Лохрасп
Лохрасп (авест. Арватаспа, Аурватаспа; фарси Лохрасп, Лухрасп) — в иранской мифологии легендарный царь, преемник Кей-Хосрова и отец Виштаспа.
Его имя отсутствует в перечне Кавиев в «Замйад-яште» и «Фравардин-яште» «Авесты»[1], а отец Виштаспы в «Ардвисур-яште» носит имя Арватаспы[2]. Однако утраченный «Чихрдад-наск» «Авесты» уже называл имя Кай-Лохараспа[3].
В пехлевийских текстах
«Предание о сыне Зарера» имя отца Виштаспа не упоминает.
По «Бундахишну», Лохрасп был сыном Узава, сына Мануша, сына Кай-Пишина, сына Кай-Апивеха, сына Кай-Кавата; его детьми были Виштасп, Зарир и другие братья[4]. Власть ему передал Кай-Хосров[5]; правление Кай Лохраспа длилось 120 лет[6].
Согласно сочинению «Суждение духа разума», Кай Лохрасп хорошо правил, почитал богов, разрушил Иерусалим, разбил и рассеял иудеев и породил Кай Виштаспа[7]. В «Денкарде» и в «Истории» Табари также упоминается, что Лохрасп отправил своего полководца Бахтенарсию на завоевание Иерусалима, где почитали идолов[8].
Образ в «Шахнаме»
В поэме Фирдоуси Лохрасп назван сыном Авзерда (Эрвенда), сына Кей-Пешина, сына Кей-Кобада. Его предшественник Кей-Хосров, когда решил удалиться от мира, передал ему царскую власть, несмотря на возражения Заля[9]. Лохрасп восходит на трон в месяце мехре, в день мехр[10]. Его правление длилось 120 лет. Взойдя на престол, Лохрасп построил в Балхе ряд храмов, включая храм огня.
Сыновьями Лохраспа были Гоштасп и Зерир. То, что Лохрасп возвысил двух сыновей Кей-Кавуса, вызвало недовольство Гоштаспа, который попросил у отца передать ему венец, но получил отказ и отправился с дружиной в Хинд, однако Зерир настиг брата и уговорил его вернуться. Тем не менее вскоре Гоштасп вновь покинул родину, и поиски его, предпринятые по приказу Лохраспа, не дали результатов.
Через некоторое время прибывший к Лохраспу с требованием дани румийский посол рассказал ему о новом герое, объявившемся в Руме и совершившем ряд подвигов. Лохрасп догадался, что речь идёт о его сыне, и отправил Зерира послом. Тот уговорил Гоштаспа вернуться, и тогда отец возвёл его на трон и короновал.
Отказавшись от власти, Лохрасп поселился в Балхе, в святыне Йездана[11]. Принятие Гоштаспом новой веры Зердешта вызвало войну с Тураном. Пока основные силы иранцев находились в Систане вместе с царём, туранское войско под командованием царевича Кохрема напало на практически беззащитный Балх. Престарелый Лохрасп вышел на бой с врагом, поразил многих туранцев, но был изрублен в куски. Кохрем разорил Балх, сжёг храм и Авесту и перебил всех жрецов[12].
Позднее за гибель Лохраспа отомстил его внук Исфендиар.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Лохрасп"
Примечания
- ↑ Яшт XIII 132; XIX 71
- ↑ Яшт V 105 (Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.194)
- ↑ Денкард VIII 13, 15
- ↑ Большой Бундахишн XXXV 34
- ↑ Большой Бундахишн XXXIII 11
- ↑ Большой Бундахишн XXXVI 7; Малый Бундахишн, гл.34 (Зороастрийские тексты. М., 1997. С.311)
- ↑ Зороастрийские тексты. М., 1997. С.102, см. примечание 56 (с.125-126) о позднем происхождении упоминания Иерусалима
- ↑ Денкард V 1, 4
- ↑ Шахнаме. Том III, строки 17055-17168
- ↑ Шахнаме. Том III, строки 17477-17480
- ↑ Шахнаме. Том IV, строка 1863
- ↑ Шахнаме. Том IV, строки 3957-3968; ср. том VI, строки 11305-11308 (о Балхе), 25433-25434 (о гибели Лохраспа)
Источники и исследования
Источники:
- Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.194.
- Зороастрийские тексты. М., 1997. С.102, 311.
- Денкард V 1, 4
- Фирдоуси. Шахнаме. Т.4. М., 1969. С.7-14 (строки 1-258), 53-65 (строки 1487—1880), 127—129 (строки 3855-3968)
Исследования:
- Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.419
Отрывок, характеризующий Лохрасп
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
