Леска, Шарль

Слово «Леска» имеет и другие значения.

Шарль Леска
исп. Charles Lesca
Имя при рождении:	Карлос Леска
Род деятельности:	журналист, переводчик
Дата рождения:	19 февраля 1887(1887-02-19)
Место рождения:	Буэнос-Айрес
Гражданство:	Аргентина Режим Виши
Дата смерти:	1948(1948)
Место смерти:	Аргентина

Ка́рлос Ипо́лито Сарале́ги Леска́, Ша́рль Леска́ (исп. Carlos Hipolito Saralegui Lesca; 19 февраля 1887, Буэнос-Айрес, Аргентина — 1948, Аргентина) — франко-аргентинский праворадикальный журналист и издатель. К началу Второй мировой войны учился во Франции. После капитуляции Парижа начал сотрудничать с режимом Виши, писал в коллаборационистской газете Je suis partout, главным редактором которой в то время был Робер Бразийак.

Биография

Карлос Иполито Саралеги Леска родился в семье баскских эмигрантов в Буэнос-Айресе. С началом Первой мировой войны вступил добровольцем во французскую армию. Там Леска познакомился с лидером монархического движения «Аксьон франсез» (AF) Шарлем Моррасом. Вступив в AF, какое-то время был главным редактором «Je suis partout». В годы Второй мировой войны поддерживал генерала Петена, активно сотрудничал с нацистами, член центрального комитета «Легиона французских добровольцев против большевизма». Несмотря на противодействие Морраса, Леска издает «Je suis partout» в немецкой зоне оккупации. В 1941 издал антисемитскую книгу «Quand Israël se venge».

После освобождения Парижа бежал в Германию, позже выехал во франкистскую Испанию. В 1946 через Уругвай перебрался в Аргентину Хуана Перона. Был одним из первых бежавших из Европы европейских фашистских преступников с помощью французского кардинала Эжена Тиссерана и аргентинского кардинала Антонио Каджиано. В Аргентине Леска организовал «крысиную тропу», помогал нацистским преступникам скрываться от правосудия. Так, именно Шарль Леска помог Пьеру Дайе — бельгийцу со связями в испанском правительстве — найти убежище в Аргентине.

Леска был приговорён к смертной казни в мае 1947 Верховным судом Франции, но, несмотря на запросы выдачи из Парижа, так никогда и не был выдан. Умер в Аргентине в 1948.

См. также

• Фульднер, Хорст Карлос
• Дарре, Рихард
• Аргентина во Второй мировой войне

Литература

• Phayer, Michael. 2008. Pius XII, The Holocaust, and the Cold War. Indianapolis: Indiana University Press. ISBN 978-0-253-34930-9.

Ссылки

• [www.argentina-rree.com/portal/archivos/justicia01.htm Charles Lescat — extradiciones]  (исп.)

Отрывок, характеризующий Леска, Шарль

Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.