Манасасская кампания

Манасасская кампания
Основной конфликт: Гражданская война в США
Отступление батареи Рикеттса в первом сражении при Бул-Ран
Дата	июль 1861 года
Место	Вирджиния
Итог	победа Конфедерации
Противники
США КША
Командующие
Ирвин Макдауэлл Пьер Борегар
Силы сторон
53 000 32 000
Потери
неизвестно неизвестно

Манасасская кампания (Manassas Campaign) - серия маршей и сражений в северной Вирджинии и долине Шенандоа во время американской гражданской войны. В июле 1861 года федеральная армия двумя колоннами вступила в Вирджинию, начав первую кампанию гражданской войны. Одна из этих колонн была остановлена в долине Шенандоа, а вторая встретила армию Конфедерации у Манассаса и была разбита в Первом сражении при Булл-Ран.

Предыстория

К началу лета 1861 года в Северной Вирджинии находились две полевые армии Конфедерации. Генерал Борегар командовал Потомакской армией, которая защищала железнодорожный узел Манассас, а генерал Джонстон командовал армией Шенандоа, которая размещалась около Харперс-Ферри, прикрывая долину Шенандоа. Железная дорога Манассас-Гэп соединяла две эти армии. В июне и июле генерал Борегар предлагал президенту Дэвису план вторжения в Мериленд, но Дэвис отклонил эти предложения, ссылаясь на то, что у Конфедерации недостаточно ресурсов для такого наступления.

Федеральной армией около Вашингтона и Александрии командовал генерал-майор Ирвин Макдауэлл, который полагал, что его плохо обученная армия ещё не готова к сложным манёврам и по этой причине наступление нежелательно ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Но федеральный главнокомандующий Уинфилд Скотт потребовал от него предоставить план наступления на Манассас и 24 июня Макдауэлл составил этот план. Он решил, что южане имеют под Манассасом 35 000 человек и ещё 10 000 под Ричмондом, и решил, что для наступления ему потребуется 30 000 человек и 10 000 резерва.

Первая кампания в долине Шенандоа

Армия Паттерсона стояла в Чамберсберге, накапливая силы и готовясь к наступлению. 15 июня она выступила из Чамберсберга на Хагерстаун. Армия насчитывала около 18 000 человек, а у Джонстона в Харперс-Ферри имелось всего около 7 000. Ещё 13 июня Джонстон узнал, что 2000 человек, предположительно авангард армии Макклелана, пришёл в Ромни. Джонстон отправил туда на перехват 13-й Вирджинский полк полковника Э.П.Хилла и 10-й Вирджинский полк полковника Гиббонса. Хиллу было так же велено взять с собой 3-й Теннесийский полк полковника Вогна, только что прибывший в Винчестер. Этими силами Хилл должен был по возможности замедлять федеральное наступление на Винчестер.

Наступление Паттерсона на Хагерстаун и наступление на Ромни вынудило Джонстона покинуть Харперс-Ферри. 13 и 14 июня все ценное было вывезено в Винчестер и мосты через Потомак разрушены. Техника их арсеналов Харперс-Ферри была вывезена в Винчестер, оттуда в Старстберг, а оттуда в Ричмонд. Утром 15 июня южане покинули харперс-Ферри по берривильской дороге и встали лагерем в трех милях от Чарльзтауна. Утром 16 июня стало известно, что авангарды Паттерсона перешли Потомак у Уильямспорта и двигаются на Мартинсберг. Джонстон решил вести армию на Банкер-Хилл, чтобы помешать соединиться армиям Паттерсона и Макклеллана. Но для этого ему требовался проводник, а пока он его искал, пришло письмо из Ричмонда, разрешающее ему покинуть Харперс-Ферри и отойти к Винчестеру. Далее ему рекомендовалось отступить к ущельям хребта Блу-Ридж и занять оборону на перевалах. В случае же крайности ему разрешалось бросить долину Шенандоа и уйти на соединение с армией Борегара под Манассасом.

16 июня в 09:00 Джонстон свернул лагерь, прошел через Банкер-Хилл и встал лагерем на Милл-Крик. 17 июня его армия заняла позицию на удобной для обороны высоте около Мартинсберга. Но в полдень пришли известия, что Паттерсон вернулся обратно за Потомак. Это произошло потому, что отряд Уоллеса в Ромни запросил усиления ввиду приближения полков Хилла, и паттерсон отправил ему дополнительно пять пехотных полков. Джонстон продолжил отступать к Винчестеру, где встал лагерем в 3 милях от города на Мартинсбергской дороге, но оставил на берегах Потомака кавалерийские пикеты Стюарта.

Между тем в распоряжение Джонстона прибывали всё новые полки и он постепенно, к началу июля, сформировал четыре бригады: 1) вирджинскую бригаду Джексона, 2) джорджианскую бригаду Бартоу, 3) бригаду Бернарда Би и 4) бригаду Арнольда Элзи. 1-й Вирджинский кавалерийский полк и 33-й Вирджинский пехотный полк остались без бригадного подчинения. На 30 июня 1861 года эти силы насчитывали 10 654 человека, из них 10 000 были пехотинцы, 334 кавалеристы и 278 - артиллеристы.

Между тем поступали слухи, что Паттерсон снова готовится перейти Потомак. Бригаду Джексона направили в Мартинсберг, чтобы она прикрывала кавалерийские пикеты и помогала вывезти из Мартинсберга имущество железной дороги Балтимор-Огайо. Джексону так же было приказано разрушить всю, какую получится, инфраструктуры этой железной дороги. 22 июня пришло письмо от президента: он писал, что Паттерсон может начать наступление через Блу-Ридж на Лисберг и далее к Манассасу во фланг армии Борегара и в этом случае Джонстон должен атаковать его во фланг и постараться при содействии Борегара разгромить Паттерсона. 30 июня Паттерсон окинул Хагерстаун вместе со всей своей армией и двинулся на Вирджинию двумя колоннами: одна намеревалась перейти Потомак у Дамбы №4, а вторая - у Уильямспорта. Обе должны были встретиться в Хайнесвилле. Однако, перейти Потомак у дамбы на удалось, поэтому в итоге вся армия 2 июля перешла Потомак у Уильямспорта, направившись оттуда к Мартинсбергу. Бригада Негли была выделена для охранения правого фланга. В 07:30 кавалерия Стюарта донесла Джексону о наступлении противника и он отправил вперёд 5-й Вирджинский пехотный полк, который вступил в перестрелку с противником и произошло небольшое сражение при Хукс-Ран, которое стало первым сражением в долине Шенандоа и первым сражением в карьере Томаса Джексона. Впоследствии за это сражение Джексон получил звание бригадного генерала, а Стюарт - звание полковника.

На закате 2 июля Джонстон отправил свою армию из Винчестера на север и утром 3 июля встретил бригаду Джексона в Дарксвилле. Армия развернулась в боевой порядок, ожидая наступления и атаки федеральной армии, и простояла на этой позиции 4 дня. Но Паттерсон занял Мартинсберг и не стал наступать далее. Атаковать его в Мартинсберге Джонстон счёл невыгодным, поэтому отвёл всю свою армию - около 9 000 человек - к Винчестеру.

Армия Шенандоа простояла в Винчестере около двух недель. За это время её бригады были немного усилены, например 33-й Вирджинский полк добавлен в бригаду Джексона, а 6-й Северокаролинский полк - в бригаду Бернарда Би. была сформирована новая, 5-5, бригада, которую возглавил Эдмунд Кирби Смит (8-й, 9-й, 10-й, 11-й Алабамские и 19-й Миссисипские полки).

15 июля Паттерсон выступил из Мартинсберга на Банкер-Хилл, а 17 июля выдвинулся на винчестерскую дорогу. Наблюдая за его манёврами, Джонстон решил, что Паттерсон собирается пройти через Берривиль и оказаться между армиями Джонстона и Борегара, блокируя тем самым Джонстона в долине. 18 июля в 01:00 Джонстон узнал от генерала Купера, что армия Макдауэлла наступает на Манассас, а через полчаса пришла телеграмма от Борегара с просьбой о помощи. Джонстон решил, что от его армии в долине будет не более пользы, чем в Манассасе, однако, он размышлял о том, как лучше поступить: атаковать Паттерсона или же ускользнуть из долины незаметно. Второй способ был сочтён наиболее быстрым и безопасным. В 09:00 Стюарт донёс Джонстону, что Паттерсон стоит в Смитфилде на безопасном расстоянии от дороги на Манассас. Тогда Джонстон велел оставить всех больных (около 1700 человек) в Винчестере под охраной местного ополчения, а Стюарту приказал перекрыть все пути к армии Паттерсона и до ночи не позволять никаким новостям просочиться к противнику, а ночью отступать через Эшби-Гэп. (Стюарт выполнил хадание так хорошо, что Патерсон ничего не узнал до 12 июля)

В полдень 18 июля армия Джонстона покинула Винчестер. Бригада Джексона шла в авангарде. Джонстон, привыкший к быстрым маршам регулярной армии, был сильно разочарован темпами добровольцев и почти отчаялся успеть прибыть в Манассас вовремя. Чтобы спасти положение, он отправил Уайтинга, майора инженерных войск, на станцию Пьедмонт на поиски поездов. На закате бригада Джексона прибыла в Парис, на перевалах хребта Блу-Ридж. К утру вся армия Джонстона ушла за хребет.

Между тем Паттерсон оставался в Мартинсберге. Еще 8 июля он задумал наступление на Винчестер, собрал военный совет, но его бригадные генералы в силу различных причин сочли такое наступление слишком опасным. Было решено, что армию надо отвести к Шефердстауну или Харперс-Ферри, откуда она сможет эффективно угрожать Джонстону. 12 июля Паттерсон написал в Вашингтон, что беспокоится за безопасность своей позиции, тем более, что разгром его армии в долине скажется на всех остальных фронтах. В тот же день он узнал, что генерал Макклеллан разбил противника при Рич-Миунтин, но все равно остался при мнении, что его армией рисковать нельзя.

16 июня Паттерсон привел армию в Банкер-Хилл, но обнаружил, что у его армии истекает срок службы. Его полки в любой момент могли сложить оружие и уйти домой, и наступать в таком положении он считал невозможным. 18 июля Паттерсон трижды отправлял в Вашингтон сообщения о том, что он удерживает Джонстона в Винчестере, несмотря на его превосходящие силы. 21 июля он сообщил, что армия Джонстона покинула Винчестер, но он не может ее преследовать, потому что у его полков истекли сроки службы.

Литература

• Davis, William C. Battle at Bull Run: A History of the First Major Campaign of the Civil War. Garden City, New York: Doubleday & Company, Inc., 1977.
• Detzel, David. Dooneybrook: The Battle of Bull Run. — New York: Harcourt, Inc., 2004. — ... p. — ISBN 0-15-100889-2.
• Gimbel, Gary. "The End of Innocence: The Battle of Falling Waters", in Blue & Gray, Volume XXII, number 4 (Fall 2005).
• Gottfried, Bradley G. The Maps of First Bull Run: An Atlas of the First Bull Run (Manassas) Campaign, including the Battle of Ball's Bluff, June – October 1861. New York: Savas Beatie, 2009. ISBN 978-1-932714-60-9.
• Katcher, Philip R.N. The Army of Northern Virginia: Lee’s army in the American Civil War. — New York: The Brown Reference Group plc, 2013. — 362 p. — ISBN 1-57958-331-8.
• Robertson, William G. "First Manassas, Virginia (VA005), Prince William County, July 21, 1861", in The Civil War Battlefield Guide, 2nd edition, edited by Francis H. Kenndey. New York: Houghton Mifflin Company, 1998. ISBN 0-395-74012-6.

Ссылки

• [www.civilwarhome.com/johnston1stmanassas.html Рапорт генерала Джонстона о ходе кампании]
• [www.civilwarhome.com/beaumann.html Рапорт Борегара]
• [www.civilwarhome.com/jack1man.html Булл-ранский рапорт Джексона]
• [www.civilwarhome.com/advancetobullrun.html McDOWELL'S ADVANCE TO BULL RUN]
• [www.civilwarhome.com/firstshenandoah.html THE FIRST SHENANDOAH VALLEY CAMPAIGN]
• [www.angelfire.com/va3/valleywar/battle/61campaign.html The First Shenandoah Valley Campaign]

Отрывок, характеризующий Манасасская кампания

– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.