rewolucjonista/ Zawodowy rewolucjonista]
- ↑ [hej-kto-polak.pl/wp/?p=2159 Kazimierz Mijal]
- ↑ [historia.focus.pl/swiat/twardoglowy-awanturnik-704?strona=3 TWARDOGŁOWY AWANTURNIK]
Отрывок, характеризующий Коммунистическая партия Польши (1965)
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
