Уединение (Остаться в живых)

</th></tr> </td></tr>

Уединение
англ. Solitary Эпизод телесериала «Остаться в живых»
Саид допрашивает Надью.
Номер серии	Сезон 1 Серия 9
Режиссёр	Грег Яйтанс
Автор сценария	Дэвид Фьюри
Приглашённые актёры	Уильям Мэйпотер Мира Фурлан Андреа Гэбриел Скотт Полин Навид Негабан Ксавьер Аланиз
Производственный номер	108
Центр. персонаж(и)	Саид
День на острове	12—13
Премьера	17 ноября 2004 года (ABC)
Хронология
← Ранее	Далее →
«Мошенник»	«Взращённый другим»
Список серий

«Уединение» (англ. Solitary) — девятая серия первого сезона американского драматического телесериала «Остаться в живых». Центральным персонажем стал Саид Джарра, который путешествует по острову, открывая его новые тайны, и вспоминает о своей службе в иракской армии и о встрече с подругой детства. В этой же серии впервые упоминаются «Другие» — обитатели острова, которые жили на нём задолго до катастрофы рейса 815. С этого момента термин «Другие» прочно укрепляется в сериале на всём его протяжении.

Сюжет

Воспоминания

Саид Джарра при помощи пыток «расколол» пленника иракской армии. Позднее ему дали задание допросить пойманную девушку, которую подозревали в причастности к террористам. Девушка сразу узнала Саида, и напомнила ему, кто она, и он тоже вспомнил. Оказалось, что Саид дружил с этой девушкой — Надией — в детстве. Надия отказывалась называть имена террористов, но Саид хорошо к ней относился, тайком носил ей в камеру еду.

Надия так и не заговорила, и в итоге Саиду приказали казнить её. Он вывел её из камеры, отпустил двух охранников и сказал, чтобы она бежала. В этот момент к ним пришёл командир Саида, он понял, что Саид хочет отпустить Надию, и позвал охрану, но Саид выхватил пистолет и застрелил командира. Он приказал Надии бежать, та умоляла его пойти с ней, но он отказался, сказав, что тогда убьют его родственников. Саид выстрелил себе в бок и отдал пистолет Надии, чтобы все думали, что она выхватила его у него, убила командира Саида и ранила его самого. На прощание Надия подарила Саиду фотографию с прощальными словами на обороте.

События

Удалившись на значительное расстояние от лагеря, Саид достал фотографию Надии, а потом заметил на земле кабель. Один его конец уходил в океан, а другой — в джунгли. Следуя по кабелю через лес, Саид, обойдя одну ловушку, попал в другую и оказался подвешенным на дереве, где провисел до ночи, пока к нему не пришла таинственная девушка, и тогда араб потерял сознание. Он очнулся в какой-то хижине, и эта женщина начала спрашивать его, где Алекс. Он ответил, что не понимает, о ком она говорит, и тогда незнакомка ударила Саида разрядом электрического тока, тот потерял сознание, вновь очнулся, и женщина продолжила допрос.

Саид продолжал уверять, что не знает никакого Алекса, и рассказал, что он — один из тех, кто выжил в авиакатастрофе. Он поведал о сигнале помощи на французском и о том, как вычислил, что он транслируется целых 16 лет. Тогда француженка, удивившись, что прошло столько лет, прекратила пытки. Однако она не отпустила Саида. На стене помещения, где он был заперт, Саид увидел куртку с надписью «Руссо» на спине и догадался, что это фамилия женщины. Руссо рассказала ему, что 16 лет назад она в составе научной экспедиции плавала на корабле по Тихому океану, но корабль напоролся на риф рядом с островом, и экспедиция Руссо поселилась на нём. Они нашли радиопередатчик, с которого она и отправила сигнал бедствия, который слышал Саид. Ещё она сказала, что на острове есть «Другие» — таинственные люди, жившие здесь до них. Она никогда не видела их, но слышала в джунглях их шёпот. Руссо сказала, что вся её группа — и её муж — заразились таинственным вирусом, и ей пришлось их всех убить. Она сказала, что её зовут Даниель Руссо, и она жила на острове в этой хижине всё это время. Саид спросил, где радиопередатчик, и Руссо сказала, что сейчас его контролируют другие. Обыскав Саида, она нашла конверт с его именем и фотографию Надии внутри. По-прежнему не доверяя Саиду, Руссо спросила, почему он бродит по лесу в одиночестве. Он объяснил, что совершил проступок, а на вопрос о Надии ответил, что она умерла. Тогда француженка поверила ему.

Тем временем Хёрли решил придумать что-нибудь, что подняло бы спасшимся настроение и отвлекло их. Лок и Итан обнаружили в лесу вещи, которые вывалились из самолёта. Кое-что, лежавшее в одном из чемоданов, заинтересовало Хёрли. Оказалось, что он нашёл клюшки для гольфа и устроил на равнине площадку для игры. Джек и Майкл с радостью восприняли это известие и отправились играть. Потом к ним присоединились и остальные.

Извинившись за пытки, Руссо попросила Саида починить музыкальную шкатулку, которая была дорога ей. Услышав рёв снаружи, она вышла. Саид воспользовался её отсутствием, развязал свои путы и, схватив лежавшие на столе карты местности и ружьё, выбрался на свободу.

Он догнал француженку, и они взяли друг друга на мушку. Саид хотел выстрелить, но обнаружил, что в его ружье нет бойка. Руссо сообщила, что Роберт тоже не заметил этого, и она застрелила его. Далее она рассказала, что Роберт был её мужем, но «заразился», и ей пришлось убить его, равно как и остальных членов их группы. Руссо, долгие годы страдавшая от одиночества, хотела, чтобы Саид остался у неё, и тогда он перевел ей слова, написанные по-арабски на обороте фотографии Надии — «ты найдешь меня если не в этой жизни, то в следующей». Он пригласил Руссо вернуться вместе с ним в лагерь, но она отказалась. Перед тем, как скрыться в лесу, она посоветовала Саиду присмотреться к его товарищам. На его последний вопрос о том, кто такой Алекс, она ответила, что так звали её ребенка. Когда Саид шёл обратно, он услышал в лесу голоса, которые что-то шептали — точно такие же, судя по её рассказу, слышала Руссо.

Роли второго плана

• Мира Фурлан — Даниэль Руссо
• Уильям Мэйпотер — Итан Ром
• Андреа Гэбриел — Надья Джазим

Ссылки

• Описание серии на [lostpedia.com/wiki/Solitary Lostpedia.com]  (англ.)
• Кадры на [gallery.lost-media.com/thumbnails.php?album=57 Lost-media.com]

Отрывок, характеризующий Уединение (Остаться в живых)

Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.