Пересада-Суходольский, Михаил Степанович

Михаил Степанович Пересада-Суходольский
укр. Михайло Степанович Пересада-Суходольський
Дата рождения	25 мая 1883(1883-05-25)
Место рождения	Валки Валковского уезда Харьковская губерния Российская империя
Дата смерти	29 июля 1938(1938-07-29) (55 лет)
Место смерти	Львов, Польша
Принадлежность	Российская империя Российская империя Украинская держава Украинская держава Украинская Народная Республика Украинская Народная Республика Польша Польша
Род войск	пехота
Годы службы	1903—1917 + 1918—1921
Звание	капитан Генштаба + генерал-хорунжий
Командовал	начальник штаба: 7-й пехотной дивизии, 4-й Киевской дивизии, 3-й Железной дивизии; начальник канцелярии партизанско-повстанчес-кого штаба (1921)
Сражения/войны	Первая мировая война, Революция и Гражданская война на Украине, Советско-польская война
Награды и премии

Михаи́л Степа́нович Переса́да-Суходо́льский (укр. Миха́йло Степа́нович Переса́да-Суходо́льський; 25 мая 1883, город Валки Валковского уезда Харьковской губернии — 29 июля 1938, Львов) — офицер Русской императорской армии, затем — украинский военный деятель, генерал-хорунжий Армии Украинской Народной Республики.

Биография

Родился в городе Валки (ныне — Харьковской области, Украина) в семье сельских обывателей. Окончил Валковское реальное училище.

Служба в Русской императорской армии

24 сентября 1903 года поступил на действительную военную службу в Харькове в 201-й пехотный резервный Лебединский батальон вольноопределяющимся.

Во время Русско-японской войны, в июне 1904, определëн в 269-й пехотный Богодуховский полк, развернутый в Харькове из кадра 201-го пехотного резервного батальона. В августе 1904 направлен на учëбу в Чугуевское пехотное юнкерское училище, однако, не выдержав испытания, вернулся в полк. В ноябре 1904 произведëн в младшие унтер-офицеры.

В ноябре 1905 года переведен на сверхсрочную службу унтер-офицером в 270-й пехотный Купянский полк (Харьков), а 15 марта 1906 — в 202-й пехотный резервный Старобельский полк (Харьков).

В августе 1906 командирован на учëбу и в сентябре того же года зачислен юнкером в Чугуевское пехотное юнкерское училище. После соответствующей аттестации произведëн в прапорщики. В 1909 году окончил училище по 1-му разряду и выпущен подпоручиком в 1-й Варшавский крепостной батальон. В сентябре 1910 года переведен в 150-й пехотный Таманский полк, который дислоцировался в Кобрине.

В октябре 1913 зачислен в Николаевскую академию Генерального штаба, окончить которую помешала война.

Участник Первой мировой войны.
В чине обер-офицера для поручений служил при штабе 27-го армейского корпуса, в конце 1916 года — в 731-м пехотном Комаровском полку. За время войны окончил военную школу лëтчиков-наблюдателей (1916), а также, в чине штабс-капитана, — ускоренные курсы Николаевской академии Генерального штаба (1917). С лета 1917 служил штаб-офицером в управлении авиации 5-й армии Северного фронта. Последний чин в Российской армии — Генштаба капитан.

Служба в армии Украинской Державы и в армии Украинской Народной Республики

В апреле 1918 года вступил в армию Украинской державы в чине войскового старшины. В ноябре 1918 года занимал должность начальника учебно-мобилизационного отдела штаба 7-й пехотной дивизии.

В ноябре 1918, во время антигетманского мятежа Директории УНР, перешëл на еë сторону и был назначен начальником штаба 7-й пехотной дивизии армии УНР.

В июле 1919 года — отаман-квартирмейстер Киевской группы войск армии УНР, затем — начальник штаба 4-й Киевской пехотной дивизии Ю. Тютюнника.

В декабре 1919 в составе остатков Надднепрянской армии УНР сдался полякам и был интернирован польскими властями в г. Ровно.

Участник Советско-польской войны на стороне поляков.
Продолжил службу в частях вновь сформированной украинской армии. Был преподавателем военной школы юнкеров, в марте 1920 года назначен на должность начальника штаба запасной бригады 6-й Сечевой стрелковой дивизии, которая формировалась в Бресте, с мая того же года — начальник штаба 7-й запасной бригады, которая должна была формироваться в Киеве. 7 августа 1920 года стал начальником штаба 3-й Железной дивизии армии УНР. С октября 1920 — полковник. Участвовал в боях против большевиков до осени 1920 года.

В 1921 году был назначен представителем Главного Атамана С. Петлюры при партизанско-повстанческом штабе Юрия Тютюнника. В июне 1921 года в чине полковника был начальником канцелярии штаба Юрия Тютюнника, который планировал со своими отрядами проникнуть на территорию Советской Украины с целью поднять антибольшевистское восстание. Неудачная операция (Второй Зимний поход Армии УНР) была проведена в ноябре 1921 года. Партизанские формирования Тютюника, перешедшие польско-советскую границу, были разбиты красноармейскими частями.

В эмиграции

После завершения боевых действий М. Пересада-Суходольский поселился во Львове (в то время — территория Польской Республики) и с октября 1921 года занимал должность начальника информационно-печатного бюро, созданного из бывших военнослужащих партизанско-повстанческого штаба Ю. Тютюнника. Произведëн в чин генерал-хорунжего армии УНР.

Позже закончил профессионально-техническое училище и работал в производственных кооперативных организациях Западной Украины, в городах Жолква и Бережаны.

Умер и похоронен во Львове на Яновском кладбище.

Награды

• Награждён орденами Российской империи
• Кавалер ордена Симона Петлюры

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=3597 Пересада-Суходольский Михаил Степанович] // Русская армия в Первой мировой войне
• Тинченко Я. Офіцерський корпус Армії Української Народної Республіки (1917—1921). — К.: Темпора, 2007. — ISBN 966-8201-26-4. (укр.)
• [vchys.com.ua/referatu/istoria_ukraine/dovidnuk/23409-peresada-suhodolskiy-mihaylo.html Пересада-Суходольський Михайло] (укр.)

Отрывок, характеризующий Пересада-Суходольский, Михаил Степанович

– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.