Любушская земля

Любушская земля (польск. Lubusz, ziemia lubuska, нем. Land Lebus, чеш. Lubušsko) — исторический регион в Польше и Германии по обеим сторонам Одры.

Изначально это была земля проживания лютичского племени любучей. Это болотистая местность, расположенная к востоку от Бранденбургского маркграфства, к западу от Великой Польши, к югу от Померании, к северу от Силезии.

История

Польское королевство

Когда в 928 году Генрих I Птицелов пересёк Эльбу для завоевания лютичей, то он не покорил жившее за Шпрее любуцкое племя. Польский князь Мешко I (~960-992) либо унаследовал эту землю, либо завоевал её в начале своего правления. Согласно Видукинду Корвейскому, Мешко в начале своего правления властвовал над племенем «Licicaviki», которое в настоящее время отождествляется именно с любуцами. После смерти Мешко всю страну унаследовал его сын Болеслав I Храбрый. Когда в 983 году в результате славянского восстания немцы потеряли Северную марку, то князь Болеслав и император Оттон III в 991 году в Кведлинбурге договорились совместно завоевать оставшиеся лютичские земли. Оттон атаковал с запада, а Болеслав — с востока, но успеха они не достигли; наоборот, преемник Оттона — Генрих II Святой — во время конфликта из-за Лужицкой марки заключил союз с лютичами и постоянно атаковал Болеслава.

Любушская земля осталась под польской властью даже после того, как в 1031 году король Мешко II был вынужден отказаться от только что завоёванной Лужицкой марки и признать сюзеренитет императора Конрада II. В 1125 году король Болеслав III Кривоустый основал Любушское епископство, подчинённое Гнезненскому архиепископству, однако подчинённость этого епископства с самого начала стала оспариваться мощным Магдебургским архиепископством.

Когда в 1163 году княжество Силезия было передано сыновьям Владислава II Изгнанника, то Любушскую землю вместе с прочими территориями получил старший из них — Болеслав I Долговязый. Позднее Любушская земля оставалась под властью Силезских Пястов; в 1206 году князь Генрих I Бородатый подписал соглашение с польским князем Владиславом III Тонконогим об обмене Любушской земли на Калишский регион, однако сделка не состоялась: восстал правивший Калишем Владислав Одонич (племянник Владислава III), а лужицкий маркграф Конрад II воспользовался ситуацией для вторжения в Любушскую землю. В 1248 году княжество Силезия было разделено между сыновьями Генриха II Набожного, и Любушская земля досталась Болеславу II Рогатке. В том же году Болеслав продал Любушскую землю магдебургскому архиепископу Вильбранду фон Кэфернбургу в качестве секулярного владения, и в итоге она попала в маркграфство Бранденбург.

Маркграфство Бранденбург

Хотя в качестве секулярного владения Любушская земля была полностью отделена от Силезии, в соответствии с каноническим правом Лебуский диоцез, в который входила практически вся Любушская земля, оставался в подчинении у Гнезнинской метрополии. Тем временем магдебургские маркграфы продолжали инкорпорировать Любушскую землю в Новую марку, которая расширялась на северо-восток, к границам Померании, вобрав в себя в 1296 году Сантокское кастелянство.

Лебусские епископы старались поддерживать связь с Польшей, и в 1276 году переместили свою резиденцию на восточный берег Одры, в Гужицу (Гёриц), которая являлась епископским владением. Когда в 1320 году пресеклась магдебургская ветвь Асканиев, то польский король Владислав Локетек увидел в этом свой шанс, и в союзе с епископом Стефаном II вторгся в Новую марку. Однако глава светской власти в Любушской земле — Эрих Вулковский — поддержавший нового маркграфа Людвига V из династии Виттельсбахов, в 1325 году вторгся в епископские владения, разграбил их и сжёг Гужицкий кафедральный собор. Епископ Стефан бежал в Польшу.

В 1354 году епископ Генрих Бенч пришёл к соглашению с маркграфом Людвигом VI, и ему были возвращены епископские владения. Епископский престол вернулся в Лебус, был построен новый кафедральный собор. В 1373 году диоцез подвёргся разграблению со стороны богемской армии, когда император Карл IV отобрал Бранденбургское маркграфство у дома Виттельсбахов. Резиденция епископа была перемещена в Фюрстенвальде.

В 1424 году Лебуское епископство перешло в подчинение Магдебургскому архидиоцезу, окончательно порвав связи с Гнезнинской церковной провинцией. В 1518 году епископ Дитрих фон Бюлов приобрёл секулярное владение Бесков-Шторков, которое в светском плане было вассалом Богемской короны, а в духовном входило в состав Мейсенского диоцеза; замок в Бескове стал новой епископской резиденцией. Когда в 1547 году во время Шмалькальденской войны епископ Георг фон Блюменталь попытался набрать войска, чтобы присоединиться к имперским католическим силам, то его вассалы из Бескова отказались помочь ему в этом.

В 1555 году епископство было секуляризовано и превратилось в лютеранский диоцез. В 1575 году император Фердинанд I передал Бесковский феод Бранденбургу. В 1598 году правитель Бранденбурга Иоахим III Фридрих стал курфюрстом Священной Римской империи, и связи Любушской земли с Польшей были надолго прерваны.

В составе Польши и Германии

Долгое время Любушская земля была частью Пруссии, а впоследствии — Германии. В 1945 году, когда была установлена граница по Одеру — Нейсе между Польшей и ГДР, большая часть Любушской земли вернулась в состав Польши, однако её исторический центр Лебус, а также города Фюрстенвальде и Франкфурт-на-Одере остались на германской территории.

Ссылки

• [www.ziemia-lubuska.pl/ Info on the Lubusz Land]
• [www.lubusz.eu/ Pictures of Lubusz]

Отрывок, характеризующий Любушская земля

Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.
– Helene, j'ai un mot a vous dire, – говорил он ей, отводя ее в сторону и дергая вниз за руку. – J'ai eu vent de certains projets relatifs a… Vous savez. Eh bien, ma chere enfant, vous savez que mon c?ur de pere se rejouit do vous savoir… Vous avez tant souffert… Mais, chere enfant… ne consultez que votre c?ur. C'est tout ce que je vous dis. [Элен, мне надо тебе кое что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.] – И, скрывая всегда одинаковое волнение, он прижимал свою щеку к щеке дочери и отходил.
Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.