Чудновский, Григорий Исаакович

Григорий Исаакович Чудновский
Дата рождения:	3 (15) октября 1890(1890-10-15)
Место рождения:	Екатеринослав, Российская империя
Дата смерти:	8 апреля 1918(1918-04-08) (27 лет)
Место смерти:	Люботин
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ РСФСР
Партия:	РСДРП (с 1905 года)
Основные идеи:	большевизм
Род деятельности:	революционер, комиссар Киева по гражданским делам (февраль 1918)

Григо́рий Исаа́кович Чудно́вский (3 [15] октября 1890, Екатеринослав — 8 апреля 1918, Люботин) — российский революционер, участник «штурма Зимнего».

Биография

Родился в семье адвоката. В революционном движении с 1905 года, примкнул к меньшевикам. С 1908 года учился на юридическом факультете Петербургского университета. В 1910 за революционную деятельность сослан в Енисейскую губернию, в 1913 бежал за границу.

По мнению некоторых исследователей, в годы Первой мировой войны Чудновский работал в Копенгагене в созданном Парвусом Институте по изучению причин и последствий мировой войны; с этим не вполне согласуется его сотрудничество в парижской газете Ю. О. Мартова и Л. Д. Троцкого «Наше слово», которая ещё в феврале 1915 года призывала российских социалистов порвать какие бы то ни было политические связи с Парвусом, в частности воздержаться от работы в основанном им научном институте. Как бы то ни было, немецкие историки З. Земан и В. Шарлау считают, что представление о конспиративной деятельности этого учреждения ни на чём не основано: «институт занимался тем, чем и должен был заниматься, — исследовательской работой».

В 1916 году вместе с Л. Д. Троцким оказался в США, сотрудничал в газете «Новый мир».

В марте 1917 года во время возвращения в Россию вместе с Троцким был арестован английскими властями в Канаде и месяц провел в английском концлагере Амхерст; освобождённый по требованию Временного правительства (точнее, Петроградского совета), в мае вместе с Троцким вернулся в Россию и вошёл в организацию «межрайонцев», на VI съезде РСДРП(б) объединившуюся с большевиками.

В июне 1917 года был призван в действующую армию. Во время июльского контрнаступления германской армии был ранен и по ошибке включен в списки погибших.

Осенью 1917 года — член корпусного комитета Юго-Западного фронта. Прибыв в октябре в Петроград в качестве делегата ІІ Всероссийского съезда Советов, вошёл во Всероссийское бюро Военной организации при ЦК РСДРП(б) и Петроградского военно-революционного комитета; был комиссаром ВРК в Преображенском полку.

Один из руководителей взятия Зимнего дворца, арестовывал министров Временного правительства и сопровождал их в Петропавловскую крепость.

На II Всероссийском съезде Советов Чудновский был избран членом ВЦИК.

В конце октября под Пулковом командовал отрядом в бою с казаками Керенского и Краснова. В ноябре 1917 был назначен чрезвычайным комиссаром Юго-Западного фронта; в рядах партизан участвовал в борьбе против немецких оккупационных войск и Центральной рады.

В декабре 1917 был арестован Центральной радой и приговорён к смертной казни. Когда Киев был занят советскими войсками Муравьёва, в ночь на 26 января 1918 Чудновский был освобождён и назначен комиссаром Киева по гражданским делам.

Погиб во время наступления немецких войск на Украину; по одной версии, был убит в бою с немцами, по другой — застрелился сам, когда был окружен гетманцами и немцами в районе города Люботин под Харьковом.

Родственники

• Дядя — известный революционер-народоволец С. Л. Чудновский.
• Сын — поэт Марк Чудновский был вместе с женой Еленой расстрелян немцами в Бабьем Яру во время Великой Отечественной войны.
• Брат — Леонид Исаакович Чудновский (родился в 1888 в Екатеринославе), изучал юриспруденцию в Харькове и Гейдельберге. Во время Первой мировой служил в кавалерии, затем после контузии руководил госпиталем. После революции 1917 — в Добровольческой армии, затем в эмиграции в Югославии. Был окружным начальником в Баточине, в Порече, в 1939—1941 в Кладово, на границе с Румынией. Сербские историки считают, что Чудновский был агентом абвера. После войны сам он утверждал, что преследовался немцами и даже провел некоторое время в концлагере, но, по другим данным, он сотрудничал в Вене с гестапо. С 1945 в Мюнхене, где был завербован американской разведкой и получил кодовое имя «Рэдиш», затем «Кэмфор», но вскоре сокращен. В июле 1950 года выехал в США (Ipswich, Mass.).

Память

В честь Г.И.Чудновского названы улицы в Киеве (Днепровский район) и Санкт-Петербурге (Невский район).

С 1919 г. по 2002 г. имя Г.И.Чудновского носила Балтийская клиническая бассейновая больница в Санкт-Петербурге (наб.Фонтанки, дом 154).

Литература

• Корольчук Э. А. Григорий Чудновский: [1890 — 1918]. — Л.: Лениздат, 1969.
• Чудновский Григорий Исаакович // Чаган — Экс-ле-Бен. — М. : Советская энциклопедия, 1978. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 29).</span>
• Чудновский Григорий Исаакович // [dlib.rsl.ru/viewer/01007551917#?page=1 Памятник борцам пролетарской революции, погибшим в 1917—1921 гг.] / Сост. Л. Лежава, Г. Русаков. — 3-е изд., испр. и доп. — М.–Л.: Гос. изд-во, 1925. — С. [dlib.rsl.ru/viewer/01007551917#?page=684 670]—[dlib.rsl.ru/viewer/01007551917#?page=689 675].  (рус.)

Ссылки

• Троцкий Л. Д. [www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm206.htm Г. И. Чудновский.]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_ch/chudnovski_gi.php Чудновский Г. И.] // Биографии на Хроносе.
• [visualrian.ru/ru/site/gallery/#767850/ Деятель российского революционного движения Григорий Исаакович Чудновский.]

Отрывок, характеризующий Чудновский, Григорий Исаакович

– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.