Лео Хао
Поделись знанием:
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
| Лео Хао | |
| Имя при рождении: |
Алексей Михайлович Шамровский |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Москва |
| Стиль: | |
| Сайт: |
[www.leohao.ru/ www.leohao.ru] |
Лео Хао (настоящее имя Алексей Михайлович Шамровский[1]; 1 марта 1973, Москва) — российский художник, работающий в стиле фэнтези, фотограф. Известен как создатель обложек для альбомов рок-групп, фантастических романов и компьютерных игр.
Псевдоним «Лео Хао» получился, когда имя художника «Лёха» разбили на две части и добавили к концу каждой букву о. Академического художественного образования не имеет, самоучка.
В 1990-е годы работал гробовщиком и изготовителем надгробных плит: «В начале девяностых было трудно зарабатывать на хлеб моим ремеслом, и поэтому приходилось работать в других областях. Я был охранником, маркетологом, реставратором и гробовщиком. Но все это время параллельно рисовал».
Известным стал после начала активного сотрудничества с издательством Эксмо и группой Ария. Номинант на премии «Странник-2001»[2] и «Интерпресскон»[3].
Содержание
Работы
В настоящее время кисти Лео Хао принадлежат работы в следующих областях:
Музыкальные альбомы:
- все обложки альбомов и синглов группы Ария, начиная с 2001 года (Химера, Штиль, Колизей, Крещение Огнём, Чужой, Армагеддон, Пляска ада, Живой огонь, Поле битвы, Феникс, кроме альбома "Через все времена"), а также многочисленная мерчандайзинговая продукция группы, дизайн маек, декорации; является официальным фотографом группы;
- обложки синглов The Bard’s Song in the Forest и Another Stranger Me группы Blind Guardian, концертного DVD Imaginations Through the Looking Glass;
- обложки альбома The Glorious Burden группы Iced Earth и обложки синглов;
- обложки альбомов Сергея Маврина и его группы «Маврин»;
- обложка альбома группы The Arrow (также часть текстов песен к альбому написаны Лео Хао);
- обложка альбома Metallic Tragedy группы Magic Kingdom, повторяющая обложку книги Юрия Никитина «Изгой»;
- обложка альбома Hordes of the Brave группы Iron Mask;
- обложки альбомов На подступах к небу, Не покоряйся судьбе! группы Виконт;
- обложки альбомов Я тот, кто я есть!, Пульс группы Чёрный кузнец;
- обложка альбома Характерник группы Реанимация;
- обложки альбомов Иду на Вы!, Звезда Руси группы Иван-Царевич;
- обложка альбома Кудель Белоснежного Льна,Кукушкины дети группы Калевала;
- обложки сборников Украдено из студии, Украдено из студии 2 от MastersLand.com;
- обложка альбома группы Пикник — «Три судьбы».
Книги:
- обложки книг Юрия Никитина;
- обложки книг Вадима Панова;
- обложки книг Генри Лайон Олди;
- иллюстрации к книгам Ника Перумова;
- иллюстрации к «Властелину колец» Джона Толкина.
Компьютерные игры:
- иллюстрации к Heroes of Might and Magic V;
- иллюстрации к многопользовательской ролевой игре «Легенда: Наследие драконов»;
- иллюстрации к многопользовательской ролевой игре «Троецарствие».
Другое:
- логотип группы Артур Беркут (только птица).
«Жорик»
Лео Хао придумал талисман хэви-метал-группы Ария, названный «Жорик» (существо, напоминающее химеру). Персонаж изображён практически на всех релизах группы, начиная с 2001 года. Впервые Жорик был помещён на обложку альбома «Химера»[4], и с тех пор этот образ стал неотъемлемой частью атрибутики группы, он появляется на всех альбомах группы (начиная с «Химеры»), а также на многих других релизах и атрибутике, в разных образах[5][6].
Напишите отзыв о статье "Лео Хао"
Примечания
- ↑ Новая Газета [www.novayagazeta.spb.ru/2003/72/7 ГОРОД СТРАННЫХ МЕЧЕЙ]
- ↑ [www.rusf.ru/awards/strann/2001.htm Премии в фантастике и топ-списки. «Странник». Списки финалистов]
- ↑ [archivsf.narod.ru/award/00000011.htm Архив фантастики]
- ↑ [leohao.ru/main.php?p=galaria Работы Лео Хао посвящённые Арии]
- ↑ [www.alyks.ru/Zapis/Stat_30.htm Лицом "Арии" вместо Валерика стал Жорик]. alyks.ru. Проверено 12 января 2015.
- ↑ Дмитрий БЕБЕНИН. [www.zvuki.ru/R/P/8549/ Химера по имени Жорик]. Звуки.ру (10.12.2002). Проверено 12 января 2015.
Ссылки
- [www.leohao.ru/ Лео Хао — официальный сайт]
- [vse-skazki.ru/volshebnyj-mir-sajta/category/6-xao-leo Галерея лучших работ фентези от Лео Хао]
- Интервью
- [www.mirf.ru/Articles/art1784.htm «Иногда я творец, иногда — ремесленник». Интервью с Лео Хао] — журнал Мир Фантастики
- [oranzhevyigalstuk.f5.ru/post/199703 Интервью Лео Хао на портале F5.RU]
- Интервью журналу Dark City № 19, 2004 год, стр. 10
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лео Хао
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
