Массовое убийство в Орландо

Массовое убийство в Орландо
Машины силовых структур рядом со зданием клуба, утро 12 июня 2016 года.
Место атаки	США США, штат Флорида, Орландо, гей-клуб Pulse
Цель атаки	посетители клуба
Дата	12 июня 2016 года 2:00 — 5:00 (EDT)
Способ атаки	стрельба, захват заложников
Погибшие	50 (включая нападавшего)
Раненые	53
Убийцы	Омар Матин

Массовое убийство в Орландо (штат Флорида, США) произошло 12 июня 2016 года. 29-летний Омар Матин открыл огонь из огнестрельного оружия в ночном гей-клубе Pulse, а затем захватил заложников. В результате стрельбы погибло 49 человек, 53 получили ранения. В ходе полицейской операции заложники были освобождены, а нападавший застрелен. Ответственность за произошедшее взяла на себя террористическая организация «Исламское государство».

Убийство в Орландо стало самым массовым в истории США c момента событий 11 сентября 2001 года, опередив по числу жертв стрельбу в Виргинском политехническом институте (2007) и массовое убийство в начальной школе «Сэнди-Хук» (2012).

Ход событий

Стрельба рядом со зданием гей-клуба Pulse началась около 2:15 (EDT). Находившийся в этот момент поблизости сотрудник полиции открыл по Омару Матину, вооружённому полуавтоматической винтовкой SIG Sauer MCX и пистолетом Glock 17, огонь из табельного оружия, после чего тот ворвался внутрь клуба, где в тот момент находилось около 320 посетителей. Внутри Матин продолжил вести огонь по людям.

Первые выстрелы были приняты посетителями Pulse за взрыв петард, спецэффекты или часть клубной музыки. Осознав, что происходит, люди побежали к выходу, многим удалось выбежать на парковку перед зданием и покинуть место происшествия. В 2:09 на странице клуба в Facebook появился призыв «выбираться из клуба и бежать». В 2:35 Матин прекратил стрельбу и совершил звонок в службу 911, который длился примерно 50 секунд; по телефону мужчина сообщил, что находится в Орландо, и «открыл огонь», поклялся в верности террористической организации «Исламскому государству» и её лидеру Абу Бакр аль-Багдади.

Вскоре на место происшествия прибыли сотрудники силовых структур, а также кризисные переговорщики. Матин, захвативший оставшихся в живых и не сумевших убежать посетителей, звонил в службу 911 ещё три раза, звонки продлились 9 минут, 16 минут и 3 минуты соответственно, последний был совершён в 3:24. Он называл себя «воином ислама», заявлял о поддержке террористической организации «Джебхат ан-Нусра» и организаторов взрывов на Бостонском марафоне братьев Царнаевых, утверждал, что рядом со зданием клуба расположен автомобиль со взрывчаткой, которую он собирается использовать в случае, если заложники «попытаются сделать что-то глупое», а также о наличии у себя жилета со взрывчаткой, подобный тем, которые были «использованы во Франции». Помимо этого, Матин пригрозил подобными атаками в ближайшее время. После окончания последнего звонка сотрудники службы больше не смогли с ним связаться.

Около 5:00 силовики приняли решения начать штурм. По словам мэра Орландо Бадди Дайера, заложники находились в двух разных местах: от 5 до 8 человек были в одной комнате с Матином, от 15 до 25 человек — в другом изолированном помещении. Полицейский спецназ SWAT на бронеавтомобиле высадил стену изолированной комнаты, освободив находившихся там людей. Завязалась перестрелка с Матином, в ходе которой он был убит; один полицейский получил касательное ранение головы после того, как пуля попала в его шлем. Позднее прибывшие к зданию клуба сапёры произвели перед ним контрольный взрыв некоего устройства.

Преступник

Нападение совершил гражданин США Омар Мир Седдик Матин (англ. Omar Mir Seddique Mateen). Он родился 16 ноября 1986 года в Нью-Йорке в семье афганцев и был мусульманином. В последние годы проживал в городе Форт-Пирс (штат Флорида), работал охранником в исправительном заведении для несовершеннолетних, а затем в охранной компании G4S Secure Solutions, имел разрешение на скрытое ношение оружия. В 2009 году Матин женился на уроженке Узбекистана Ситоре Юсуфий, с которой познакомился в интернете. По словам женщины, она неоднократно подвергалась побоям со стороны мужа, по этой причине через несколько месяцев после свадьбы родители забрали её из дома семьи Матина. В 2011 году в суде был оформлен их развод. Примерно в 2013 году он женился второй раз, у него родился сын.

Саддик Матин, отец Омара, в Интернете высказывал слова поддержки сражающимся бойцам движения «Талибан». Один из его друзей сказал, что Матин стал очень религиозным после развода и паломничества в Саудовскую Аравию. На протяжении нескольких лет он посещал исламский центр в Форт-Пирсе, его отец также молился там, три сестры Матина были волонтёрами в мечети. Имам исламского центра охарактеризовал Матина как «спокойного» человека, последний раз он там был за два дня до стрельбы. В 2011—2012 годах Матин дважды совершил умру (малое паломничество) в Саудовскую Аравию, также посетил ОАЭ.

Сотрудники Федерального бюро расследований не исключают связь Матина с радикальным исламом. По их данным, мужчина уже попадал в поле зрения силовиков в 2013 году, когда «сделал резкие комментарии в адрес коллег, намекая на свои связи с террористами». В ФБР проверили показания свидетелей, записи Матина, а также дважды допросили его и взяли его под наблюдение. Подтвердить связи мужчины с террористами на тот момент не удалось, после чего расследование было закрыто. После данного инцидента Матина проверяли в связи с террористом-смертником абу-Салахом; проведя беседу с мужчиной, агенты ФБР сделали вывод, что угрозы он не представляет.

По данным Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ, Матин приобрёл оружие официально, причём сделал это незадолго до осуществления нападения. «Мы знаем, что этот человек купил как минимум две единицы огнестрельного оружия. Он не находится под запретом, он может по закону зайти в магазин и приобрести огнестрельное оружие», — заявил представитель бюро Тревор Велинор. Позже сотрудники службы обнаружили третью единицу оружия в машине Матина.

Мотивы и предпосылки

Высказываются различные мнения о возможных причинах, толкнувших Матина на совершение массового убийства. По словам посетителей клуба Pulse, разговаривая по телефону со службой 911 мужчина заявлял о том, что он «совершает это, потому что хочет, чтобы Америка перестала бомбить его страну». Согласно расшифровкам разговоров Матина со службой 911, куда он звонил во время нападения, стрелок требовал прекращения бомбардировок Сирии и Ирака.

По мнению отца Матина, действия Омара объясняются негативным отношением к геям: Саддик Матин описывал случай, когда его сын был взбешён, увидев на улице двух целующихся мужчин. Аналитики также связывают мотивы Матина с возможностью его латентной гомосексуальности и связанной с последней так называемой интернальной гомофобией, то есть гомофобией, вызванной собственным гомоэротизмом, явным или скрытым. По свидетельствам постоянных посетителей клуба Pulse, мужчина неоднократно посещал заведение; СМИ приводились свидетельства знакомых и бывшей жены Матина, указывающих на его гомосексуальные наклонности, в частности, есть сведения, что он пользовался мобильными приложениями для геев.

Связь с «Исламским государством»

Вскоре после произошедшего источники, близкие к террористической организации «Исламское государство», заявили о её причастности к стрельбе. Позднее директор ЦРУ Джон Бреннан заявил об отсутствии свидетельств связи Матина с ИГ.

Информационное агентство Amaq, связанное с «Исламским государством», через несколько часов назвало Матина «солдатом халифата». Ранее пресс-секретарь ИГ Абу Мухаммад аль-Аднани призвал сторонников («волков-одиночек») совершать нападения за границей во время священного месяца Рамадан, особенно отмечая США в качестве мишени. Сторонники организации в интернете приветствовали действия Матина, некоторые в дань памяти заменили свои аватары на его фотографию. Также они начали публиковать в Twitter сообщения с фотографиями казни геев, сопровождая их хештегом #Pulse (по названию клуба). В одном из аккаунтов убийство назвали «лучшим подарком на Рамадан». The New York Times напомнила, что ИГ казнит геев на своих территориях посредством сбрасывания с высоких зданий или забивания камнями.

ИГ выпустило видео, в котором прославляет Матина и призывает мусульман следовать его примеру, на видео американец, россиянин, индонезиец, узбек и француз на своих языках обещают новые атаки, в том числе «сюрприз» во время Евро-2016.

Реакция

Днём 12 июня 2016 года президент США Барак Обама выступил со специальным обращением к стране, в котором охарактеризовал произошедшее как «теракт и акт ненависти». Согласно его указу, вплоть до 16 июня были приспущены государственные флаги над Белым домом и всеми общественными зданиями и учреждениями США, на американских военных базах, кораблях и во всех владениях. Также Обама дал распоряжение об оказании федеральной помощи правоохранительным органам Орландо.

Выступая в Орландо 16 июня 2016 года после встречи с родственниками погибших и выжившими при нападении, Барак Обама указал, что убийца поднял руку на ЛГБТ-сообщество, и теперь все должны подумать о том, как прекратить дискриминацию и насилие, направленные против геев — как в США, так и во всем мире.

Кандидат в президенты США от Республиканской партии Дональд Трамп потребовал отставки Барака Обамы, за то, что тот, по мнению Трампа, не осудил «исламский терроризм». Кроме того, Трамп в очередной раз призвал закрыть границы США для мусульман и не пускать их в страну. В свою очередь, кандидат в президенты от Демократической партии Хиллари Клинтон предостерегла от того, чтобы «объявлять войну» исламу в целом.

Соболезнования властям и народу США в связи с произошедшим выразили руководители и представители более 50 государств, в том числе президент Республики Беларусь Александр Лукашенко, федеральный канцлер Германии Ангела Меркель, премьер-министр Индии Нарендра Моди, президент Республики Казахстан Нурсултан Назарбаев, председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин, президент Российской Федерации Владимир Путин, президент Финляндии Саули Нийнистё, президент Франции Франсуа Олланд, а также Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун. В специальном заявлении Совета безопасности ООН массовое убийство в Орландо охарактеризовано как «террористическая атака, направленная против людей из-за их сексуальной ориентации».

В день нападения социальная сеть Facebook активировала услугу «Проверка безопасности» (англ. Safety Check), позволяющую пользователям оперативно дать знать, что они уцелели в случае стихийного бедствия, катастрофы или террористического акта.

Память

Певица Sia выпустила клип "The Greatest" памяти жертв события, который в течение нескольких часов после публикации превысил 1 миллион просмотров.

Клип снят в сотрудничестве с танцовщицей Мэдди Зиглер, известной по клипам с Sia "Chandelier", «Elastic Heart», «Big Girls Cry», «Cheap Thrills», которые суммарно набрали более 2 миллиардов просмотров на YouTube.

В клипе The Greatest участвуют 49 детей-танцоров и Мэдди Зиглер по числу жертв террористического акта.

См. также

• Массовая гибель людей в ночных клубах
• Насилие на почве гомофобии и трансфобии

Ссылки

• [www.bbc.com/russian/international/2016/06/160612_orlando_shooting_development Стрельба в гей-клубе Флориды: 50 убитых, 53 раненых] (рус.). Русская служба Би-би-си (12 июня 2016). Проверено 12 июня 2016.

Отрывок, характеризующий Массовое убийство в Орландо

– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.