Куликовский, Пётр Александрович

Пётр Александрович Куликовский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Временного Якутского областного народного управления
март 1922 — 2 марта 1923
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	1869(1869) Старорусский уезд, Новгородская губерния, Российская империя
Смерть:	2 марта 1923(1923-03-02) Амга, Якутская область

Пётр Алекса́ндрович Кулико́вский (1869, Старорусский уезд, Новгородская губерния, Российская империя — 2 марта 1923, Чурапча, Якутская область) — российский террорист, правый эсер, участник Белого движения. С марта 1922 по март 1923 года — председатель Временного Якутского областного народного управления.

Биография

Ранние годы

Из дворянской семьи Старорусского уезда, Новгородской губернии. Получил образование в Московском учительском институте. Участвовал в студенческих выступлениях. Преподавал в Санкт-Петербургском Сергиевском городском училище. В 1903 году за революционную деятельность был выслан в Якутскую область, в селение Усть-Майское. Летом 1904 года сбежал из ссылки.

По возвращении в Санкт-Петербург примкнул к Партии эсеров, состоял в её боевой организации. Вёл наблюдение за московским генерал-губернатором великим князем Сергеем Александровичем, впоследствии убитым эсером Иваном Каляевым 4 февраля 1904 года. После убийства Сергея Александровича Куликовский сумел избежать ареста.

11 июня 1905 года был арестован, но сумел бежать из-под ареста. 28 июня того же года он убил из револьвера московского градоначальника П. П. Шувалова, придя к нему в дом на Тверском бульваре под видом посетителя. Изначально он был приговорён к повешению, но, после подачи прошения о снисхождении на «высочайшее имя», отделался бессрочными каторжными работами. Приговор был объявлен 23 июля 1905 года. 23 февраля 1906 года Куликовский прибыл в Акатуйскую каторжную тюрьму, где обучал грамоте матросов. 7 января 1911 года, после преобразования Акатуйской тюрьмы в женскую, был отправлен на поселение в Якутскую область.

В Якутии Куликовский работал в торговой фирме Громовых. Проживал в Якутске, где ставил спектакли, пользовался авторитетом у местной учащейся молодежи, занимался самообразованием. Жена и двое детей Куликовского в это время проживали в Санкт-Петербурге и на станции Парголово, испытывая материальные затруднения. Глава семьи вёл с ними переписку.

Гражданская война

После Февральской революции активно участвовал в политической и общественной жизни Якутска, присутствовал на областном съезде якутов и русских крестьян трёх округов, проходившем с 26 марта по 16 апреля 1917 года. На съезде собрались представители всех политических течений и национальной интеллигенции Якутии.

В 1918 году выступал в качестве одного из якутских депутатов в Томске на заседании Сибирской областной Думы. В 1920 году был уполномоченным Областного продовольственного комитета по Нельканской волости на реке Мае. Руководил строительством дороги Нелькан — Эйкан близ Аяна, написав исследовательскую статью «Транзитная линия Аян — Нелькан — р. Мая», которая позднее была опубликована в журнале «Хозяйство Якутии».

Осенью 1921 года примкнул к антибольшевистскому белоповстанческому движению в Якутии. Заручившись решением съезда населения Аяно-Нельканского района, посетил Владивосток и Харбин, убеждая Приамурское областное правительство и генерала А. Н. Пепеляева поддержать восставших. В марте 1922 года Куликовский был утверждён в должностях Управляющего Якутской областью, а также председателя Временного Якутского областного народного управления.

После взятия Амги красными у якутских повстанцев и дружинников А. Н. Пепеляева 2 марта 1923 года Куликовский был взят в плен. По словам комиссара К. К. Байкалова, покончил с собой в тот же день в лазарете, отравившись морфием.

Ссылки

• [encycl.chita.ru/encycl/person/?id=3031 Биография на сайте Энциклопедии Забайкалья]
• [ilin-yakutsk.narod.ru/2005-6/46.htm Биография (в примечаниях)]

Отрывок, характеризующий Куликовский, Пётр Александрович

Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.