Революционный совет Португалии
Поделись знанием:
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
| Революционный совет Португалии | |
 Герб Португалии | |
Общая информация | |
|---|---|
| Дата создания | |
| Предшествующее ведомство | |
| Дата упразднения | |
| Заменено на |
Государственный совет Португалии |
| Штаб-квартира | |
| Президент Португалии и Председатель Революционного совета |
Франсишку да Кошта Гомиш (1975-1976) |
| Президент Португалии и Председатель Революционного совета |
Антониу душ Сантуш Рамалью Эаниш (1976-1982) |
Революционный совет Португалии (порт. Conselho da Revolução) — высший законодательный, судебный и исполнительный орган Португальской республики в 1975—1976 годах. После принятия Конституции 1976 года и перехода к гражданскому правлению сохранялся до 1982 года как высший консультативный и контрольный орган.
Содержание
Создание Революционного совета
Революционный совет Португалии был создан через несколько дней после событий 11 марта 1975 года для эффективного управления страной в условиях политического и экономического кризиса. 14 марта 1975 года первая Ассамблея Движения вооружённых сил приняла Закон № 5/75 (порт. Institucioionalização do M. F. A., Lei 5/75, de 14 Março), который был подписан президентом Португалии Франсишку да Коштой Гомишем. Юридическим обоснованием создания Совета стал п.1 статьи 13 Конституционного закона № 3/74 от 14 мая 1974 года (порт. n.° 1 do artigo 13.° da Lei Constitucional n.° 3/74, de 14 de Maio), который позволял Государственному совету Португалии издавать обязательные к исполнению конституционные законы. Закон-декрет от 14 марта распускал Совет национального спасения и Государственный совет Португалии (Статья 1) и учреждал Революционный совет Португалии (Статья 2)в составе:
- Президент Республики;
- Начальник Генерального штаба вооруженных сил;
- Заместитель начальника Генерального штаба вооруженных сил;
- Начальник главного штаба Сухопутных сил;
- Начальник главного штаба Военно-морских сил;
- Начальник главного штаба Военно-воздушных сил;
- Заместитель командующего Оперативным командованием на континенте (КОПКОН);
- Члены Координационной комиссии ДВС (3 от сухопутных сил и по два от ВВС и ВМС);
- Представители вооруженных сил (9 человек) — 5 от сухопутных сил и по два от ВВС и ВМС;
- Члены распущенного Совета национального спасения;
- Премьер-министр, если он военный;
Члены координационной комиссии ДВС считались членами Революционного совета, однако могли не выполнять этих функций (п. 4 Статьи 2). Ассамблея Движения вооруженных сил могла отозвать любого из членов Революционного совета, однако в соответствии с уставом, который надлежало выработать позднее (п.5 Статьи 2). Революционный совет являлся частью ассамблеи ДВС, которая могла определять его состав (Статья 3, Статья 5). Совет мог работать как в режиме пленарных заседаний, так и в иных формах, которые должны были быть в будущем определены его регламентом (Статья 5). Революционному совету переходила судебная, законодательная и военная власть, в том числе и право на проведение экономических преобразований в стране (п.1 Статьи 6). Революционный совет наделялся учредительными полномочиями распущенного Государственного совета и был обязан обнародовать новую конституцию, выработанную Учредительным собранием (п.2 Статьи 6). Принятые Советом законы не требовали утверждения или референдума и вступали в силу после подписания и опубликования Президентом Республики (Статья 7)[1]. 20 марта Революционный совет, названный президентом Коштой Гомишем «двигателем революции», официально вступил в свои права, заменив СНС, Государственный совет и «Совет двадцати» ДВС[2].
Первый состав Революционного совета
Состав Революционного совета Португалии был утвержден Декретом № 137-А от 17 марта 1975 года. В Революционный совет вошли:
- генерал Франсишку да Кошта Гомиш, Президент Республики, начальник Генерального штаба армии;
- бригадный генерал Вашку душ Сантуш Гонсалвиш, премьер-министр;
- вице-адмирал Жозе Батишта Пиньейру ди Азеведу, начальник Главного штаба ВМС;
- генерал Карлуш Алберту Идайеш Соариш Фабиан, начальник Главного штаба сухопутных сил;
- генерал Нарсисо Мендиш Диаш (порт. Narciso Mendes Dias), начальник Главного штаба ВВС;
- вице-адмирал Антониу Алва Роза Коутинью, бывший член Совета национального спасения;
- генерал Анибаль Жозе Коэнтру ди Пиньо Фрейре (порт. Aníbal José Coentro de Pinho Freire), бывший член Совета национального спасения;
- генерал Нану Мануэл Гимараинш Лопиш Пиреш (порт. Nuno Manuel Guimarães Fischer Lopes Pires), бывший член Совета национального спасения;
- бригадный генерал Отелу Нану Роман Сарайва ди Карвалью, заместитель командующего КОПКОН;
- подполковник Мануэл Рибейру Франку Шараиш, член Координационной комиссии ДВС;
- капитан-лейтенант Карлуш ди Алмада Контрераш (порт. Carlos de Almada Contreiras), член Координационной комиссии ДВС;
- майор авиации Жозе Бернарду ду Канту-и-Каштру (порт. José Bernardo do Canto e Castro), член Координационной комиссии ДВС;
- майор аэродромной инженерии Жозе Коутиньо Перейра Пинту (порт. José Gabriel Coutinho Pereira Pinto), член Координационной комиссии ДВС;
- капитан Вашку Коррейя Лоуренсу, член Координационной комиссии ДВС;
- капитан-инженер Дуарте Нану ди Атайде Сарайва Маркиш Пинту Соариш (порт. Duarte Nuno de Ataíde Saraiva Marques Pinto Soares), член Координационной комиссии ДВС;
- младший лейтенант Жозе Мануэль Мигел Жадаш (порт. José Manuel Miguel Judas), член Координационной комиссии ДВС;
- капитан фрегата, морской инженер-конструктор Мануэль Бейрайо Мартинш Геррейру (порт. Manuel Beirão Martins Guerreiro), избранный от ДВС;
- майор пехоты Педру Жулиу Пезарат Коррейя (порт. Pedro Júlio Pezarat Correia), избранный от ДВС;
- майор-инженер авиации Жозе Мануэл да Кошта Невиш, избранный от ДВС;
- капитан артиллерии Родригу Мануэл Лопиш ди Суоза-и-Каштру (порт. Rodrigo Manuel Lopes de Sousa e Castro), избранный от ДВС;
- младший лейтенант медицинской службы ВМС Рамиру Педросу Коррейя (порт. Ramiro Pedroso Correia), избранный от ДВС;
- капитан-инженер аэродромной службы Витор Мануэл Граса Кунья (порт. Vítor Manuel Graça Cunha), избранный от ДВС;
- капитан артиллерии Мануэл Жоау Феррейру де Суоса (порт. Manuel João Ferreira de Sousa), избранный от ДВС;
- капитан-инженер Луиш Эрнешту Альбукерке Феррейра ди Маседу (порт. Luís Ernesto Albuquerque Ferreira de Macedo), избранный от ДВС;
- лейтенант пехоты Антониу Алвеш Маркиш Жуниор (порт. António Alves Marques Júnior), адъютант О.Сарайва ди Карвалью, избранный от ДВС[3].
Изменения в составе Революционного совета
В течение 1975—1976 годов состав Революционного совета Португалии претерпевал изменения.
- 21 марта состав Революционного совета был расширен и в него вошли лидеры ДВС контр-адмирал Витор Тригуэруш Крешпу, майор Эрнешту Мелу Антуниш, майор Витор Родригиш Алвиш и капитан Жозе Кошта Мартинш[2].
- 8 августа были отстранены от исполнения своих обязанностей в Революционном совете члены «Группы девяти» — майор Мелу Антунеш, бригадный генерал Франку Шараиш, бригадный генерал Пезарат Коррейя, майор Витор Крешпу, капитан Васку Лоуренсу, майор Витор Алвеш, подполковник Кошта Невеш, майор Жозе Кантру-и-Каштру и капитан Родриго ди Соуза-и-Каштру.
- 6 сентября — выведен из состава Революционного совета бывший премьер-министр Васку Гонсалвиш.
- 8 сентября Мелу Антунеш, Витор Алвиш и Кошта Мартинш были возвращены в состав Революционного совета. Карлуш Алмада Контрераш, Мануэль Мартинш Герейру и Рамиро Коррейя вновь стали представлять в Революционном совете Военно-морские силы[2].
- 17 сентября 1975 года — Ассамблея Военно-морских сил избрала представителями ВМС в Революционном совете сторонников Гонсалвиша — вице-адмирала Розу Коутиньо, капитана фрегата Мануэла Мартинша Геррейру и капитан-лейтенанта Карлуша Алмаду Контрераша. Бывшему члену Революционного совета капитану фрегата Витору Крешпу было выражено «политическое недоверие»[2].
- 1 октября новым начальником штаба ВМС был назначен контр-адмирал Армандо Филгейраш Суариш[2].
- 1 декабря Революционный совет был официально реорганизован. Из его состава были исключены разжалованный в майоры Отелу Сарайва ди Карвалью, вновь ставший подполковником Карлуш Фабиан, контр-адмирал Армандо Филгейраш Суариш, вице-адмирал Роза Коутиньо и капитан-лейтенант Карлуш ди Алмада Контрераш[2]. В состав Революционного совета были включены — генерал Антониу Рамалью Эаниш, бригадный генерал Пиреш Велозу, контр-адмирал Суоту Круш и капитан фрегата Вашку ди Алмейда-и-Кошта. В состав Совета также вернулся и капитан фрегата Витор Крешпу[2].
Революционный совет конституционного периода
Конституция, принятая 2 апреля 1976 года, сохранила Революционный совет, изменив его компетенцию. Согласно ей Революционный совет являлся политическим и законодательным органом по военным вопросам, гарантом нормального функционирования демократических институтов, гарантом соблюдения Конституции и верности духу «революции гвоздик», высшим консультативным органом при президенте (Статья 142 Конституции). Он мог вынести суждение о неконституционности любого акта до того, как он будет промульгирован, или объявить о неконституционности любого опубликованного акта[4]. В состав Революционного совета, согласно Статье 143 Конституции, входили:
- Президент Республики, являвшийся также председателем Революционного совета;
- Начальник Генерального штаба вооруженных сил;
- Заместитель начальника Генерального штаб вооруженных сил (если он назначался);
- Начальник Главного штаба сухопутных сил;
- Начальник Главного штаба Военно-воздушных сил;
- Начальник Главного штаба Военно-морских сил;
- 8 офицеров от сухопутных сил;
- 3 офицера от ВВС;
- 3 офицера от ВМС
В Революционный совет по Конституции входил также премьер-министр, но только в том случае, если он являлся военным. Однако, в период с 1976 по 1982 год ни один из 7 премьер-министров военным не был и в состав Революционного совета не входил[5].
Полномочия Революционного совета
Революционный совет работал на постоянной основе, ни один из его членов не мог быть назначен самим Советом или входить в Совет без возможности отзыва из него (Статья 144). Совет работал при Президенте республики в качестве гаранта нормального функционирования демократических институтов. Он (Статья 145):
- а) консультировал президента при исполнении им своих обязанностей;
- б) уполномочивал президента объявлять войну и заключать мир;
- в) уполномочивал президента вводить осадное или чрезвычайное положение на всей территории страны или на части её территории;
- г) уполномочивал президента покидать территорию государства;
- д) объявлял президента недееспособным физически и временно исполнял обязанности главы государства.
В качестве гаранта соблюдения Конституции Революционный совет (Статья 146):
- а) по своей инициативе или по просьбе президента мог вынесли суждение о неконституционности любого акта до того, как он будет промульгирован;
- б) предусмотреть необходимые меры по выполнению требований Конституции или дать соответствующие рекомендации;
- в) объявить неконституционным любой опубликованный акт в соответствии со Статьей 281 Конституции;
В качестве гаранта верности духу Португальской революции 25 апреля 1974 года Революционный совет(Статья 147):
- а) мог консультировать президента о назначении на должность премьер-министра или освобождения премьер-министра от его обязанностей;
- б) мог консультировать президента по вопросу о применении права вето в соответствии со Статьей 139.
Как политический и законодательный орган в военных вопросах Революционный совет (Статья 148):
- а) принимал законы и правила касающиеся организации и функционирования вооруженных сил, дисциплине военнослужащих;
- б) утверждал международные договоры и соглашения по военным вопросам.
Революционный совет Португалии мог принимать декреты-законы, указы, законодательные акты или постановления в соответствии со Статьями 144, 148 и 285; Принимать резолюции и другие акты Революционного совета, которые не требовали промульгации Президента Республики; декреты-законы Революционного совета имели одинаковую силу с парламентскими постановлениями или постановлениями правительства (Статья 149)[6].
Борьба за ликвидацию Революционного совета
Весь конституционный период существования Революционного совета его председателем был президент генерал Антониу Рамалью Эаниш. В состав Совета входили такие бывшие лидеры Движения вооруженных сил, как Мелу Антуниш, Витор Крешпу, Вашку Лоуренсу и др. Пока у власти в стране находилось правительство Португальской социалистической партии во главе с Мариу Суаришем, деятельность Революционного совета и правительства не входили в противоречие. Однако после того, как на досрочных парламентских выборах 2 декабря 1979 года победил блок правых партий «Демократический альянс за новое большинство», правительство Франсишку ди Са Карнейру начало кампанию за реформу конституции и роспуск Революционного совета как органа, стоящего над демократическими институтами и тормозящего развитие страны. Трёхлетняя борьба между Революционным советом и правительством, поддержанным партиями «Демократического альянса», завершилась принятием поправок к Конституции — Конституционного закона № 1/82 от 30 сентября 1982 года (Lei Constitucional n.º 1/82, de 30 de Setembro). 30 октября 1982 года Революционный совет Португалии прекратил своё существование, уступив место вновь сформированному Государственному совету. Из последнего состава Революционного совета в Государственный совет Португалии вошли только двое — президент Португалии Антониу Рамалью Эаниш и подполковник Эрнесту Мелу Антунеш[5].
Напишите отзыв о статье "Революционный совет Португалии"
Примечания
- ↑ [www1.ci.uc.pt/cd25a/wikka.php?wakka=estrut17 INSTITUIÇÃO DO CONSELHO DA REVOLUÇÃO LEI N.° 5/75, DE 14 DE MARÇO] (португальский). Centro de Documentação 25 de Abril. Universidade de Coimbra (1996). Проверено 21 января 2012. [www.webcitation.org/66vwpBHlY Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Jofre Alves. [abril-de-novo.blogspot.com/2009_03_01_archive.html PREC: Cronologia do Ano de 1975 - VIII] (португальский). April de novo. Memorias do PREC. (Domingo, 15 de Março de 2009). Проверено 21 января 2012. [www.webcitation.org/66ufBP2Mv Архивировано из первоисточника 14 апреля 2012].
- ↑ [www1.ci.uc.pt/cd25a/wikka.php?wakka=estrut18 A COMPOSIÇÃO DO CONSELHO DA REVOLUÇÃO DECRETO N.º 137-A/75 DE 17 DE MARÇO] (португальский). Centro de Documentação 25 de Abril. Universidade de Coimbra. (1996). Проверено 21 января 2012. [www.webcitation.org/66vwpnAVY Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
- ↑ Суханов В. И. «Революция гвоздик» в Португалии: Страницы истории /М. «Мысль», 1983 — С.217.
- ↑ 1 2 Суханов В. И. «Революция гвоздик» в Португалии: Страницы истории /М. «Мысль», 1983 — С.218.
- ↑ [debates.parlamento.pt/r3/dac/constituicao/c_76-5.aspx#T%C3%8DTULO%20III A Constituição da República Portuguesa. TÍTULO III Conselho da Revolução] (португальский). Assembleia da República Portuguesa. Проверено 21 января 2012. [www.webcitation.org/66vwqL75x Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
Литература
- Суханов В. И. «Революция гвоздик» в Португалии: Страницы истории /М. «Мысль», 1983
Ссылки
- Aniceto Afonso, Carlos Matos Gomes. [www.guerracolonial.org/index.php?content=749&file=www.guerracolonial.org/specific/guerra_colonial/protagonistas/Costa%20Gomes/Costa%20Gomes.swf Кинохроника. Президент Кошта Гомиш и члены Революционного совета] (португальский). Guerra Colonial, 1961 -1974.. Проверено 21 января 2012. [www.webcitation.org/66vWjN13i Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
- [dre.pt/pdf1s/1982/09/22700/31353206.pdf Lei Constitucional n.º 1/82, de 30 de Setembro] (португальский). — Конституционный закон о роспуске Революционного совета (PDF). Проверено 21 января 2012. [www.webcitation.org/66vwr5ERS Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
Отрывок, характеризующий Революционный совет Португалии
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
