Тонини, Мишель

Мишель Тонини
Michel Ange-Charles Tognini
Страна:	Франция Франция
Специальность:	космонавт-исследователь, специалист полёта
Воинское звание:	бригадный генерал ВВС
Экспедиции:	Союз ТМ-15, STS-93
Дата рождения:	30 сентября 1949(1949-09-30) (74 года)
Место рождения:	Венсен, Валь-де-Марн, Франция
Награды:

Мише́ль Анж-Шарль Тонини́ (фр. Michel Ange-Charles Tognini; род. 30 сентября 1949, Венсен, Валь-де-Марн, Франция) — французский военный лётчик-испытатель, 3-й французский космонавт, астронавт Европейского космического агентства.

Образование

После окончания лицея Кашан в Париже прошёл обучение в военно-воздушной школе в Гренобле (1970). В 1973 году окончил Французскую военно-воздушную академию «École de l’Air» в Салон-де-Провансе, получив диплом инженера. Проходил дальнейшее обучение в истребительной группе «Нормандия-Неман», где получил квалификацию лётчика-истребителя.

Служба в ВВС

В 1974—1981 гг. проходил службу в 12-й истребительной эскадрилье на авиабазе Камбре, где летал на самолётах Super Mystère B2 и Mirage F1. В 1976 году стал командиром звена, в 1979 году — эскадрильи «Тигр» в составе полка.

Пройдя в 1982—1983 гг. обучение в Имперской школе лётчиков-испытателей в Боском-Даун (Англия), получил назначение в лётно-испытательный центр в Казо на должность лётчика-испытателя, позднее — старшего лётчика-испытателя. Участвовал в испытаниях истребителей Mirage 2000C, Mirage 2000N, Jaguar с использованием систем вооружения ATLIS и FLIR.

Космическая подготовка

В сентябре 1985 года Мишель Тонини по результатам 2-го набора был зачислен в отряд космонавтов французского Национального центра космических исследований (CNES). В июле 1986 года в составе четырёх человек он был направлен в Москву для прохождения медицинского обследования в рамках подготовки к совместному советско-французскому космическому полёту по программе ARAGATZ. В августе 1986 года назначен в дублирующий экипаж космонавтом-исследователем, после чего, оставаясь офицером ВВС, был зачислен в штат CNES. В ноябре 1986 года М. Тонини приступил к тренировкам в ЦПК им. Ю. А. Гагарина, включающим в себя и подготовку к внекорабельной деятельности.

Полёт на корабле «Союзе ТМ-7», в котором Тонини дублировал Жан-Лу Кретьена, состоялся 26 ноября — 21 декабря 1988 года.

В 1989—1990 гг. М. Тонини работал в Тулузе по программе создания европейской космической системы «Гермес», входя в условный экипаж корабля вместе с Жан-Пьером Эньере.

В 1990—1992 гг. был одним из шести кандидатов от Франции в ходе 2-го набора в отряд астронавтов Европейского космического агентства (ЕКАA), но в итоге в отряд был зачислен Жан-Франсуа Клервуа.

В соответствии с подписанным 22 декабря 1989 года договором между российским Главкосмосом и CNES о выполнении нового совместного полёта на станцию «Мир» М. Тонини прошёл медицинское обследование в Москве в числе 6 кандидатов. В январе 1991 года приступил к подготовке в ЦПК им. Ю. А. Гагарина в качестве космонавта-исследователя основного экипажа. В ходе подготовки осуществил несколько полётов на лётных симуляторах корабля «Буран».

Полёт на «Союзе ТМ-15»

Свой первый космический полёт Мишель Тонини совершил 27 июля—10 августа 1992 года . Экипаж в составе А. Соловьёва, С. Авдеева и М. Тонини стартовал в космос на корабле «Союз ТМ-15». 29 июля произведена стыковка с орбитальным комплексом «Мир», где работал экипаж 11-й основной экспедиции (А. Викторенко и А. Калери). После выполнения программы полёта ANTARES и смены экипажа 9 августа «Союз ТМ-14» отстыковался от станции «Мир» и 10 августа совершил посадку. Мишель Тонини вернулся на Землю с экипажем 11-й основной экспедиции. Продолжительность его полёта составила 13 суток 18 час 56 минут 13 секунд.

В 1993—1994 гг. М. Тонини прошёл курс обучения во французском Научно-исследовательском институте национальной обороны (Institut des hautes études de défense nationale — IHEDN).

С января 1995 года проходил подготовку в космическом центре им. Джонсона (США) совместно с астронавтами 15-го набора. По окончании подготовки получил в июле 1996 года квалификацию специалиста полёта, после чего был назначен в отделение оперативного планирования отдела астронавтов НАСА.

12 ноября 1997 года получил назначение в экипаж полёта STS-93.

Полёт на «Колумбии»

Второй полёт Мишель Тонини совершил 23—27 июля 1999 года на корабле «Колумбия». Его основной задачей в ходе 5-дневной миссии было ассистирование в момент вывода на орбиту рентгеновской орбитальной обсерватории «Чандра», а также выход, в случае необходимости, в открытый космос.

Последующая деятельность

В ноябре 1999 года Мишель Тонини был включён в отряд астронавтов ЕКА, базирующийся в Кёльне. Тем не менее он продолжал работу в космическом центре им. Джонсона.

В мае 2003 года М. Тонини возглавил отдел астронавтов Европейского центра астронавтов, лишившись тем самым статуса активного астронавта. Находился в Кёльне на этой должности до декабря 2004 года.

С января 2005 года Мишель Тонини — руководитель Европейского центра астронавтов.

Семья

Женат с 1988 года вторым браком на инструкторе ЦПК Елене Васильевне Тонини (Чечиной), имеет двоих детей от первого брака и двоих от второго.

Награды

• Командор ордена Почётного легиона
• Кавалер Национального ордена «За заслуги»
• Медаль Воздухоплавания
• Орден Дружбы народов (21 декабря 1988 года)
• Орден Дружбы народов (11 августа 1992 года, Россия) — за успешное осуществление космического полета на орбитальной станции «Мир», проявленные при этом мужество и героизм и большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между народами России и Франции
• Медаль «За заслуги в освоении космоса» (12 апреля 2011 года, Россия) — за большой вклад в развитие международного сотрудничества в области пилотируемой космонавтики
• Медаль «За космический полёт» (НАСА)

Ссылки

• [www.astronaut.ru/crossroad/278.htm Космическая энциклопедия]
• [www.esa.int/esaHS/ESA0HVZUMOC_astronauts_0.html Мишель Тонини на сайте ЕКА]  (англ.)
• [www.jsc.nasa.gov/Bios/htmlbios/tognini.html Мишель Тонини на сайте НАСА]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Тонини, Мишель

– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.