Хоуп, Дэниэл

Дэниэл Хоуп англ. Daniel Hope
Дэниэл Хоуп на I Международном скрипичном фестивале в Санкт-Петербурге. 21 ноября 2015 года.
Основная информация
Дата рождения	17 августа 1973(1973-08-17) (50 лет)
Место рождения	Дурбан, Южно-Африканская Республика
Годы активности	с 1983 по настоящее время
Страна	Великобритания Великобритания
Профессии	скрипач, дирижёр, педагог
Инструменты	скрипка
Жанры	инструментальная музыка

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=8wzBNrdPuxU Выступление Дэниэла Хоупа на I Международном скрипичном фестивале в Санкт-Петербурге.]

Дэниэл Хоуп (англ. Daniel Hope, род. 17 августа 1973, Дурбан, Южно-Африканская Республика) — британский скрипач, музыкальный педагог и дирижёр.

Биография

Английской скрипач Дэниэл Хоуп родился в Южно-Африканской Республике в 1973 году в городе Дурбан. Сын поэта и писателя, борца против апартеида, Кристофера Хоупа. Его преследовали в Южной Африке за антиправительственные взгляды, поэтому семья бежала в Англию, когда Дэниэлу было шесть месяцев. Его мать, Элеонора, получила работу в качестве секретаря Иегуди Менухина, а затем стала его менеджером. Дэниэл стал товарищем по играм внуков Иегуди Менухина, а сам скрипач вдохновил Дэниэла в возрасте четырех лет начать занятия скрипкой под руководством Шейлы Нельсон, одной из лучших в Англии преподавателей скрипки для детей.

Обучался в Лондонском Королевском Колледже Музыки, где занимался у российских скрипачей Ицхака Рашковского, Феликса Андриевского и Григория Жислина, а у Захара Брона в Гамбурге с 1992 по 1998 год. Затем занимался в Royal Academy of Music в Лондоне. У музыканта сформировалось глубокое уважение к русской музыкальной традиции:

«Я всю жизнь учился только у русских педагогов. Захар Брон — для меня главный учитель. Мои приезды в Москву — это, как кульминация моих занятий с ним. Я чувствую, как будто я знаю всю историю, я вырос на записях великих русских скрипачей Ойстраха, Когана. Это фантастические музыканты».

Уже в десять лет Дэниэл Хоуп выступил на телевидении Великобритании, а в одиннадцать лет с Иегуди Менухиным исполнил дуэты Белы Бартока на телевидении ФРГ.

С 2002 по 2008 год был участником Beaux Arts Trio. Дэниэл Хоуп выступал с крупнейшими оркестрами и ансамблями: Бостонский, Чикагский, Лос-Анджелесский, Берлинский симфонические оркестры, Российский национальный оркестр, Камерный оркестр Европы, оркестр Камерата Зальцбург, струнный оркестр Люцернского фестиваля, L’arte del mondo. Хоуп принимал участие в международных музыкальных фестивалях в Люцерне, Зальцбурге, Шлезвиг-Гольштейне, Тэнглвуде, Международном скрипичном фестивале в Саокт-Петербурге. Выступал с дирижёрами: Куртом Мазуром, Кентом Нагано, Роджером Норрингтоном, Кристианом Тилеманном, Михаилом Плетнёвым. Сотрудничал с крупными современными композиторами Софьей Губайдулиной, Альфредом Шнитке, Томасом Адесом, Кшиштофом Пендерецким, Дьёрдем Куртагом и другими.

С 2007 года Даниэль Хоуп записывается на лейбле Deutsche Grammophon (ранее — на Warner Classics и Nimbus).

Пресса отмечает:

«Его виртуозность предельно осмысленна, фразировка остроумна и красноречива, звук хотя и лишен романтического пафоса, но открыт и красив, а отсутствие вибрато совершенно не отдает позерством».

В 2011 году он был назначен приглашенным профессором по классу скрипки в Royal Academy of Music в Лондоне.

В 2016 году Дэниэл Хоуп должен стать музыкальным директором Цюрихского камерного оркестра.

В настоящее время проживает в Вене.

Даниэль Хоуп играет на скрипке Гварнери дель Джезу «ex-Lipiński» (1742 или 1737 года), которая предоставлена ему немецким коллекционером из Германии, остающимся неизвестным. Инструмент назван в честь польского скрипача XIX века Кароля Липинского.

Общественная деятельность

Является членом Правления фестиваля в Саванне (Джорджия, США) и художественным руководителем летнего фестиваля в Мекленбурге (Германия). Автор трёх книг. Среди них — «Когда можно аплодировать?», путеводитель по классической музыке (переведён на русский язык). Скрипач — автор автор и ведущий теле- и радиопередач, участвует в театральных проектах, в концертах джазовой и индийской музыки. В 2013 году участвовал в съёмках документального фильма «Daniel Hope: The Secrets of the Violin», прослеживающий историю мастеров, изготавливавших струнные инструменты, от Амати, Страдивари и Гварнери, до современных (в частности, до Samuel Zygmuntowicz).

Награды

• 2004. ECHO Klassik: Исполнение скрипичных концертов Берга и Бенджамина Бриттена.
• 2006. ECHO Klassik: Лучший инструменталист (скрипка).
• 2008. ECHO Klassik: Лучшая концертная запись: Музыка XIX века (с Камерным оркестром Европы, дирижёр Томас Хенгельброк).
• 2009. ECHO Klassik: Лучшая концертная запись: Музыка XVIII века, скрипка.
• 2013. ECHO Klassik: «Границы классической музыки».
• Лауреат Classical Brit Award.
• Четыре раза был номинирован на премию Грэмми.
• 2015. Европейская премия по культуре.

Избранная дискография

• 2001. Elgar — Walton — Finzi. Nimbus.
• 2004. East meets West. Warner Classics.
• 2004. Berg & Britten Violin Concertos. Warner Classics.
• 2006. Bach. Warner Classics.
• 2006. Shostakovich. Warner Classics.
• 2007. Mendelssohn. Deutsche Grammophon.
• 2008. Vivaldi. Violin Concertos. Hope. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947766346.
• 2009. AIR — a baroque journey. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947780946.
• 2011. The romantic violinist — a tribute to Joseph Joachim. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947793014.
• 2012. Recomposed by Max Richter: Vivaldi — The Four Seasons. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947927778
• 2013. Spheres. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947905714.
• 2014. Escape to Paradise. The Hollywood Album. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947929543.
• 2015. Daniel Hope. Spheres. 2 LPs. Deutsche Grammophon. 00028947935988.
• 2015. Brahms — Schumann — Mahler. Piano Quartets. 1 CD. Deutsche Grammophon. 00028947946090.

Литература

• Daniel Hope, Wolfgang Knauer. Sounds of Hollywood: Wie Emigranten aus Europa die amerikanische Filmmusik erfanden. 2015. ISBN 978-3-644-04791-4.

Ссылки

• [www.danielhope.com/ Официальный сайт Дэниэла Хоупа]

Классическая музыка   Великобритания   Музыка

Отрывок, характеризующий Хоуп, Дэниэл

Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.