Никитин, Николай Васильевич (1828)

Николай Васильевич Никитин
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	21 сентября 1828(1828-09-21)
Место рождения	Москва
Дата смерти	25 января 1913(1913-01-25) (84 года)
Место смерти	Москва
Работы и достижения
Учёба:	МДАУ
Работал в городах	Москва
Архитектурный стиль	классицизм, псевдорусский стиль
Реставрация памятников	Успенский собор (Ростовский кремль), Церковь Харитония в Огородниках

Никола́й Васи́льевич Ники́тин (21 сентября 1828, Москва — 25 января 1913, там же) — русский архитектор, реставратор и археолог, один из основателей Московского архитектурного общества и его Председатель в 1879—1894 годах.

Биография

Потомственный москвич — три поколения Никтиных жили в Селивёрстовом переулке. В 1852 году окончил Московское дворцовое архитектурное училище со званием архитекторского помощника младшего класса. После завершения образования на два года оставался при училище для получения практики. C 1856 года работал помощником архитектора, а с 1864 года — архитектором чертёжной правления IV Округа путей сообщения и публичных зданий в Москве, в 1867 году был выведен за штат. В 1861 году был утверждён в звании архитектора Придворного ведомства. В 1867 году Н. В. Никитин стал одним из основателей Московского архитектурного общества (МАО), в 1867—1879 годах являлся секретарём Общества, а в 1879—1894 занимал должность Председателя МАО. В 1872 году вместе с другими архитекторами участвовал в устройстве архитектурного отдела Политехнической выставки в Москве, в 1880—1882 годах — архитектурного отдела Всероссийской выставки в Москве. В 1877 году Никитин стал членом-корреспондентом, а с 1878 года — действительным членом Московского археологического общества. В рамках работы в Обществе совместно с археологом Н. А. Артлебеном открыл позакомарное покрытие Дмитровского собора во Владимире. В 1882 году Никитин вместе с архитектором А. А. Мартыновым совершил поездку в Ростов и составил список его древних зданий. В том же году Н. В. Никитин был удостоен звания почётного вольного общника Императорской Академии художеств. С 1906 занял должность товарища председателя Комиссии по сохранению древних памятников. Стал одним из основателей русского стиля в архитектуре Москвы, построив Погодинскую избу. Участвовал в оформлении залов Исторического музея. Наблюдал за реставрациями придела в ростовском Успенском соборе, Сухаревой башни, церкви Харитония в Огородниках, здания общины «Утоли мои печали» (Москва, Госпитальный Вал, 2).

Скончался 25 января 1913 года. Похоронен в Москве на Лазаревском кладбище.

Работы в Москве и Подмосковье

• Погодинская изба (1850-е, Москва, Погодинская улица, 12а), объект культурного наследия федерального значения;
• Доходный дом (1859, Тверская улица, 30/2 — Садовая-Триумфальная улица, 2/30, стр. 5, 6);
• Пассаж Солодовникова (1862, Москва, Кузнецкий Мост, 8), не сохранился;
• Торговое здание Носовского подворья (1863, Москва, Старопанский переулок, 3, стр. 1—4), объект культурного наследия регионального значения;
• Колокольня Церкви Богоявления Господня в Дорогомилове (1874, Москва, Большая Дорогомиловская улица — угол со Вторым Брянским переулком), не сохранилась;
• Гостиница (1874, Москва, Большой Черкасский переулок, 8);
• Церковь Иконы Божией Матери Казанская у Калужских ворот (1876—1886, Москва, Житная улица, у юго-западного угла д. 16), не сохранилась;
• Собор Троицы Живоначальной Николо-Берлюковской пустыни (1879, с. Авдотьино Ногинского района Московской области);
• Доходный дом Н. Я. Лопатина (1870—1880-е, Старопанский переулок, 6/8 — Большой Черкасский переулок, 8/6), ценный градоформирующий объект;
• Реставрация и перестройка Церкви Харитония в Огородниках (1880, Москва, Большой Харитоньевский переулок, на месте д. 13), не сохранилась;
• Часовня Боголюбской иконы Божией Матери у Варварских ворот (1880, Москва, улица Варварка, перед д. 14), не сохранилась;
• Колокольня и трапезная при соборе Спасо-Влахернского монастыря (1884, п. Деденево Дмитровского района Московской области);
• Церковь Троицы на Шаболовке (1885, Москва, Шаболовка, 21), объект культурного наследия регионального значения;
• Перестройка богадельни (1891, Москва, Поварская улица, 13), разрушена в начале 2000-х годов;
• Шатёр колокольни церкви Николая Чудотворца (1894, Пушкино, Ярославское шоссе, 34);
• Перестройка Запасного дворца, совместно с А. Ф. Мейснером (1901, Москва, Садовая-Черногрязская улица, 1).

Труды

• О работе по сохранению изразцов с присутственных мест // Зодчий. 1875. Вып.1;
• Реставрация древних архитектурных памятников (по Виоле-ле-Дюку) //«Древности». Т.II. Вып.1-3. С.32-55.

Литература

• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 182—184. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=96307 Никитин Николай Васильевич] Статья на сайте biografija.ru
• Никитин Николай Васильевич // Москва: Энциклопедия / Глав. ред. С. О. Шмидт; Сост.: М. И. Андреев, В. М. Карев. — М. : Большая Российская энциклопедия, 1997. — 976 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-277-3.</span>
• [www.snor.ru/?an=pers_264 Никитин Николай Васильевич] (рус.). Справочник научных обществ России. Проверено 19 декабря 2010. [www.webcitation.org/67SYmUyhG Архивировано из первоисточника 6 мая 2012].
• [www.rospisatel.ru/vasilenko1.htm Архимандрит Данилова монастыря] (рус.). www.rospisatel.ru. Проверено 9 июня 2011. [www.webcitation.org/67SYn0x6R Архивировано из первоисточника 6 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Никитин, Николай Васильевич (1828)

– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?