Новик, Билли

Билли Новик
Билли Новик. 2004 год
Основная информация
Полное имя	Новик, Вадим Валерьевич
Дата рождения	30 октября 1975(1975-10-30) (48 лет)
Место рождения	Ленинград
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	певец, контрабасист
Жанры	рок, джаз, блюз
Коллективы	Billy’s Band
Лейблы	Billy’s Band
[www.billysband.ru/ billysband.ru]
Аудио, фото, видео на Викискладе

Билли Новик (настоящее имя Вадим Валерьевич Новик (род. 30 октября 1975 года, Ленинград, СССР) — петербургский музыкант, один из основателей группы «Billy’s Band», автор музыки и текстов большинства песен этого коллектива. Играет на контрабасе, пианино, ударных, губной гармошке, банджо, бас-гитаре и гитаре.

Большое влияние на музыку, которую пишет и исполняет Билли, а также на его сценический образ этакого лузера (неудачника) в шляпе «Pork pie» из секонд-хенда, с хриплым вокалом, смесью пения и речитатива — оказал известный американский певец и актёр Том Уэйтс.

Биография

Вадим Новик родился в 1975 году в Ленинграде. Детство прошло в микрорайоне Купчино: до шести лет он жил на Белградской улице в доме № 44, после переехал на улицу Димитрова, 31/1. С 1-го по 3-й класс Новик учился в школе № 219. Потом мама решила перевести сына в более приличную школу № 310. А аттестат Вадим получал в 230-й школе, где учился в классе с медицинским уклоном.

Впервые петь и играть на барабанах начал в своей группе «Реанимация» в 1980-е годы, будучи ещё школьником. В начале 1990-х годов являлся соло-гитаристом группы «Осколки». В 1998 году окончил Санкт-Петербургскую государственною педиатрическую медицинскую академию. Затем три года работал в детской больнице № 5 врачом-патологоанатомом, а также некоторое время — старшим лаборантом на кафедре военно-полевой хирургии научно-исследовательской группы раневой баллистики и поражающих факторов взрыва в Военно-медицинской академии.

В 1999 году Вадим Новик начал работать в некоммерческом санкт-петербургском клубе «Boom Brothers», который находился в подвале многоэтажного дома № 1 по Большеохтинскому проспекту. Арт-директором заведения являлся молодой гитарист Андрей «Рыжик» Резников. Примерно тогда же Новик впервые открыл для себя творчество Тома Уэйтса — он попробовал спеть его песни и обнаружил, что его интерпретации пришлись по душе публике. 3 октября 1999 года в «Boom Brothers» состоялся «Вечер ковбойской музыки», в ходе которого группа, состоявшая из Новика и Резникова, исполнила несколько номеров Уэйтса, немного кантри, сёрфа и английских народных песен вроде «My Bonnie (Lies Over The Ocean)». Новый музыкальный коллектив назвали «Billy’s Dilly’s Band» — по имени одного из персонажей баллады «Stagger Lee». В последующее время они изредка играли в «Boom’e» самую различную музыку — от «Red Hot Chili Peppers» до ретро-материала из фильмов Квентина Тарантино. В 2001 году Билли Новик ушёл из клуба и решил полностью посвятить себя музыке. Билли Новик вместе со своей группой даёт редкие концерты в клубах: «Fishfabrique», «Лайза», «Пороховая Бочка» и т. д. Весной 2001 года они сыграли в программе «English Day» на сцене «Зоопарка». Тогда же в «Boom Brothers» гостила группа туристов из Германии, которая в порядке ответного жеста доброй воли пригласила всю команду клуба и в том числе «Billy’s Dilly’s Band» в гости. Группа ответила согласием, после чего месяц выступала в Германии, дав серию концертов в Берлине и Мюнхене, причём играла как в клубах, так и просто на улице. Тогда же Билли сменил гитару на контрабас. Перед самым отъездом на гастроли в Европу Дмитрий Максимачёв записал девятнадцать номеров группы, которые фактически стали дебютным альбомом «Billy’s Dilly’s Band» «Игры в Tom Waits» (или «Being Tom Waits»). Именно после поездки в Европу, по мнению Билли Новика, началась настоящая история группы. Когда группа вернулась из Германии, у неё появился свой директор — Максим Новый. Его усилиями группа значительно расширила места своих выступлений — ирландский паб «Mollie’s» в Петербурге, московские клубы «Китайский лётчик Джао Да», «Проект ОГИ», «Бункер», «Ритм-энд-блюз» и т. п. Следом пришло время театральных площадок: «Бродячая Собака», «Приют комедианта», «Чаплин». С активизацией концертной жизни группа решила сменить название на «Billy’s Band».

В течение последующих лет, Билли Новик вместе со своей группой выпускает множество альбомов: «Парижские сезоны», «Открытка от…» (2003), «Немного Смерти, Немного Любви» (2004), «Оторвемся по-питерски» (2005), «Блюз в голове», «Счастье есть!» (2006), «Весенние обострения», «Чужие» (2007), «Отоспимся в гробах», «Купчино — столица мира» (2008), «Осенний алкоджаз» (2009), «Блошиный рынок», «The Best Of Billy’s Band» (2010).

С 2010 года Билли Новик участвует в постановке «Короля Лира» Адольфа Шапиро на сцене петербургского Театра юного зрителя имени Брянцева, играя роль Шута. Кроме того, в спектакле были задействованы и остальные музыканты бэнда, исполняющие роли свиты.

Дискография

В составе Billy’s Band Новик участвовал в записи следующих альбомов:

• 2002 — Играя в Тома Уэйтса/Being Tom Waits
• 2003 — Парижские сезоны
• 2003 — Открытка от… (live)
• 2004 — Немного Смерти, Немного Любви
• 2004 — Оторвёмся по-питерски (single)
• 2005 — Оторвемся по-питерски
• 2005 — Играя в Тома Уэйтса (переиздание) / Being Tom Waits (remastering)
• 2006 — Блюз в голове (live)
• 2006 — Счастье есть! (single)
• 2007 — Весенние обострения
• 2007 — Чужие (Альбом кавер-версий)
• 2008 — Отоспимся в гробах (single)
• 2008 — Купчино — столица мира (The best of)
• 2009 — Осенний алкоджаз
• 2010 — Блошиный рынок
• 2010 — The Best Of Billy’s Band (Vinyl LP)
• 2012 — Чужие 2
• 2013 — Когда был один (Vinyl LP)
• 2015 — In Rock

Награды и премии

• «Золотой софит» за лучший дебют (2011) за роль Шута в спектакле «Король Лир» в постановке Адольфа Шапиро, Театр юных зрителей им. А. А. Брянцева.

Ссылки

• [www.billysband.ru/ Официальный сайт группы Billy’s Band]
• [billynovik.livejournal.com/ billynovik] — Билли Новик в «Живом Журнале»
• Билли Новик в «Твиттере»

Отрывок, характеризующий Новик, Билли

– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.