Новый Двор (Свислочский район)
Агрогородок
|
Новый Двор (белор. Новы Двор) — агрогородок в Беларуси, Свислочского района, Гродненской области на реке Медянка. Центр новодворского сельсовета. Располагается на территории национального парка Беловежская Пуща. Население — ▼ 782 чел. (2013).
Содержание
Расположение
Новый Двор располагается в Гродненской области, Свислочском районе, на реке Медянка. Через него проходит трасса Р47. Вся деревня располагается на территории национального парка Беловежская пуща. Расстояние до деревни Большие Масушины ≈ 1.3 км., до д. Новосёлки ≈ 4 км., до Студеники ≈ 6.3 км.
Население
- 1829 — 399 чел., в том числе 18 иудеев
- 1830 — 216 мужчин
- 1833 — ▲ 409 чел. (206 мужчин и 203 женщин)
- 1837 — ▲ 714 чел., в том числе 49 иудеев
- 1886 — ▲ 1183 чел. (563 мужчин и 620 женщин), в том числе 100 иудеев
- 1897 — ▲ 1481 чел.
- 1901 — ▼ 1,2 тыс. чел.
- 1905 — ▲ 1,4 тыс. чел.
- 1912 — ▲ 1573 чел.
- 1921 — ▼ 646 чел., в том числе 146 иудеев
- 1937 — ▲ 1,4 тыс. чел.
История
1409—1654 года
Первое письменное упоминание о Новом Дворе датируется 1409 годом, когда он был основан литовским князем Витовтом как охотничья резиденция. Поселение значится на картах 1508, 1613 и 1654 годов. В 1551 через городок из Кракова в Вильнюс проходил похоронный кортеж с телом Барбары Радзивилл.
Русско-польская война (1654—1667)
В Тринадцатилетнюю войну (1654—1667) Новый Двор сожгли шведские войска. В начале декабря 1655 неподалеку здешняя знать одержала победу над московскими захватчиками. В 1661 году посёлок получил Магдебургское право и герб, подтвержденные королями и великими князьями Яном Казимиром (3 августа 1661), Михаилом Корибутом Вишневецким (20 марта 1670), Яном Собесским, (20 января 1679), Августом Сильным (28 ноября 1718) и Августом Сасаму (14 ноября 1744).
1795 год
В результате третьего раздела Речи Посполитой (1795) Новый Двор оказался в составе Российской империи, в Волковысском уезде Гродненской губернии.
Отечественная война 1812 года
Новый Двор вошел в историю Отечественной войны 1812 года. К её началу неподалеку, в районе города Волковыска, стояла вторая русская армия под командованием Багратиона, а в окрестностях Нового Двора размещался седьмой корпус. Одним из гусарских полков командовал прославившийся впоследствии герой Отечественной войны 1812 года, знаменитый партизан Денис Давыдов. В самом Новом Дворе размещался штаб корпуса, которым командовал герой Бородина Николай Раевский. Никто из белорусов не перешёл на сторону врага, свидетельствуют летописцы Нового Двора. Ядром и картечью угощали французов храбрые русские артиллеристы Раевского.
Состоянием на 1833 в местечке было 90 деревянных зданий, действовала церковь. С 1860 существовало церковно-приходской школой. В 1862 открылось одноклассное народное училище, в 1900 — двухклассное народное училище (в 1905 обучались 89 мальчиков и 16 девочек).
1863—1897 года
13 мая 1863 около Нового Двора произошла стычка российских карательных войск и 40 казаков с повстанцами. Сохранились имена крестьян из деревни Новый Двор, участников национально-освободительного восстания (1863—1864), которых впоследствии репрессировали власти Российской империи. Среди них значатся Франц Ярошевич, Осип Грушевский, Франц Романовский, Антон Грушевский, Максим Завистовский, Федор Кулик, Станислав Грушевский и Михал Гончаревич. 17 сентября 1867 в Новом Дворе освятили новую церковь-муравьёвку. По итогам переписи (1897) — 271 двор, православная церковь, синагога, народное училище, зерновой гамазей, магазин мелкого товара, 2 мельницы, 2 питейных дома.
Рижский мирный договор
Согласно Рижскому мирному договору (1921 г.) Новый Двор оказался в составе межвоенной Польской Республики, в Волковысском повете Белостокского воеводства.
БССР и настоящее время
В 1939 Новый Двор вошел в БССР, где 12 октября 1940 года стал центром новодворского сельсовета. Статус поселение понизили до деревни. Состоянием на 2003 здесь было 416 дворов. В 2007 году посёлок приобрёл статус ▲ агрогородка.
Матерь Божья Новодворская
В деревне находится икона Матери Божьей Новодворской. Кто её написал, когда и каким образом она оказалась в деревне, эта информация не дошла до наших дней. Местные жители знают историю, что, когда в деревне случился пожар, который уничтожил полдеревни, люди хотели вынести и спасти эту икону, чтобы она не сгорела вместе с церковью, но даже 5 человек не смогли поднять её. Когда огонь дошел до церкви, он чудом остановился. Все уверены, что это икона погасила огонь и спасла оставшуюся половину деревни. А когда большевики перестраивали деревню, то икону вернули в церковь. Жители уверены, что теперь Новодворская Матерь Божья, как и раньше, защищает их.
Туристическая информация
Утраченное наследие
- Церковь Святова Михаила Архангела (1868)
- Синагога
Напишите отзыв о статье "Новый Двор (Свислочский район)"
Ссылки
- Сайт фото-планета foto-planeta.com/np/57168/novyy-dvor.html
- Сайт культурного наследия в Новом Дворе www.radzima.org/ru/mesto/novyy-dvor-2.html
- Исследование истории Нового Двора на телеканале СТВ.by www.ctv.by/derevnya-novyy-dvor-ikona-materi-bozhey-novodvorskoy-spasla-derevnyu-ot-pozhara
- Статья, напечатанная новодворской газетой в честь 600-летия основания посёлка www.ng.by/ru/issues?art_id=38895
- Статья, напечатанная в Свислочской газете (2013) www.svisloch.info/zizn/2988-novyy-vzglyad-na-novyy-dvor.html
- Новый Двор на карте WikiMapia wikimapia.org/10321789/ru/Новый-Двор
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Новый Двор (Свислочский район)
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
