Пытка

Пы́тка — целенаправленное причинение мучений как физического, так и психологического характера с целью получения информации, наказания либо получения патологического удовлетворения.

Под пыткой понимают обычно «физическое насилие, истязание при допросе».

История

Применение пыток известно с древнейших времен как средство наказания, устрашения и получения признаний. В частности, разнообразные пытки широко применялись в Древнем Египте, Ассирии, Древней Греции, Древнем Риме и других античных государствах.

В Средние Века широкое применение пыток было связано с розыскной формой уголовного процесса. Пытки часто использовались в деятельности Инквизиции. Пытки были распространены также среди радикальных течений протестантизма; методам пыток уделено много места в трактатах по уголовному праву Б. Карпцова.

В этих же целях не позднее середины XVI века пытки начинают применяться в России (пытки огнём, водой, подвешиванием, вытягиванием на дыбе, раскаленными клещами, кнутом).

В Европе с конца XVII века наблюдается ограничение применения пыток, что связано с распространением гуманистических идей Просвещения.

Первой страной, отменившей все виды пыток при судопроизводстве, стала Пруссия — там пытки фактически были отменены в 1754 году (формально в 1805). В Дании пытки были отменены в 1770 г. В России пытки были отменены секретным указом Екатерины II от 8 ноября 1774 г. (официально подтверждено указом Александра I от 27 сентября 1801, приведён ниже). В Австрии пытки были отменены в 1776 г. (по другим данным в 1787 г.), во Франции в 1780 г. (подтверждёно революционной Национальной ассамблеей в 1789 г.), в Нидерландах в 1789 г., в Королевстве Обеих Сицилий в 1789 г., в Австрийских Нидерландах в 1794 г., в Венеции в 1800 г., в Баварии в 1806 г., в Папской области в 1815 г., в Норвегии в 1819 г., в Ганновере в 1822 г., в Португалии в 1826 г., в Греции в 1827 г. Позже всего из европейских стран пытки отменила Швейцария: кантон Цюрих в 1831 г., кантон Фрибург в 1848 г., кантон Базель в 1850 г. и кантон Гларус в 1851 г. В Англии известны только частичные запреты пыток — например, запреты на некоторые типы пыток. Так, в 1772 г. в Англии была запрещена peine forte et dure.

Правительствующий сенат, зная всю важность сего злоупотребления и до какой степени оно противно самым первым основаниям правосудия и притеснительно всеми правами гражданскими, не оставит при сём случае сделать повсеместно, во всей империи наистрожайшее подтверждение, чтобы нигде, ни под каким видом ни в вышних, ни в нижних правительствах и судах никто не дерзнул ни сделать, ни допущать, ни исполнять никаких истязаний, под страхом неминуемого и строгого наказания, чтобы присутственные места, коим законом предоставлено решение дел уголовных, в основание своих суждений и приговоров полагали личное обвиняемых пред судом сознание, чтобы в течение следствий они не были они подвержены каким либо пристрастным допросам и что, наконец, само название пытки стыд и укоризну человечеству наносящее изглажено было навсегда из памяти человечества.

В XX веке пытки вновь стали применяться нацистской Германией, США, СССР, Китаем, латиноамериканскими и афро-азиатскими диктатурами, а также другими странами с тоталитарными, диктаторскими и репрессивными режимами.

В начале XXI века имело место доказанное применение пыток Соединёнными Штатами Америки (например, в Гуантанамо), а их применение основывалось зачастую на тайных приказах и неофициальных инструкциях.

В настоящее время пытки запрещены конституциями и законами практически всех государств мира, в том числе Конституцией РФ. В некоторых случаях применение пыток признается международным преступлением.

Орудия пыток

• Груша
• Дыба
• Железная дева
• Испанский сапог
• Маска позора
• Стул ведьмы
• Кресло допроса

Психология пыток и психологическое действие при пытках

Психолог Г. Мюнстербег (1863—1916), критикуя пытки как с моральной точки зрения, так и в отношении их эффективности, писал: «Боль перевешивает волю к истине, вследствие чего пытка ведет к осуждению невинных...».

Сексуальное насилие и унижение - одни из самых эффективных пыток, отмечает эксперт ООН, датский доктор Оле Ведел Расмуссен, специалист по этому вопросу. Психологический эффект зачастую так силен, что превосходит любые физические страдания.

Пытки и право

Запрет пыток в международном праве

Акты пыток, совершенные во время войны, считаются военным преступлением и были запрещены еще в 1949 году [www.icrc.org/Web/rus/siterus0.nsf/html/genevaconventions Женевскими конвенциями] (ст. 3, 12, 50 ЖKI, ст. 3, 12, 51 ЖKII, ст. 3, 17, 87, 130 ЖKIII, ст. 3, 31, 32, 100, 118, 147 ЖKIV), а также в [www.icrc.org/Web/rus/siterus0.nsf/html/treaties-additional-protocol-1 Первом Дополнительном Протоколе], ст. 75, и во [www.icrc.org/Web/rus/siterus0.nsf/html/treaties-additional-protocol-2 Втором Дополнительном Протоколе], относящимся к немеждународным вооруженным конфликтам, ст. 4.) К Женевским Конвенциям присоединились все государства мира, поэтому запрет пыток во время войны считается универсальным.

Главным международным актом в области борьбы с пытками стала Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принятая Резолюцией 39/46 Генеральной Ассамблеи ООН 10 декабря 1984 года. К Конвенции присоединилось уже 127 стран.

Ст. 1 Конвенции определяет понятие «пытка» следующим образом:

любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включается боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно.

Конвенция 1984 года установила в отношении пыток так называемую универсальную юрисдикцию. Это означает, что виновные в применении пыток могут уголовно преследоваться властями любого государства, независимо от гражданства виновных и места совершения ими деяния.

Согласно Римскому статуту Международного уголовного суда пытки являются преступлением против человечности, если они совершаются в рамках широкомасштабного или систематического нападения на любых гражданских лиц (ч. 2 ст. 7), либо военным преступлением, когда они направлены против лиц или имущества, охраняемых согласно положениям соответствующей Женевской конвенции (ч.2 ст. 8 Статута).

Нормы о запрете пыток также включены во Всеобщую декларацию прав человека (ст. 5), Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года (ст. 7), в конвенциях о защите жертв войны, о борьбе с геноцидом, апартеидом, рабством и т. п.

Для контроля за соблюдением Конвенции 1984 года на основе её статьи 17 был создан Комитет против пыток, который приступил к работе с 1 января 1988 года. Заседания Комитета (две сессии в год) проходят в Женеве. От Российской Федерации в Комитет входит Александр Ковалёв [www.ohchr.org/english/bodies/cat/members.htm].

Генеральная Ассамблея ООН в 1997 году провозгласила ежегодный Международный день в поддержку жертв пыток.

В законодательстве России

См. также: Пытки в России

Статья 21 Конституции Российской Федерации 1993 года прямо запрещает пытки:

1. Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления.
2. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам.

Российская Федерация является участником Конвенции 1984 года, однако не все её положения должным образом нашли своё отражение в российской правовой системе.

В частности, в русском переводе Конвенции 1984 года общепризнанное международно-правовое понятие «torture» («истязание») было переведено словом «пытка», которое традиционно имеет в русском языке более узкое значение. С 2003 года в законодательстве России появилось собственное определение понятия «пытка». Федеральным законом от 8 декабря 2003 года к ст. 117 Уголовного кодекса России «Истязание» добавлено примечание, согласно которому под пыткой в данной и других статьях УК РФ понимается «причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях».

Таким образом, российский законодатель, вопреки общей тенденции современного уголовного права, отказался от криминализации пыток в качестве самостоятельного тяжкого преступления.

В соответствии с ч. 2 ст. 117 УК РФ истязание с применением пытки наказывается лишением свободы на срок от трёх до семи лет. При этом, если в процессе пыток виновный причинил вред здоровью потерпевшего (умышленно или по неосторожности), то такие действия будут наказываться по совокупности преступлений на основании соответствующих статей УК РФ.

В УК РФ имеется также специальная статья 302 «Принуждение к даче показаний», устанавливающая ответственность за применение пыток в ходе следствия и дознания:

1. Принуждение подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний либо эксперта, специалиста к даче заключения или показаний путём применения угроз, шантажа или иных незаконных действий со стороны следователя или лица, производящего дознание, а равно другого лица с ведома или молчаливого согласия следователя или лица, производящего дознание, — наказывается лишением свободы на срок до трёх лет.

2. То же деяние, соединенное с применением насилия, издевательств или пытки, — наказывается лишением свободы на срок от двух до восьми лет.

Известны случаи применения пыток (в том числе и с летальным исходом, например Дело Сергея Назарова в ОВД «Дальний» ) сотрудниками правоохранительных органов в отношении задержанных.

В законодательстве США

За применения пыток (независимо от последствий) в США виновному грозят 20 лет лишения свободы (не распространяется на агентов ЦРУ).

После 2001 года внимание мировой общественности было привлечено к жёстким методам допроса, используемым сотрудниками ЦРУ в секретных тюрьмах США, созданных для иностранцев, подозреваемых в причастности к террористической деятельности. Особый резонанс имели сообщения информационных агентств о пытках американцами заключенных иракской тюрьмы Абу-Грейб. Чтобы исключить использование подобных методов, в 2005 году в США был принят специальный Закон об обращении с задержанными.

Наибольший резонанс вызвало использование сотрудниками ЦРУ пытки водой. В декабре 2007 году ЦРУ признало, что уничтожило две кассеты с видеозаписью допросов подозреваемых. Как заявили в ЦРУ, процедура была «очень жёсткой». Тогдашний директор ЦРУ Майкл Хайден, ссылаясь на мнение службы собственной безопасности самого ЦРУ, утверждал, что методы были легальными. ЦРУ уничтожило доказательства, которые компрометируют её сотрудников. Американский союз защиты гражданских свобод по этому поводу заявил: «уничтожение этих кассет стало частью масштабного и долгосрочного процесса использования исполнительной власти с целью избавить отдельных граждан от криминального преследования за пытки и злоупотребление служебным положением».

В феврале 2008 года Майкл Хейден признал, что его сотрудники применяли на допросах метод, заключающийся во временном погружении подозреваемого в воду с целью достижения эффекта «захлёбывания». ЦРУ не считает это пыткой и определяет, как «более жёсткий метод допроса». В конгрессе США было выдвинуто предложение о запрете для ЦРУ применять при допросах данный метод получения информации. Однако бывший президент Джордж Буш заявил, что наложит вето на такой закон. Действующий президент Барак Обама 22 января 2009 года подписал указ о запрете допросов с применением пыток. В руководстве Департамента юстиции США в 2009 году начались дискуссии о возможном привлечении к уголовной ответственности тех сотрудников ЦРУ, которые санкционировали применение этих «более жёстких методов допроса».

См. также: Расширенные методы допроса, Секретные тюрьмы ЦРУ, Пытки заключённых в тюрьме Абу-Грейб и Гуантанамо (тюрьма)

В праве других стран

К настоящему времени применение пыток уголовно наказуемо почти во всех странах мира.

В последние годы наблюдается тенденция к усилению уголовно-правовой борьбы с пытками. В частности, специальные нормы о криминализации пыток внесены в уголовное законодательство Австралии (1988), Азербайджана (1999), Алжира (2004), Англии (1988), Греции (1984), Испании (1978), Казахстана (2002), Камеруна (1997), Киргизии (2003), Люксембурга (2000), Македонии (1996), Мальты (1990), Туниса (1999), Украины (2001), Узбекистана (1995), Франции (1992), Черногории (2003), Чили (1998), а также большинства стран Латинской Америки

В ряде стран за сам факт применения пыток (независимо от последствий) виновному грозят длительные сроки лишения свободы:

• 14 лет в Канаде;
• 15 лет во Франции;
• 25 лет в Аргентине;
• 30 лет в Гватемале.

По уголовному законодательству Великобритании применение пыток наказывается вплоть до пожизненного заключения. При этом, в Великобритании применение пыток к заключенным было запрещено только в 1971 году после того, как стало известно о жестоком обращении британских спецслужб с подозреваемыми в связях с террористической организацией ИРА.

Одной из последних стран мира, где применение пыток носило официальный характер, был Израиль. Здесь специальным постановлением Верховного Суда от 26 сентября 1997 г. пытки были фактически узаконены в отношении лиц, подозреваемых в терроризме. Подобное решение было мотивировано тем, что иным путём от них нередко невозможно добиться сведений с целью предотвращения готовящихся террористических актов. Однако ввиду резко негативной реакции мирового общественного мнения уже в сентябре 1999 года Верховный Суд своим новым постановлением запретил применение пыток.

Вопрос эффективности пыток

В Средние Века в Европе была широко распространена вера в правдивость показаний, полученных под пытками. Об этом свидетельствует, в частности, выражения «узнать всю подноготную» и «подлинная правда». В отношении еретиков и ведьм обычно действовал принцип «по закону никто не может быть присужден к смертной казни, если он сам не сознался в преступлении». Уверенность в правдивости признаний, вызванных пыткой, можно объяснить тем, что пытки обычно прекращались лишь тогда, когда показания жертвы стали совпадать с тем, что следователи считали правдой.

Однако в эпоху Просвещения стали появляться сомнения в истинности таких признаний. В разных странах причины этого были разными.

В Германии распространение просвещения привело к неверию в такие явления, как, например, полёты ведьм на метле. Это означало, что тысячи ведьм, сожжённых на основе их собственных признаний под пытками, оговорили себя, несмотря на то, что их упорное непризнание сохранило бы многим из них жизнь.

В России первым примером, заставившим сомневаться в результатах пыток, был случай с гетманом Мазепой. Генеральный судья Кочубей и полковник Искра донесли Петру I о том, что Мазепа ведёт переговоры с Карлом XII. Пётр не поверил и подверг их пыткам, в результате чего оба признались, что оклеветали Мазепу, и были выданы последнему на казнь. В изданном позже (после измены Мазепы) Петром Уставе уже учтена возможность оговора себя и своих близких под пытками.

В Японии наиболее известным примером стал случай со взятым в плен американским лётчиком. Лейтенант Маркус Мак-Дилда под пытками признался, что в США имеется около сотни готовых атомных бомб, и что через несколько дней планируется сбросить бомбы на Киото и Токио. До допроса он никогда не слышал об атомных бомбах и честно говорил об этом японцам.

Под пытками ложные показания могут давать как невиновные, так и виновные, так как предательство своих традиционно считается тяжёлым грехом, по сравнению с которым клевета на посторонних многим кажется меньшим злом.

В то же время имеются и исключения. Если показания можно многократно быстро проверять (например, если требуется узнать код замка сейфа или местонахождение денег в квартире), то пытающие могут узнать верную информацию. Если властям (например, оккупационным) выявление даже малого числа подпольщиков важнее большого количества невинных жертв, то с точки зрения властей пытки в этом случае также могут считаться эффективными.

См. также

• Пытка музыкой
• Пытка водой
• Эксперимент Милгрэма
• Надзирать и наказывать
• Допрос с пристрастием
• Полиграф
• Процессуальные действия

Литература

• Гуревич А. Я. [ec-dejavu.ru/t/Torture.html Пытка в Средневековье] // Словарь средневековой культуры. — М., 2003. — С. 400—404.
• Евреинов Н. История телесных наказаний в России: репринт. изд. — Белгород: Пилигрим, 1994. — 235 с. Фрагмент — до времени правления Александра I: [memoirs.ru/texts/EvreeinovVstuplenie.htm Введение], [memoirs.ru/texts/Evreinov12.htm Гл. 1-2], [memoirs.ru/texts/Evreinov34.htm Гл. 3-4.]
• Скотт Дж. Р. История пыток / Перевод с английского А. А. Обухова. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
• [memoirs.ru/texts/Obriad1873.htm Обряд како обвиненный пытается] // Русская старина, 1873. — Т. 8. — № 7. — С. 58-59.— инструкция для палачей 1740-х гг.
• [philosophicalclub.ru/content/docs/Barenboim_et_al._-_Psikhologicheskaya_pytka_v_Rossii_i_za_rubezhom.pdf Баренбойм П., Караханян С., Кравченко Д. Психологическая пытка в России и за рубежом.] — М.: ЛУМ, 2016.

Ссылки

• [www.icrc.org/web/rus/siterus0.nsf/htmlall/69ubby?opendocument Юридическое определение пыток и жестокого обращения]
• [www.icrc.org/Web/rus/siterus0.nsf/html/glossary-ihl-270410#N Определение Пыток] в Глоссарии по международному праву вооруженных конфликтов
• [murders.ru/pytki.html История пыток]
• [fisnyak.ru/news/1/2010-02-23-733 Самые жестокие пытки инквизиции] (с иллюстрациями)
• [www.icrc.org/web/rus/siterus0.nsf/htmlall/irrc-detention-03-2005/$File/09_IRRC_857_Kelman_RUS.pdf Политический контекст применения пыток. Социо-психологический анализ.]
• [rusrep.ru/article/2011/09/16/zelim Сто часов в аду] — материал в журнале «Русский Репортёр» о том, как пытают в России
• [www.icrc.org/web/rus/siterus0.nsf/html/irrc-torture-867-300907/$File/04_offprint_IRRC_867_article2_RUS.pdf Запрещение пыток и других форм жестокого обращения в международном праве]
• [archive.is/20130416015004/www.un.org/russian/documents/instruments/docs_subj_ru.asp?subj=84 Декларации и конвенции ООН по применению пыток и жестокого обращения]
• [www.ohchr.org/EN/Issues/Torture/SRTorture/Pages/SRTortureIndex.aspx Сайт специального докладчика ООН по пыткам] (англ.)
• [www2.ohchr.org/english/bodies/cat/index.htm Комитет против пыток ООН] и его решения по индивидуальным жалобам: [www1.umn.edu/humanrts/cat/decisions/cat-decisions.html  (англ.)], [www1.umn.edu/humanrts/cat/spanish/Scat-decisions.html  (исп.)], [www1.umn.edu/humanrts/cat/decisions/Fcat-decisions.html  (фр.)]
• [www.cpt.coe.int/russian.htm Европейский Комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП)]
• [www.echr.ru/documents/manuals/Article03/Article3.pdf Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Статья 3 Запрещение пыток. Прецеденты и комментарии] М.: Российская академия правосудия, 2002
• [www.echr.ru/documents/manuals/Article03/Article%203%20Manual%20in%20Russian_FINAL_30March09.pdf Запрет пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания в рамках Европейской конвенции о защите прав человека (Статья 3)] Interights, 2008
• [amnesty.org.ru/taxonomy/term/79 Кампания Amnesty International против пыток и жестокого обращения]
• [www.hrw.org/ru/category/topic/torture Документы Human Rights Watch по предотвращению пыток и жестокого обращения]

Отрывок, характеризующий Пытка

Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.