Лисянская, Анна Григорьевна
Поделись знанием:
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Анна Лисянская | |
Имя при рождении: |
Ганна Гиршевна |
---|---|
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: |
Анна Григорьевна (Ганна Гиршевна) Лисянская (1 ноября 1917, Николаев — 2 декабря 1999, Арад, Израиль) — советская, российская и израильская актриса.
Содержание
Биография
Родилась в семье директора еврейского театра Гирша Лисянского и актрисы Софьи Дышлис.
С детства играла в театре отца, Г. Я. Лисянского. Известны её роли в спектаклях по рассказам Шолом-Алейхема. Окончила театральную студию в Киеве. Её сценический дебют состоялся в только что созданном Киевском театре музыкальной комедии УССР. В 1936—1938 гг. играла в Николаевском ТЮЗе, затем в Театре юного зрителя в Киеве. С 1941 года актриса кино.
Актриса театров Ленинграда — Драматического театра им. Пушкина и Театра музыкальной комедии[1].
Фильмография
Актриса
- 1942 — Годы молодые
- 1942 — Как закалялась сталь
- 1942 — Открытие сезона[2]
- 1943 — Радуга
- 1944 — Дни и ночи
- 1944 — Человек № 217
- 1944 — Черевички (фильм-опера)
- 1945 — Это было в Донбассе
- 1946 — Старинный водевиль
- 1947 — Сельская учительница
- 1949 — Великая сила
- 1953 — Алёша Птицын вырабатывает характер
- 1953 — Званый ужин[3]
- 1954 — Большая семья — библиотекарша
- 1955 — Двенадцатая ночь — Мария, камеристка Оливии
- 1955 — Овод — жена Грассини
- 1957 — Рассказы о Ленине — Мария Ильинична Ульянова
- 1957 — Смерть Пазухина
- 1958 — Матрос с «Кометы»
- 1958 — Пучина
- 1963 — День счастья — дама
- 1964 — Весенние хлопоты
- 1964 — Зайчик
- 1965 — Большая кошачья сказка (телеспектакль)
- 1966 — Ленин в Польше[4] — Надежда Константиновна Крупская
- 1967 — Зависть (телеспектакль, БДТ.) — Анечка
- 1968 — Зыковы (телеспектакль)
- 1969 — Экзамен на чин[3]
- 1970 — Волшебная сила искусства — Мордатенкова, соседка учительницы Сергеевой по коммунальной квартире
- 1971 — Достояние республики
- 1972 — Брат мой
- 1973 — Исполняющий обязанности — архитектор «Сова»
- 1974 — Помни имя своё
- 1974 — 1977 — Рождённая революцией
- 1977 — Нос
- 1977 — Любовь с первого взгляда
- 1978 — Три ненастных дня
- 1979 — Трое в лодке, не считая собаки — хозяйка салона
- 1980 — Лялька-Руслан и его друг Санька — бабушка капризного малыша
- 1982 — Где-то плачет иволга
- 1983 — Высокая проба
- 1989 — Искусство жить в Одессе
- 1989 — Транти-Ванти
- 1990 — Закат
- 1991 — Изыди!
- 1993 — Мимолётные сады[3]
Сценарист
- 1959 — Мальчики
Озвучивание
- 1969 — Её имя — Весна — сваха
Напишите отзыв о статье "Лисянская, Анна Григорьевна"
Примечания
- ↑ [www.theart.ru/programmaterial.cgi?id=681&program=1 Петербургская театральная интернет-касса. Билеты в театр и кино через Интернет в Санкт-Петербурге и Москве. ]
- ↑ Короткометражный фильм
- ↑ 1 2 3 Короткометражный фильм
- ↑ [www.museikino.ru/movie/5411 Ленин в Польше /Lenin in Poland/ (1966) — Музей кино]
Ссылки
- www.jew.spb.ru/ami/A222/A222-82.htm
- www.mega-stars.ru/actresses/lisynskaya.php
- m-necropol.ru/lisyanskaya.html
- www.journalists.spb.ru/about/KP/doc3312/
- magazines.russ.ru/zvezda/2008/11/me5.html
Это заготовка статьи о деятеле искусства. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Лисянская, Анна Григорьевна
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.