Налепка, Ян

Ян Налепка
чеш. Ján Nálepka
Прозвище	Репкин
Дата рождения	20 сентября 1912(1912-09-20)
Место рождения	с. Смижани, у Спишска-Нова-Вес
Дата смерти	16 ноября 1943(1943-11-16) (31 год)
Место смерти	Овруч Житомирская область
Принадлежность	Чехословакия Чехословакия Словакия Словакия партизанское движение
Годы службы	1934—1943 (с перерывами)
Звание	капитан бригадный генерал (посмертно)
Командовал	1-й чехословацкий партизанский отряд
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Ян Налепка (1912—1943) — чехословацкий офицер, участник Великой Отечественной войны, организатор и командир словацкого партизанского отряда партизанского соединения генерал-майора А. Н. Сабурова, действовавшего на оккупированной территории Белорусской и Украинской ССР, Герой Советского Союза.

Биография

Словак. Родился в селе Смижани (район Спишска-Нова-Вес, Восточная Словакия) в крестьянской семье. В 1931 году окончил учительскую семинарию. Работал учителем в сельской школе. Несколько раз публиковал статьи в «Учительской газете».

В 1934 году призван в чехословацкую армию, в 1936 году окончил офицерскую школу, получив звание подпоручика, в дальнейшем получил звание поручика армии Чехословакии; служба в армии проходила с перерывами. В марте 1939 года мобилизован в словацкую армию.

Летом 1941 года правительство Словакии направило 2-ю пехотную дивизию, в которой служил Ян Налепка, на советско-германский фронт.

Будучи начальником штаба 101-го словацкого полка, расквартированного в городе Ельске, капитан Ян Налепка в 1942 году создал в полку подпольную антифашистскую группу. Ещё до установления контактов с советскими партизанами участники группы вели антифашистскую деятельность: пытались установить контакты с местными жителями, передать им информацию об обстановке на фронте и намерениях немцев (например, Ян Налепка, пригласив на беседу местных жителей, оставлял включённым радиоприёмник, по которому передавали сообщения Совинформбюро, делая вид, что не понимает содержания передачи; в присутствии местных жителей вёл телефонные переговоры на русском языке с представителями оккупационной администрации, уточняя ранее полученные распоряжения; в присутствии местных жителей выбрасывал в мусорные корзины черновики делопроизводственной документации — вместо того, чтобы сжигать их…); не исполняли или саботировали исполнение немецких оккупационных властей о борьбе с партизанами; несколько раз разрушали железнодорожное полотно; во время участия в операции против партизан дали ложное целеуказание немецкой авиации, которая впустую разбомбила безлюдный участок леса.

В начале 1942 года Налепка установил связь с советскими партизанами. Контакт с Яном Налепкой осуществлял разведчик Иван Васильевич Скалобан, а обмен информацией проходил через связных: учительницу Лидию Янович из деревни Оголичи и Фёдора Сакадынского из деревни Копцевичи.

После этого Налепка активизировал работу по подготовке перехода солдат полка на сторону партизан. Во время одной из операций на сторону советских партизан перешёл взвод солдат-словаков во главе с командиром взвода Сорокой.

8 декабря 1942 года Ян Налепка и ещё два словака-антифашиста встретились с командирами партизан Р. Н. Мачульским, К. Т. Мазуровым и И. А. Бельским. В ходе встречи они договорились о том, что словацкие солдаты, охраняющие железную дорогу Житковичи — Калинковичи, покинут участок патрулирования, когда партизаны начнут операцию по взрыву моста через реку Бобрик, и поднимут стрельбу только после взрыва. Налепка сообщил, что солдаты-словаки готовы перейти на сторону партизан, если те объявят, что словаки захвачены в плен. В результате операции группа подрывников из партизанского отряда имени Н. Ф. Гастелло взорвала 50-метровый железнодорожный мост через реку Бобрик (остановив движение поездов на неделю), а на сторону партизан перешли двадцать солдат-словаков под командованием сержанта Яна Микулы. Этих солдат определили в словацкий взвод партизанской бригады А. А. Жигаря.

После того, как один из словаков-антифашистов был арестован гестапо и после пыток назвал имена нескольких других участников, возникла угроза разоблачения подпольной организации.

15 мая 1943 года Налепка с группой офицеров и солдат полка перешёл на сторону советских партизан, воссоединившись с ними в районе деревни Ремезы. 18 мая 1943 года в партизанском соединении А. Н. Сабурова был создан партизанский отряд из бывших словацких военнослужащих, командиром которого был назначен Я. Налепка.

Оказавшись в партизанском отряде, Налепка начал призывать других словацких военнослужащих переходить на сторону советских партизан. 8 июня 1943 года к советским партизанам прибыл на танке словацкий солдат Мартин Корбеля, он передал партизанам исправный пушечный танк с боекомплектом. После этого случая немцы разоружили и вывели словацкий полк из места дислокации.

Летом и осенью 1943 года отряд под командованием Яна Налепки неоднократно участвовал в боях с немецкими войсками. Так, 26 июня 1943 года отряд Яна Налепки и советский партизанский отряд имени С. М. Будённого организовали засаду на автодороге, разгромив немецкую автоколонну. Было уничтожено 75 немцев и 5 грузовых автомашин.

В канун 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции (1943 год) Ян Налепка был принят кандидатом в члены ВКП(б).

7 ноября 1943 года Ян Налепка принимал участие в разгроме немецкого гарнизона в Давид-Городке.

16 ноября 1943 года чехословацкий партизанский отряд под командованием Яна Налепки во взаимодействии с советскими партизанами и войсками 1-го Украинского фронта участвовал в боях за освобождение города Овруч Житомирской области УССР. Отряд атаковал Овруч с юга, захватил и удержал (несмотря на контратаки противника) мост через реку Норин, а в дальнейшем оказал помощь советским партизанам в боях в районе аэродрома и за железнодорожную станцию. Ян Налепка погиб в ходе боя за здание вокзала, во время штурма одной из долговременных огневых точек противника.

Место захоронения

Ян Налепка был захоронен в братской могиле воинов чехословацкого корпуса в городе Черновцы. Здесь был возведён мемориал советско-чешских воинов, где погребено 58 бойцов. Улица, ведущая к мемориалу, также названа в честь воина-партизана. Средняя школа, расположенная рядом, носит его имя. В ней в 1970 году был открыт музей имени словацкого героя, который посещают чешские и словацкие консулы, родные братья Яна Налепки, а также его соратники по оружию.

Награды

• Герой Советского Союза (посмертно) — звание присвоено указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1945 года за умелое командование партизанским отрядом и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками;
• орден Ленина (2 мая 1945 года, посмертно);
• медаль «Партизану Отечественной войны» I степени;
• Герой Словацкого национального восстания (5 мая 1945 года, посмертно);
• орден Белого льва 1-й степени (28 октября 1948 года, посмертно);
• орден Людовита Штура II степени с мечами (посмертно) — награждён 31 августа 1996 года, по решению правительства Словакии.

7 мая 2004 года был опубликован указ Президента Словацкой Республики о присвоении Яну Налепке звания «бригадный генерал» (посмертно).

Память

В Словацком национальном восстании 1944 года участвовала словацкая партизанская бригада имени Яна Налепки.

В городе Овруч Яну Налепке сооружён памятник, его именем названы улица и средняя школа.

В 1948 году село Вондришель в районе Гелница было переименовано в Налепково.

Именем Яна Налепки названы улицы в Ельске, Лельчицах, Брно, Спишской-Новой-Веси, Рожняве, Ступаве и во многих других населённых пунктах Чехии и Словакии (более 100 улиц).

В городе Ельск (на юге Гомельской области, Беларусь) сохранился деревянный одноэтажный дом (ул. Советская, дом 40), в котором в 1942—1943 годах проживал Ян Налепка; на нём установлена мемориальная доска.

В городе Спишска-Нова-Вес в 1954 году установлен памятник Яну Налепке. Полностью восстановлен, с восстановлением надписи «Герой СССР», в апреле 2015 года. Улица, на углу которой находится памятник, носит имя героя. Тогда-же выкуплен и восстановлен дом-музей Яна Налепки в деревне Смижаны. На доме установлена мемориальная доска. Дом-музей находится под патронатом скаутской организации Смижанской общеобразовательной школы имени Я.Налепки.

Памятник в городе Ступава, установленный в 1973 году, был в начале 1990-ых перенесён на окраину леса. В 2013 году памятник поставлен у городской полной школы, носящей имя героя.

В 2011 году памятник генералу установлен в Рожняве.

Отражение в культуре и искусстве

• Повесть: Miloš Krno.  Vrátim sa živý. — Bratislava: Slovenský spisovatel̕, 1961.
• Кинофильм: «Завтра будет поздно…» (словацк. Zajtra bude neskoro) — совместный советско-чехословацкий фильм о Яне Налепке, снят в 1971 году. Режиссёры фильма: Александр Карпов (СССР) и Мартин Тяпак (Чехословакия).
• Картина: «Герой Советского Союза капитан Ян Налепка» (холст, масло). Художник Н. Я. Бут, 1979 г.

Отражение в филателии

В марте 1973 года в Чехословакии была выпущена серия из шести почтовых марок, посвящённых героям-антифашистам. На почтовой миниатюре номиналом 30 геллеров помещены портреты Яна Налепки и Антонина Сохора.

Литература

• Берлинский Д. Ю., Погребинский М. Б.  Подвиг Яна Налепки. — М.: Воениздат, 1959. — 104 с.
• Viliam Šalgovič.  Ján Nálepka. — Martin: Osveta, 1962.
• Mária Jakubovičová.  Učitel Nálepka. — Banska Bystrica, 1970.
• Viliam Šalgovič.  Kapitán Repkin odchádza. 4 vyd. — Bratislava: Obzor, 1976. — 234 s.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=epXbJ-5kNGQfeature=related Завтра будет поздно… (1972; Мартин Тяпак, Александр Карпов)].

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1556 Налепка, Ян]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Налепка, Ян

– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.