Мазуров, Кирилл Трофимович

Кирилл Трофимович Мазуров<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР
26 марта 1965 года — 28 ноября 1978 года
Глава правительства:	Косыгин, Алексей Николаевич
Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС
26 марта 1965 года — 27 ноября 1978 года
Первый секретарь ЦК КП Белоруссии
28 июля 1956 года — 30 марта 1965 года
Предшественник:	Патоличев, Николай Семёнович
Преемник:	Машеров, Пётр Миронович
Председатель Совета Министров Белорусской ССР
24 июля 1953 года — 28 июля 1956 года
Предшественник:	Клещёв, Алексей Ефимович
Преемник:	Авхимович, Николай Ефремович
Рождение:	25 марта (7 апреля) 1914(1914-04-07) дер. Рудня-Прибытковская, Гомельский уезд, Могилёвская губерния, Российская империя (ныне — Гомельский район, Белоруссия)
Смерть:	19 декабря 1989(1989-12-19) (75 лет) Москва, РСФСР, СССР
Место погребения:	Новодевичье кладбище, Москва
Партия:	КПСС (с 1940)
Награды:

Кири́лл Трофи́мович Ма́зуров (белор. Кірыл Трафімавіч Мазураў) (25 марта(7 апреля) 1914 года, дер. Рудня-Прибытковская (ныне — Гомельский район, Гомельская область, Белоруссия) — 19 декабря 1989 года, Москва, РСФСР, СССР) — советский партийный и государственный деятель.

Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1965—78 гг.; кандидат в члены Президиума ЦК КПСС в 1957—65 гг.).

Биография

Родился в семье крестьянина.

Окончил Гомельский автодорожный техникум (1933), ВПШ при ЦК ВКП(б) (1947).

В 1936—1938 гг. — служил в Советской Армии, затем работал в политотделе Белорусской железной дороги.

В 1940—1941 гг. — секретарь Гомельского горкома ЛКСМ, затем 1-й секретарь Брестского обкома ЛКСМ Белоруссии.

В 1941—1942 гг. — в Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, был ранен. В сентябре 1942 направлен в тыл немецких войск в Белоруссию в качестве представителя Центрального штаба партизанского движения в звании подполковника, где до конца 1943 г. работал в партизанских соединениях; был секретарём подпольного ЦК ЛКСМ Белоруссии.

В 1943—1944 гг. — второй секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии.

В 1944—1947 гг. — первый секретарь ЦК ЛКСМ Белоруссии. В 1947—1948 гг. — в аппарате ЦК КП (б) Белоруссии.

В 1949—1950 гг. — второй, затем первый секретарь Минского горкома КП (б) Белоруссии.

В 1950—1953 гг. — первый секретарь Минского обкома партии.

В 1953—1956 гг. — Председатель Совета Министров Белорусской ССР.

В 1956—1965 гг. — первый секретарь ЦК КП Белоруссии.

В 1965—1978 гг. — Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. В 1968 г. на месте осуществлял политическое руководство советским вторжением в Чехословакию.

С 1978 г. — персональный пенсионер союзного значения.

Член ВКП(б) с 1940 года, член ЦК КПСС (1956—1981). Депутат Верховного Совета СССР (1950—1979), член Президиума Верховного Совета СССР (1958—1965). Народный депутат СССР (1989).

В 1986—1989 гг. — председатель Всесоюзного совета ветеранов войны и труда.

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Его дочь Наталья замужем за сыном И. В. Капитонова Владимиром.

Память

На фасаде дома № 36 по улице Карла Маркса в Минске, в котором жил К. Т. Мазуров, установлена мемориальная доска. Именем Мазурова названы улицы во Фрунзенском районе г. Минска и в Центральном районе г. Гомеля

Награды

• Герой Социалистического Труда (1974).
• Награждён пятью орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Дружбы народов и медалями.

Литература

• Мазуров, К. Т. Незабываемое. — Минск : Беларусь, 1984. — 351 с.; 2-е изд., доп. - 1987. - 416 с.

См. также

• Улица Мазурова

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10006 Мазуров, Кирилл Трофимович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Мазуров, Кирилл Трофимович

Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.