Космос-419
| Космос-419 | |
| Автоматическая межпланетная станция «М-71 №170», Марс 1971C | |
| Заказчик | |
|---|---|
| Производитель | |
| Спутник | |
| Запуск | |
| Ракета-носитель | |
| Стартовая площадка |
|
| NSSDC ID |
[nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1971-042A 1971-042A] |
| SCN |
[www.n2yo.com/satellite/?s=05221 05221] |
| Технические характеристики | |
| Масса |
4650 кг |
| Источники питания |
солнечные батареи |
| Элементы орбиты | |
| Тип орбиты |
Земная |
| Наклонение |
51,4° |
| Период обращения |
87,6 минут |
| Апоцентр |
191 км |
| Перицентр |
126 км |
«Космос-419», «Марс 1971C» — советская автоматическая межпланетная станция (АМС) четвёртого поколения космической программы «Марс». Одна из трёх АМС серии М-71. «Марс 1971C» предназначена для исследования Марса с орбиты искусственного спутника. АМС состояла из орбитальной станции, не имела спускаемого аппарата с автоматической марсианской станцией.[1]
Содержание
Проблемы
Задачи и цели миссии
С борта станции, выведенной на орбиту вокруг Марса, планировалось провести изучение состава и характеристик атмосферы планеты, её поверхности, определить распределение температуры по поверхности Марса. Для получения крупно- и мелкомасштабных изображений поверхности Марса на АМС были установлены длинно- и короткофокусная фототелевизионные установки.[1]
«Марс 1971C» решал важную техническую задачу — уточнение положения (эфемерид) Марса, что необходимо для выдерживания расчетного угла входа спускаемого аппарата в атмосферу Марса.
Устройство аппарата
Орбитальная станция
Орбитальная станция содержит следующие основные части: цилиндрический блок баков двигательной установки, тороидальный приборный отсек, корректирующий двигатель с узлами автоматики, раскрывающиеся панели солнечных батарей, радиаторы системы терморегулирования, антенно-фидерные устройства.
На орбитальной станции установлена бортовая цифровая вычислительная машина (впервые на советских АМС, ранее только на беспилотных кораблях 11Ф91 «Л-1» устанавливался очень упрощённый вариант БЦВМ — бортовой вычислитель «Аргон-11»). БЦВМ должна была не только управлять служебными и научными системами орбитальной станции, но и рассчитывать установки для входа в атмосферу Марса спускаемого аппарата, если таковой был установлен на АМС.[1]
Полёт
10 мая 1971 года в 20:24 ДМВ ракета-носитель Протон-К успешно вывела АМС на орбиту искусственного спутника Земли с параметрами: наклонение 51,5°, высота 145×159 км, период обращения 87,4 мин. Однако на траекторию полёта к Марсу станция не перешла, так как не произошло повторного запуска двигателя разгонного Блока Д. Как выяснилось при разборе неудачи, в бортовую вычислительную машину было введено ошибочное значение времени запуска двигателя блока Д. Из-за ошибки в разряде двигатель должен был запуститься не через несколько десятков минут, как предусматривала программа полёта, а через полторы сотни часов. Связка АМС/разгонный блок осталась на низкой околоземной орбите. В сообщении ТАСС АМС была названа спутником «Космос 419». Через два дня после запуска, 12 мая 1971 года связка вошла в плотные слои земной атмосферы и сгорела.[1]
Программа полета космического аппарата «Космос-419» не выполнена. В причинах неудачи разобрались быстро, исправили программу БЦВМ.[1]
Напишите отзыв о статье "Космос-419"
Примечания
Ссылки
- [www.laspace.ru/rus/mars23.php АМС серии М-71 на сайте НПО им. Лавочкина]
- [klabs.org/richcontent/Reports/mars/difficult_road_to_mars.pdf V.G. Perminov The Difficult Road to Mars (Воспоминания разработчика АМС Марс и Венера)]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Космос-419
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
