Сконто (футбольный клуб)
Поделись знанием:
К:Футбольные клубы, основанные в 1991 годуСконто (футбольный клуб)Сконто (футбольный клуб)
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
 ФК «Сконто»
| |||
| |||
| Полное название |
Futbola klubs „Skonto” | ||
| Основан | 1991 | ||
|---|---|---|---|
| Стадион | «Сконто» | ||
| Вместимость | 9 500 | ||
| Владелец |  Tremova Ltd.
| ||
| Исп. директор | Аскольд Улдрикис
| ||
| Тренер |  Тамаз Пертия
| ||
| Капитан | Даниэль Балодис
| ||
| Сайт | [www.skontofc.lv/ www.skontofc.lv] | ||
| Соревнование | Первая лига | ||
| 2015 | 2 (Высшая лига) | ||
| |||
Футбольный клуб «Сконто» (латыш. Skonto FC) — латвийский футбольный клуб из города Рига. Основан в 1991 году под именем «Форум-Сконто» (латыш. Forums-Skonto). Четырнадцатикратный чемпион Латвии, восьмикратный обладатель кубка Латвии по футболу.
Тренировочная база «Кейзармежс» находится в районе Межапарк.
Содержание
История
Футбольный клуб «Сконто» был основан в 1991 году. 14 лет подряд он выигрывал титул чемпиона Латвии, и только в сезоне 2005-го года он занял второе место после лиепайского «Металлурга». В 2006 году «Сконто» занял третье место в тесном соперничестве с «Металлургом» и «Вентспилсом».
Впервые титул чемпиона был взят «Сконто» в 1992 году. В том же году «Сконто» дебютировал в Лиге Чемпионов, победив в квалификационном раунде команду Фарерских островов «Клаксвик».
После сезона была произведена тренерская замена: Александр Старков сменил Марка Заходина.
В течение следующих 10 лет в местных чемпионатах ни один из конкурентов не был в состоянии предложить значительное сопротивление «Сконто». В свою очередь, команда не проигрывала два сезона, уступив соперникам только в одном матче.
В сезоне 1998 года «Сконто» одержал самую крупную победу в истории чемпионатов Латвии — над «Валмиерой» — 15:2[1].
В течение этих лет «Сконто» стал основным источником игроков для национальной сборной. Среди них — Марис Верпаковскис, Марьян Пахарь, Александр Колинько, Виталий Астафьев, Игорь Степанов, Имант Блейделис, Юрис Лайзанс, Михаил Землинский, Валентин Лобанёв, Андрей Рубин.
В 2004 году главный тренер Александр Старков принял предложение работать в Москве в «Спартаке». Руководство было возложено на Юрия Андреева, его ассистента, но после поражения от клуба «Работнички» (Македония) в квалификации Лиги Чемпионов он ушёл в отставку с поста тренера.
Андреева сменил Пол Эшуорт, который прежде работал с «Вентспилсом», «Ригой» и российским клубом «Ростов».
В сезонах 2005—2006 годов в «Сконто» прошла смена поколений — опытные игроки старого состава заменены молодыми из молодёжных составов команд — Александр Цауня, Иван Лукьянов, Олег Лайзан, Игорь Козлов, Каспар Дубра и другие.
Проблемы с лицензированием
7 марта 2014 года комиссия ЛФФ по лицензированию клубов отклонила заявку «Сконто» о присвоении лицензии ЛФФ-А, необходимой для участия в сезоне 2014 года[2].
20 марта 2014 года комиссия ЛФФ по апелляциям присвоила клубу лицензию ЛФФ-А[3].
30 января 2015 года комиссия ЛФФ по лицензированию клубов отклонила заявку «Сконто» о присвоении лицензии ЛФФ-А, необходимой для участия в сезоне 2015 года[4].
14 февраля 2015 года комиссия ЛФФ по апелляциям присвоила клубу лицензию ЛФФ-А[5].
29 января 2016 года комиссия ЛФФ по лицензированию клубов отклонила заявку «Сконто» о присвоении лицензии ЛФФ-А, необходимой для участия в сезоне 2016 года[6].
11 февраля 2016 года комиссия ЛФФ по апелляциям отклонила апелляционную жалобу клуба[7]. Таким образом, клуб потерял право выступать в Высшей лиге[8].
3 марта 2016 года комиссия ЛФФ по лицензированию клубов присвоила клубу лицензию ЛФФ-B, необходимую для участия Первой лиге[9].
Названия
- «Сборная студентов» (1988 год)
- «Пардаугава» (1989 год)
- «Даугава/ЛГИФК» (1990 год)
- «Форум-Сконто» (1991 год)
- «Сконто» (с 1992 года)
Стадион
Стадион Сконто (латыш. Skonto stadions) — футбольный стадион в Риге, Латвия. Вмещает 10 000 зрителей. Является домашней ареной футбольного клуба «Сконто» и сборной Латвии по футболу. Открыт в 2000 году.
Так же на этом стадионе выступали музыкальные звезды мирового масштаба, такие как: Depeche Mode, Massive Attack, как Aerosmith и Metallica, численность на концертах последних двух групп достигла максимальной вместимости 32000 и 33000 человек соответственно.
Рекордное количество болельщиков на стадионе, 10000 человек, было зафиксировано в 2003 году на отборочном матче чемпионата Европы по футболу 2004 между Латвией и Турцией. Сборная Латвии тогда сенсационно выиграла матч со счётом 1:0.
Результаты выступлений
| В чемпионатах и Кубке Латвии | ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Сезон | Лига | Место | И | В | Н | П | Голы | О | Кубок | |
| 1988 | Не принимал участие в чемпионате Латвийской ССР. | 1/2 финала | ||||||||
| 1989 | Класс «А» | 4 | 31 | 15 | 8 | 8 | 40‒27 | 38 | 1/8 финала | |
| 1990 | Чемпионат Балтии | 14 | 32 | 4 | 13 | 15 | 16‒49 | 21 | Победитель 
| |
| 1991 | Класс «А» | 1 |
18 | 15 | 2 | 1 | 33‒7 | 32 | Финалист 
| |
| 1992 | Высшая лига | 1 |
22 | 18 | 2 | 2 | 51‒10 | 38 | Победитель
| |
| 1993 | Высшая лига | 1 |
18 | 17 | 0 | 1 | 63‒7 | 34 | 1/2 финала | |
| 1994 | Высшая лига | 1 |
22 | 20 | 2 | 0 | 76‒9 | 42 | 1/4 финала | |
| 1995 | Высшая лига | 1 |
28 | 25 | 3 | 0 | 99‒15 | 78 | Победитель
| |
| 1996 | Высшая лига | 1 |
28 | 23 | 4 | 1 | 98‒12 | 73 | Финалист
| |
| 1997 | Высшая лига | 1 |
24 | 20 | 4 | 0 | 89‒8 | 64 | Победитель
| |
| 1998 | Высшая лига | 1 |
28 | 21 | 4 | 3 | 98‒27 | 67 | Победитель
| |
| 1999 | Высшая лига | 1 |
28 | 23 | 0 | 5 | 88‒15 | 69 | Финалист
| |
| 2000 | Высшая лига | 1 |
28 | 24 | 3 | 1 | 86‒10 | 75 | Победитель
| |
| 2001 | Высшая лига | 1 |
28 | 22 | 2 | 4 | 94‒26 | 68 | Победитель
| |
| 2002 | Высшая лига | 1 |
28 | 23 | 4 | 1 | 95‒19 | 73 | Победитель
| |
| 2003 | Высшая лига | 1 |
28 | 23 | 4 | 1 | 91‒9 | 73 | Финалист
| |
| 2004 | Высшая лига | 1 |
28 | 22 | 3 | 3 | 65‒18 | 69 | Финалист
| |
| 2005 | Высшая лига | 2 |
28 | 17 | 7 | 4 | 59‒25 | 58 | 1/2 финала | |
| 2006 | Высшая лига | 3  |
28 | 16 | 6 | 6 | 55‒21 | 54 | Финалист
| |
| 2007 | Высшая лига | 4 | 28 | 16 | 7 | 5 | 54‒27 | 55 | 1/2 финала | |
| 2008 | Высшая лига | 3 |
28 | 15 | 7 | 6 | 43‒31 | 52 | 1/2 финала | |
| 2009 | Высшая лига | 3 |
32 | 23 | 4 | 5 | 96‒30 | 73 | 1/2 финала | |
| 2010 | Высшая лига | 1 |
27 | 22 | 3 | 2 | 86‒16 | 69 | 1/4 финала | |
| 2011 | Высшая лига | 4 | 32 | 17 | 9 | 6 | 62‒21 | 60 | Победитель
| |
| 2012 | Высшая лига | 2 |
36 | 21 | 11 | 4 | 58‒22 | 74 | 1/4 финала | |
| 2013 | Высшая лига | 2 |
27 | 18 | 8 | 1 | 68‒11 | 62 | Финалист
| |
| 2014 | Высшая лига | 2 |
36 | 25 | 1 | 10 | 77‒34 | 71 | 1/4 финала | |
| 2015 | Высшая лига | 2 |
24 | 13 | 6 | 5 | 43‒23 | 45 | 1/4 финала | |
| 2016 | Первая лига | 1/8 финала | ||||||||
Текущий состав команды
- По состоянию на 1 сентября 2016 года
|
|
Официальные лица
| Должность | Имя |
|---|---|
| Главный тренер | Тамаз Пертия
|
| Помощник тренера | Виктор Мороз
|
| Тренер вратарей | Евгений Лайзан
|
| Физиотерапевт | Виктор Симонович
|
| Технический директор | Геннадий Караваев
|
| Директор | Аскольд Улдрикис
|
| Член правления | Олег Конишев
|
Главные тренеры
- Марк Заходин (1991—1992)
- Александр Старков (1993—2004)
- Юрий Андреев (2004—2005)
-
Пол Эшуорт (2005—2009) - Александр Старков (2010—2011)
- Марьян Пахарь (2011—2012)
- Тамаз Пертия (2012—н. в.)
Достижения
-
Чемпион (1): 1991.
- Чемпион (14): 1992, 1993, 1994, 1995, 1996, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002, 2003, 2004, 2010.
-
Серебряный призёр (5): 2005, 2012, 2013, 2014, 2015. -
Бронзовый призёр (3): 2006, 2008, 2009.
- Обладатель (9): 1990, 1992, 1995, 1997, 1998, 2000, 2001, 2002, 2012.
- Финалист (6): 1991, 1996, 1999, 2003, 2004, 2006.
- Обладатель (1): 1988.
Кубок президента Туркменистана
Рекорды клуба
- Самая крупная победа: 15:2 («Валмиера», 1998).
- Наиболее крупное поражение: 1:6 («Металлург», 2009).
Известные игроки
См. также категорию: Игроки ФК «Сконто»
- Марис Верпаковскис
-
Игнас Дедура - Юрис Лайзан
-
Кшиштоф Лонгевка - Михаил Михолап
- Марьян Пахарь
- Андрей Рубин
-
Руслан Мингазов - Александр Цауня
- Сергей Кожан
Напишите отзыв о статье "Сконто (футбольный клуб)"
Примечания
- ↑ [chas-daily.com/win/1998/10/06/s_61.html?r=4 Hour № 231 (348). Daily Newspaper. Petit]
- ↑ [arhivs.lff.lv/index.php/lv/news/2014/marts/12/ LFF Klubu licencēšanas komisija piešķir LFF-A licenci astoņiem Virslīgas klubiem] (латыш.). lff.lv (7 марта 2014). Проверено 12 февраля 2016.
- ↑ [arhivs.lff.lv/index.php/lv/news/2014/marts/33/ LFF Apelāciju komisijas 20.marta sēdes lēmums] (латыш.). lff.lv (20 марта 2014). Проверено 12 февраля 2016.
- ↑ [www.lff.lv/lv/zinas/lff/lff-klubu-licencesanas-komisijas-30-janvara-lemums LFF Klubu licencēšanas komisijas 30.janvāra lēmums] (латыш.). lff.lv (30 января 2015). Проверено 12 февраля 2016.
- ↑ [www.lff.lv/lv/zinas/lff/apelaciju-komisijas-13-februara-lemums-pilna-versija Apelāciju komisijas 13.februāra lēmums (pilna versija)] (латыш.). lff.lv (18 февраля 2015). Проверено 12 февраля 2016.
- ↑ [www.lff.lv/lv/zinas/smscredit-lv-virsliga/lff-klubu-licencesanas-komisijas-29-janvara-lemums LFF Klubu licencēšanas komisijas 29. janvāra lēmums] (латыш.). lff.lv (29 января 2016). Проверено 12 февраля 2016.
- ↑ [www.lff.lv/lv/zinas/smscredit-lv-virsliga/apelaciju-komisija-atstaj-negrozitu-klubu-licencesanas-komisijas-lemumu-par-lff-a-licences-nepieskir Apelāciju komisija atstāj negrozītu Klubu licencēšanas komisijas lēmumu par LFF-A licences nepiešķiršanu "Skonto" FC] (латыш.). lff.lv (11 февраля 2016). Проверено 12 февраля 2016.
- ↑ [www.sports.ru/football/1037091090.html Самый титулованный клуб Латвии «Сконто» не допустили к участию в чемпионате]
- ↑ [www.lff.lv/lv/zinas/komanda-lv-pirma-liga/lff-klubu-licencesanas-komisija-pieskir-lff-b-licenci-skonto-fc LFF Klubu licencēšanas komisija piešķir LFF-B licenci Skonto FC] (латыш.). lff.lv (3 марта 2016). Проверено 4 марта 2016.
Ссылки
- [www.skontofc.lv/ Официальный сайт клуба]
- [www.skontofc.com/ Сайт клубного маркетинга] (латыш.)
- [www.h-side.lv/ Сайт фанатов «Сконто»] (латыш.)
- [sportacentrs.com/futbols/virsliga/15122012-zahodins_skonto_izveidotajs_un_latvijas_p Zahodins, «Skonto» radītājs un Latvijas patriots, par mūsu futbola vēsturi] (латыш.)
Футбольный клуб «Сконто» — текущий состав
|
|---|
|
1 Перконс (в) • 3 Головизин • 4 Балодис (к) • 5 Беспалов • 7 Дзелзкалейс • 8 Соловейчик • 9 Римкус • 10 Зеньков • 11 Янковский • 12 В.Мороз • 13 Пихоцкий • 15 Петухов • 18 Е.Мороз • 21 Боровиков • 22 Гринбергс • 23 Кривошея • 25 Худых • 27 Михалевич • 28 Вилцанс • 32 Ванин (в) • 33 Лайзан (в) • 35 Соверс • 98 Рудзитис (в) • Большаков • Михайлов • Шекер • Тренер: Тамаз Пертия |
| Тренеры футбольного клуба «Сконто»
|
|---|
|
Заходин (1988—1992) • Старков (1993—2004) • Андреев (2004—2005) • Эшуорт (2005—2009) • Старков (2010—2011) • Пахарь (2011—2012) • Пертия (2012—н. в.) |
| ||||||
| ||||||
| ||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Сконто (футбольный клуб)
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
