Лох (растение)
| Лох | |||||||||||||||||
 Лох узколистный (Elaeagnus angustifolia). Общий вид растения | |||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||
|
Elaeagnus L., 1753 | |||||||||||||||||
| Типовой вид | |||||||||||||||||
| Виды | |||||||||||||||||
| |||||||||||||||||
Лох, или пшат[2] (лат. Elaeágnus) — род деревьев и кустарников семейства Лоховые (Elaeagnaceae).
Содержание
Распространение и экология
| ||||||||||
Лох узколистный с плодами
| ||||||||||
Около 100[3] видов, главным образом в Японии, Китае и Европе. В России 1 вид — Лох узколистный, произрастающий на юге и юго-востоке европейской части и в Сибири.
Ботаническое описание
Листопадные или вечнозелёные кустарники или деревья, часто колючие.
Листья очерёдные, короткочерешчатые, серебристые от чешуек или войлочные от звездчатых волосков.
Цветки пазушные, одиночные или в пучках, обоеполые, безлепестковые с трубчато-колокольчатой четырёхлопастной чашечкой. Тычинок 4.
Плод — костянка с эллиптической косточкой и сладкой мучнистой мякотью.
Размножаются семенами, корневыми отпрысками и черенками.
Значение и применение
Лох узколистный и североамериканский лох серебристый широко используются в озеленении садов и парков.
Плоды лоха узколистного употребляются в пищу. Культивируется садовая форма лоха — бухарская джида́, которая представляет собой кустарник или небольшое дерево. Выращивается ради плодов — костянок 1—2,5 см длины, терпко-сладких на вкус. Косточки имеют декоративную полосатую окраску. Дети делают из них бусы. Плоды джиды — непременный атрибут восточного базара.
Классификация
Таксономия
Род Лох входит в семейство Лоховые (Elaeagnaceae) порядка Розоцветные (Rosales).
| ещё 8 семейств (согласно Системе APG II) | ||||||||||||
| около 100 видов | ||||||||||||
| порядок Розоцветные | род Лох | |||||||||||
| отдел Цветковые, или Покрытосеменные | семейство Лоховые | |||||||||||
| ещё 44 порядка цветковых растений (согласно Системе APG II) | ещё 2 рода | |||||||||||
Виды
По информации базы данных The Plant List (2013), род включает 98 видов[3]. Некоторые из них:
Название
Н. И. Анненков в Ботаническом словаре (1878) в статье о лохе приводит следующие простонародные и книжные названия, употреблявшиеся в разных местностях России с указанием лиц, зафиксировавших эти названия в печати или письменно, а также названия на немецком, французском и английском языках:
Elaeagnus L. Elaeagn. Prodr. XIV. 608. Elaeos — Масличное дерево. Agnos-Vitex Agnus castus. Elaeagnus Теофраста есть Salix fragilis (Wittst.) Лохъ, Лоховина, Лоховникъ (Güld.) — Пол. Przewierzbia, Oliwnik, Rajskie drzewo, Olejnik, Oleaster. — Чешск. Hlošina oliva česka, plana, wobawa. — Сербск. Davina, Dafina. Да́фина. — Нѣм. Der Oleaster. — Франц. Le Chalef. — Англ. Oleaster, Wild Olive.
Elaeagnus hortensis M. a B. α. angustifolia. Іерусалимская верба (Güld.) Цареградская верба (Сред.) Цареградская лоза (Малор. пер.) Серебряное дерево (у сад. съ нѣм.) Оливное дерево (Полт. съ нѣм.) Масличное дерево (Малор. съ нѣм.) Джида (Вѣстн. Геогр. Общ.) Маслина (Екат.) Дикая Маслина (а не Малина, какъ у Левш.) Лохъ, Лоховина, Лоховникъ. — Кирг. Джиддэ (Борщ.) Джигда (въ Ходж.) Джида (Сарты Афг.) Dchigde. — Бух. Dschidda, Dschigda. Дженгердукъ (Кир.) Перс. Ssandschid, Ssind-shid. — Хив. Джигердакъ (Кир.) — Тат. Игда (Сит. на Кавк.) — Нѣм. Oleaster, der falsche, wilde Oelbaum, der Paradiesbaum, der Silberbaum. — Франц. L’Olivier de Bohème. — Англ. Wild Olive Tree, Jerusalem Willow.
β. inermis. Пшатъ (съ арм.) Армянскіе или Бухарскіе, или Кавказскіе, или Китайскіе, или Туркменскіе финики. — Арм. Pschatt. — Груз. Пшати (Эр.) — Турк. Igda (Buhs.) — Перс. Ssedschit (Buhs.) — Плоды иногда наз. Жужубой по смешенію съ плодами Zizyphus. Они съѣдобны и довольно вкусны. Киргизы приготовляютъ изъ нихъ муку и варятъ изъ нихъ родъ компота, который славится у нихъ полезнымъ отъ поноса.[4]
В Средней Азии лох также называют „джидда́“, „джида“ или „джигда“[5].
Напишите отзыв о статье "Лох (растение)"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
- ↑ Пшат // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- ↑ 1 2 [www.theplantlist.org/1.1/browse/A/Elaeagnaceae/Elaeagnus/ Elaeagnus] (англ.). The Plant List. Version 1.1. (2013). Проверено 10 октября 2016.
- ↑ [herba.msu.ru/shipunov/school/books/annenkov1878_bot_slovar.djvu Ботанический словарь. Справочная книга для ботаниковъ, сельскихъ хозяевъ, садоводовъ, лѢсоводовъ, фармацевтовъ, врачей, дрогистовъ, путешественниковъ по Россіи и вообще сельскихъ жителей] / Составилъ Н. Анненковъ. — СПб.: Типографія Императорской Академіи наукъ, 1878. — С. 130—131.
- ↑ Джидда (растение) — статья из Большой советской энциклопедии.
</ol>
Ссылки
- [www.ars-grin.gov/cgi-bin/npgs/html/genus.pl?4145 Лох] (англ.): информация на сайте GRIN (Проверено 12 июля 2009)
- [eol.org/pages/61896/overview Лох]: информация на сайте «Энциклопедия жизни» (EOL) (англ.) (Проверено 12 июля 2009)
- [plants.usda.gov/java/profile?symbol=ELAEA Лох] на сайте USDA NRCS (англ.) (Проверено 14 апреля 2009)
- Лох (растение) — статья из Большой советской энциклопедии.
- [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_biology/3004/ЛОХ Лох] в Биологическом энциклопедическом словаре (Проверено 14 апреля 2009)
Отрывок, характеризующий Лох (растение)
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
